Запах гари - Вячеслав Воронов

— Опять расходы! Обойдётся пока, пусть течет.

— Охломоны всякие… журналисты и прочие… наверняка снова явятся со своими плакатами, будут дороги перекрывать, работе мешать.

— Пожарную машину на дорогу! — краснея, рявкнул Бардаганов. — Заранее пусть поставят, и только явятся — сразу искупать сволоту!

— Вениаминов сказал, что больше не будет их обливать. Напор, мол, сильный, в прошлый раз одному чуть глаз не выбило, в травмопункт бегал, потом в полицию…

— Какую еще полицию? Полиция здесь сидит! — крикнул Бардаганов, сурово зыркнув на майора. Тот безразлично зевнул.

— Ну, я… — протянул майор и сделал непонятный жест рукой. — Ясно, что спустили все. Очередное заявление нацарапали, ну да пусть пишут, бумаги не жалко. Только особо упрямые в область ездят, там всех трясут.

— Так что с областью?

— Есть там один правильный.

— Правильный! Сломаешь хребет правильному! Бабки доят и доят, — Бардаганов с тоской посмотрел куда-то вдаль, — а правильных на место поставить не могут. А Вениаминову скажешь, — он обратился к начальнику, почесывавшему лысину, — добавлю я ему штук двадцать к зарплате, пусть не переживает насчёт выбитых глаз. Пусть хоть головы им поотрывает — может, тогда угомонятся!

Он умолк и с ненавистью уставился в столешницу. С минуту все молчали, под потолком нагло и громко гудела муха.

— Еще один вопрос давно надо решить, — отозвался мужичок с залысинами. — Сырья уже много выкачали, надо воду заливать, много воды. Оседание пластов на пределе. Трясти со дня на день начнет, город ещё разрушит.

— Воду, воду! — рычал Бардаганов. — Где я возьму столько воды? С реки нельзя брать …. пока нельзя. С лесных озер трубу тянуть надо, а это далеко; опять деньги. Позже, подождем ещё.

— С лесных озер за месяц всё выкачаем, если не быстрее, из-за этого снова вой подымут. Озёра исчезнут.

— Плевать! — взъярился Бардаганов и грохнул кулаком по столу. — Пусть хоть озёра, хоть что исчезнет к чертям собачьим! Нефть важнее всего! Это жизнь, это деньги! Ты согласен голодать из-за этих?.. Или ты? И я не собираюсь. Это моя буровая! Я плачу всем, кому не лень руку протянуть, и я буду решать, каким озёрам жить, а каким — нет!

3

Полночь. Тьма окутала притихший город и присмиревшую, основательно вырубленную на подступах к новостройкам тайгу. Неясные звуки доносились со стороны спящих районов, подслеповато глядевших в ночь редкими освещёнными окнами, ухала в кронах ближайших к городу деревьев сова. Котиль с Васильевым шли по пустынной дороге, которая вела мимо гаражного кооператива к буровой. Встречный ветерок доносил до них вонь с отстойников, которая усиливалась по мере приближения. Тучи то набегали на урезанный ломоть луны, то плыли прочь, гонимые недовольным ночным ветром. Из тьмы звонко залаяла собака, отрабатывая свой хлеб, охраняя гаражи. Васильев, вздрогнув от неожиданности, стал уговаривать её хриплым голосом. Пошумев для верности ещё некоторое время, собака угомонилась.

— Хватит, хоть? — спросил Васильев, дотрагиваясь рукой до сумки, висевшей на плече Котиля.

— Хватит, — ответил тот. — Петрович сказал, что штуки три — четыре должно хватить, а мы десять тащим. Будет им кордебалет.

— Не прорвёт?

— Не-а. Строительная пена, быстро застывает, потом только вырубать — вырезать надо. Всё это назад им польется. По-другому они не понимают. Только так. Скоты — они только скотский язык понимают. Человеческий для них — китайская грамота.

Не меньше получаса брели они то по пустырю, то по зарослям можжевельника с возвышавшимися над ним елями, пока труба с выгоравшим круглые сутки попутным газом не оказалась рядом. Приглядываясь, нет ли кого, они разглядели эстакаду трубопроводов в теплоизоляции. Пригибаясь, они пробрались под эстакадой и пошли вдоль отстойников. Здесь воняло так, что их чуть не стошнило. Впереди, под неверным светом луны, заросшая по берегам густым кустарником, матово блеснула гладь реки. Даже сейчас, в ночной полутьме, на воде были видны радужные разводы. Неподалеку по земле тянулась сточная труба, подходившая к реке. Еще раз оглянувшись и прислушавшись, по гранитным валунам они подобрались к краю трубы. Котиль расстегнул сумку и достал баллон. Немного повозившись с колпачком, он нажал на кнопку, и темная масса с шипением стала извергаться на стенку трубы.

— Ну-ка, стоять! — рявкнул вдруг кто-то у них за спиной, и две фигуры быстро приблизились к ним.

— Это что такое? Руки подняли, чтоб я видел!

У одного из них было ружье. Другой включил фонарь и направил луч в лицо Котилю, который сощурился от резкого света.

— Спокойно, мужики, мы ничего такого не делаем.

— Я и вижу! А это что? Не делают они!

— Послушайте, вы все по уши в проблемах. Все, конец вашей лавочке!

— Это мы еще посмотрим, кому конец. Звони начальнику охраны.

— Я тебе говорю — никому не звони, иначе будешь соучастником!

— Не двигайся, я сказал!

Он вскинул ружье, молния прорезала тьму, сухой треск ударил по ушам.

— Мы нянчиться с вами не будем. Кишки выпустим — и в воду!

— В склад их до утра, — сказал второй, доставая телефон. — Там ворота железные, стены бетонные. Никуда не улетят, соколики!

— Вы не имеете права!

— Хочешь жить — пошли молча. А то мы тебе быстро объясним, кто имеет право, а кто нет.

— Вы совершаете преступление!

— И телефоны свои сюда, быстро!

Шрам на щеке Бардаганова побагровел, налился кровью. Все знали, что это отражение бури, которая пылала у него внутри, хотя внешне он выглядел спокойным. Все знали, что надолго спокойным он не останется.

Он хлопнул дверцей автомобиля и некоторое время стоял неподвижно, разглядывая мерно качавшийся насос, словно впервые его видел. Он был в футболке и джинсах, что на работу одевал редко. Футболка, обтянувшая его могучую фигуру, была плохо выглажена.

— Хотел хоть сегодня выспаться. Не дали.

Он неспешно двинулся в сторону склада. За ним семенили охранники в камуфляжной форме — короткий, приземистый, с двустволкой, и высокий, худощавый, с резиновой дубинкой на поясе. Бардаганов шёл, не разбирая дороги, шлепая кроссовками по грязи. Он спокойно ждал, пока, позвякивая ключами, отпирали дверь склада, лишь шрам на щеке багровел всё больше. Войдя, он остановился и всмотрелся в темноту, затем прищурился от вспыхнувшего света.

— Это называется киднепинг, — громко сказал Котиль, который сидел, сгорбившись, на деревянном ящике.

— Чего? — удивлённо протянул Бардаганов.

— Киднепинг, похищение людей. Тянет лет на пятнадцать как минимум.

— Нет, — возразил Бардаганов. — Это называется кража с проникновением, нападение на охрану, угроза жизни людей. Или нет, ещё лучше: проникновение с целью террористического акта. Естественно, охрана защищалась. Двое озверевших придурков, обкурившихся или обпившихся чего-то. Что же с ними делать? Только так.

Неожиданно быстро он схватил один из деревянных брусков, которые стояли у контейнера с тронутыми ржавчиной запчастями. На ходу замахнувшись, он подскочил к Котилю и ударил. Тот едва успел прикрыть голову и вскрикнул от боли. Бардаганов с маху ударил ещё, затем тычком попал в живот, после чего угодил по голове. Котиль съехал с ящика и упал на колени, съёжившись в защите. Васильев, который тоже сидел на контейнере, поднялся, что-то растерянно бормоча. Охранники схватили его за руки, долговязый принялся лупить дубинкой куда попало. Васильев заорал, заматерился, после чего стал уговаривать. Бардаганов, отбросив звонко грохнувший о бетонный пол брусок, стал бить кулаками. Котиль свалился на бок, скрутившись калачиком. Бардаганов с остервенением бил ногами, зашел со спины и бил по почкам; шрам его горел.

— Вот как решили, — прохрипел он, переводя дыхание, — все остановить, чтоб с голоду тут подохли! У меня четыреста человек работает! Что они есть будут? Что весь город жрать будет, если мы остановимся? Из-за таких, как вы!

Отдышавшись, он с отвращением сплюнул под ноги.

— Ты знаешь, сколько я задниц лизал, чтобы все это наладить? Сколько денег платил? Нет, я отважу вас отсюда! Любой ценой! Любой.

Быстро, словно сработал некий переключатель, он снова подскочил к Котилю, схватил его руку и, зарычав, ударил ею о колено. Раздался громкий хруст, словно сломали сухую ветку; Котиль заорал, катаясь по полу.

— Ну-ка, где… — Бардаганов протянул растопыренную пятерню к охранникам и взял бутылку водки. Отвернув колпачок и швырнув его на пол, цепкими пальцами он схватил Котиля за челюсти и влил порцию ему в рот.

— Алкашня всякая лазит ночами по объекту! Житья от вас нет… Но этого мало, ребятки, мало. Запомните на всю жизнь. Чего стоите? — обернулся Бардаганов к ещё двоим охранникам, которые переминались у двери. — Присоединяйтесь, научитесь жизни!