Чисто убийственный бриллиант - Деби Глиори

— Молчи, — предупредила она, поднимая на Титуса свои большие золотистые глаза. — Просто не говори ничего, ладно? Я не спала всю ночь с этим маленьким кошмариком. Он все сидит здесь и глотает уже сорок восьмую коробку Витаблокса, третью пачку рисовых хрустиков и при этом избавляется от съеденного, наполняя под завязку свои трусы. Приятель, поверь мне, я сыта по горло всем этим материнством. Мне осточертело менять пеленки и… — На минуту умолкнув, драконесса заглянула под высокий стульчик, на котором сидел ее ребенок, и захныкала. — Ну вот, я так и знала, опять нужна лопата.

— К черту подробности, — пробурчал Титус, бочком протискиваясь мимо Ффуп и похлопывая ее отпрыска по чешуйчатой головке. — Фффуу, Нестор, ну и воняешь же ты.

Ребенок посмотрел на Титуса и беззубо улыбнулся, хлопая маленькими крылышками над головой и приветливо размахивая своим змееобразным хвостом. В результате большая часть содержимого его подгузника разлетелась по всей кухне.

— Перестань. Перестань. ПЕРЕСТАНЬ! — завыла Ффуп. — О, чччеееррт. Я больше не могу… Нот! НОТ? Давай же, помоги мне.

Йети Нот, с сонной улыбкой появившийся из кладовки, зашаркал по кухне, глядя на своих друзей глазами, полными надежды. Далекий от гигиенических стандартов мех йети был усеян протухшими кусками пищи, которая по каким-то причинам не смогла прицельно попасть в рот. Наморщив шерсть там, где угадывался его нос, он глубоко втянул воздух, в радостном предвкушении смакуя царивший на кухне аромат.

— Нестор тут кое-что тебе приготовил, — пробурчала Ффуп, погружая ноздри в чашку кофе. — Свеженькое, еще тепленькое…

— Боже, помоги мне, — выдавил из себя Титус, поворачиваясь к ним спиной.

— Ммм, ням-ням, — заметил Нот, осторожно погружая лапу в лужу под высоким стульчиком Нестора. Титус тихо застонал и закрыл глаза. Нот понюхал, высунул длинный пятнистый язык и приступил к дегустации. — Не-а, — произнес он после небольшой паузы. — Немного переспело. Мне это не нравится.

— Не будь привередой, — возразила Ффуп. — Будь джентльменом. Помоги мне. Просто закрой глаза и представь, что это сыр. Ну, пожжжааалуйста!

Нот обтер лапу о живот и задумчиво почесал под мышкой.

— Если не возражаешь, я воздержусь, — пробормотал он, смущаясь при мысли, что придется отказать Ффуп. — Просто сейчас я не особенно голоден.

— Ну а я просто умираю с голоду, — сказала Пандора, появляясь из двери, ведущей в палисадник. — Ффууу. Чем это воняет?

— Ну вот, опять, — вздохнула Ффуп, глядя на сынишку. — Видишь, что ты наделал?

— Всем доброе утро. — Пандора сбросила резиновые сапоги и присела рядом с Титусом у плиты. — Мы что, так и будем притворяться, что на полу нет здоровенной кучи драконьего дерьма, или кто-то все же уберет ее?

— Ффуп уберет, — сказал Титус. — Правда, Ффуп?

— Что? И погубить маникюр на когтях? — взвизгнула драконесса. — Ты, наверное, шутишь. Я потратила на них целую вечность. — Надеясь на сочувствие со стороны представительницы женского пола, она протянула лапу, чтобы Пандора могла полюбоваться. Каждый из ее семи когтей был выкрашен в кричащий леденцово-розовый цвет. — Миленько, правда? — Ффуп самодовольно ухмыльнулась, поворачивая лапу так, чтобы лак заиграл на солнце.

В этот момент няня Титуса и Пандоры вошла в кухню с их маленькой сестричкой Дэмп на руках. Унюхав вонь и заключив, что этим ее собираются кормить на завтрак, малышка уткнулась в плечо няни и издала тихий вопль.

— Святые небеса, уже так поздно? — Миссис Маклахлан в смятении посмотрела на каминные ходики. — Мой будильник на тумбочке не очень точен, а сегодня вообще не сработал. — На нее накатила новая волна вони, и она добавила: — Ффуп, детка, я уверена, что Нестору надо сменить пеленку. По-моему, пора перестать любоваться своим маникюром, пошевелить лапками и убраться здесь до того, как твоя хозяйка спустится к завтраку.

Ффуп выпустила из ноздрей два язычка пламени и медленно поднялась со стула.

— О, опять мне придется это делать! Как несправедливо. Почему я должна постоянно подчищать за ним? Это так противно.

— Ффуп… — произнесла миссис Маклахлан голосом, не допускавшим возражений.

Драконесса подняла голову и встретила глаза няни, которые сузились, словно две бойницы. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы.

— Сию секунду. — Ффуп подскочила, словно ужаленная, и немедленно перешла к делу: — Где лопата? Рррезиновые перррчатки… щелк. Антибактериальный спрей… пшик. Выскрести какашки из щели между плитками… шкряб…

— И стульчик тоже, Ффуп, — указала миссис Маклахлан, приподнимая одну бровь.

— Есть. Юззм. Слушаю и повинуюсь. Дышать через рот… вшшш, пересадить драконенка в кухонную раковину… плюх, снять пеленку… ухх. Хмм. Да. А может, вы, ребята, позавтракаете где-нибудь в другом месте? — предложила Ффуп, когда ребенок выскользнул из ее лап и приземлился в раковину прямо на груду немытых тарелок. — Надеть противогаз… уррргх.

— Чем ты кормишь это несчастное дитя? — спросила миссис Маклахлан.

— Ах, вы об этом? — удивилась Ффуп, расстегивая подгузник и предусмотрительно дыша через рот. — Вчера вечером мне было некогда готовить, поэтому мы просто подъели пару коробок шоколадных конфет и закусили консервированными персиками в сиропе, которые завалялись в холодильнике…

— Это были не персики! — прорычала миссис Маклахлан. — Это были яйца для пирога, который я собиралась испечь сегодня. Двадцать четыре яйца, Ффуп. Неудивительно, что у бедной крошки несварение. Пора уже тебе понять, что материнство сопряжено с ответственностью…

— Какой пирог? — перебил ее Титус. — Не тот ли ваш чудный шоколадный пирог с меренгами? О, пожалуйста, сделайте его сегодня! Я так голоден, что мог бы съесть шесть кусков. Сделайте огромный пирог. Из тридцати шести яиц. Из ста яиц. Вы же великолепная повариха. Я никогда не ел таких вкусных пирогов…

— Вот подлиза. — Пандора с отвращением глянула на брата. — Только посмотри на себя. Унижаешься, пресмыкаешься.

— Заткнись, Пан, — прошипел Титус. — Это для твоей же выгоды, разве нет?

— Нет, Титус, это для выгоды твоего желудка. — Пандора хлопнула брата по животу. — Факт, что ты скоро станешь богачом, но разве обязательно становиться жирным богачом?

— Не кажется ли тебе, сестра моя, что мы хотя бы один день могли бы обойтись без воспоминаний о том, что мне предстоит унаследовать огромное состояние дедушки Борджиа? Миллионы, которые позволят мне жить в невообразимой роскоши, тогда как ты, бедняжка, будешь только смотреть и ронять слюнки. Хотя, надо отметить, сейчас ты не столько истекаешь слюной, сколько забрызгиваешь меня ядом сарказма… Думаю, со стороны любому видно, как ты завидуешь…

— Даже не думай, — отозвалась Пандора, с необыкновенным вниманием изучая свои ногти. — Это не зависть, скорее просто раздражение… В конце концов, что изменится между нами, когда ты запустишь свои лапы в эти миллионы? Неужели я буду считать, что ты менее бестолковый, или, наоборот, более умный, или не такой хулиганистый? Да вдобавок… — она точно рассчитала последний удар, — как только эти миллионы станут твоими, ты уже никогда не будешь уверен, любим ли мы тебя просто так, наш единственный Титус, или за твои деньги.

С этими словами Пандора резко повернулась и выскочила из кухни, хлопнув дверью. Она пронеслась по коридору и холлу, взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, в стремлении укрыться в тихой гавани своей спальни, прежде чем чувства окончательно захлестнут ее. Споткнувшись на изъеденном молью половике, она рухнула ничком на кровать, испустив задушенный вопль. Далеко внизу дедушкины часы пробили одиннадцать, полчаса, три четверти часа, полночь, а затем, видимо, изумленные собственной расточительностью, издали астматический хрип и затихли. «Еще одна проблема», — подумала Пандора, колотя кулаками по подушке. Если бы только она могла перевести часы назад и переделать прошлое. Особенно тот момент в прошлом, три месяца назад, когда Титус обнаружил, что избран наследником огромной кучи дедушкиных денег. С тех пор между братом и сестрой как будто возник невидимый барьер. Перемены были неизбежны, и, похоже, не в лучшую сторону. «Ну да, конечно, я просто завидую, — думала Пандора, скрипя зубами. — Меня попросту душит жаба при мысли о том, что Титус станет миллионером, а мне придется все так же растягивать на целую неделю свои жалкие карманные деньги».

— Это так несправедливо! — взвыла она вслух. — Ну почему дедушка оставил все это ему одному!