Каньон Дьявола - Джексон Коул

Зачем они вернули это жалкое подобие человека в родную деревню? Для Хэтфилда, изучившего извилистые лабиринты скрытного мексиканского ума, причина была ясна. Это изощренная форма предупреждения, наглядный пример той участи, которая постигнет всякого, кто осмелится перечить воле хозяина или опрометчиво выразит неудовольствие работой, которую ему дадут. Хэтфилд преисполнился мрачной решимости побеседовать с этим самым «хозяином», как только личность его будет установлена, и беседа эта не сулила вышеупомянутому хозяину ничего хорошего.

А установить его личность, как считал рейнджер, будет не слишком трудно. Из того, что рассказал старый Мануэль, можно сделать вывод, что набранная таким образом рабочая сила использовалась где-то в горах Тинаха или неподалеку. Конкретное место нетрудно будет вычислить — методом исключения. В этой части Техаса есть несколько скотоводческих хозяйств, принадлежащим мексиканцам, а немного дальше на запад было еще несколько рудников, которыми владели мексиканцы или техасцы мексиканского происхождения.

— Кто-то балует в прибрежных поселках, — говорил капитан Билл Макдоуэл своему лучшему рейнджеру, давая новое задание. — Ко мне идут жалобы из этих поселков — обычные жалобы, как всегда. Ни черта в них не разберешь, ясно одно — что-то там не так. Может, какая-нибудь революция — там, за Рио-Гранде, и какой-нибудь бандит-выскочка провозгласил себя «генералом» и вопит «Свобода!». В смысле, свобода — для него — убивать и грабить кого хочешь, а для одураченных бедняг — свобода таскать ему каштаны из огня голыми руками. И при этом здорово обжигать себе пальцы. Эти партии не прочь при случае посеять смуту в поселках по эту сторону реки…

— Весьма вероятно, — заметил Хэтфилд.

— Прокатись туда, Джим. Может, успокоишь их, пока они не разыгрались всерьез. У нас сейчас не хватает сил на пограничную заваруху в этом районе, и в ближайшее время, видимо, не будет — судя по тому, как идут дела на востоке и в районе Пэнхендла. Я со дня на день жду приказа отправлять туда ребят…

Объезжая речные поселки и по крупицам собирая информацию, Хэтфилд наткнулся на старого Мануэля Карденаса, с которым ему доводилось встречаться раньше по долгу службы. Мануэль, приведя его в эту жуткую хижину и предъявив жертву, дал верный ключ к пониманию того, что происходит в поселках.

— Так ты говоришь, это не первый, кто вернулся оттуда? — неожиданно спросил Хэтфилд.

— Еще двое вернулись, — ответил Мануэль.

— И каждый раз, после возвращения кого-нибудь из них, эти дьяволы на лошадях, про которых ты говорил, устраивали ночью набег, не так ли?

— Святый Боже! Откуда Капитан знает об этом? — воскликнул потрясенный Мануэль.

— И каждый раз они уводили с собой людей, не так ли амиго?

— Да, Капитан, но…

— И это значит, что скоро они опять пожалуют, верно?

Старик нервно облизал пересохшие губы.

— Капитан, — прошептал он с отчаянием в голосе.

— Не тревожься, старина, — мягко перебил его Хэтфилд. — Сдается мне, это будет их последний визит.

Мануэль заглянул в глаза рейнджера. Они были холодны, как колючее зимнее солнце.

И старик понял, что он не солжет — все будет так, как сказал этот человек.

— Одинокий Волк, я с тобой, — еле слышно прошептал мексиканец.

Глава 2

Старый Мануэль вместе со своей гибкой, быстроглазой дочерью жил в небольшом домике на краю города. Роза — так звали девушку — вела хозяйство, а отец, опытный взрывник, работал на одном из рудников, принадлежащих американцам, сразу за рекой, на мексиканской стороне, и неплохо зарабатывал. Роза горячо поддержала отца, когда тот предложил Хэтфилду остановиться и устроить свой штаб в их доме.

Этой ночью, когда Хэтфилд, сидя на своей койке в маленькой комнатке под скатом крыши, курил в тишине, мысли его постоянно уносились в убогую глинобитную хижину, где на кровати умирал человек. Одинокий Волк уже побеседовал с местным врачом. Тот признал, что не в состоянии классифицировать таинственное заболевание.

— Никогда ранее, сеньор, не доводилось мне встречать таких симптомов, — отвечал с чисто испанской учтивостью доктор на вопрос Хэтфилда. Яд? Может быть, но если так, то состав его мне незнаком. Какое-то вещество раздражающего действия чудовищной силы. Как применялось — не могу сказать. Если это болезнь, то в наших местах она встречается впервые…

В те времена, когда был еще жив отец, когда их ранчо еще не пошло с молотка, Джим Хэтфилд провел пару лет в колледже, много путешествовал и даже однажды летом, во время каникул, побывал на Востоке. Там, в этом краю чудес и тайн, он повидал кое-что такое, что до сих пор тревожило его память…

— А, может быть, это что-нибудь вроде проказы или бубонной чумы? — спросил Хэтфилд.

Пожилой врач пожал плечами.

— Возможно, — согласился он. — В странах Востока встречаются заболевания, о которых наш западный мир знает очень мало. Это, конечно, не проказа, но вполне может оказаться, что это какое-нибудь родственное ей заболевание. Я думал об этом, рылся в справочниках, опрашивал местных стариков, но подтверждения не получил, хотя в принципе и допускаю такую возможность… Но не исключено, что это какой-то сильнодействующий яд… Этот человек? Он не проживет и двух дней…

Хэтфилд кивнул. В голове его зрел план, о котором он не сказал доктору. Собственно говоря, он давно решил, если представится возможность, отправить тело в медицинский колледж для вскрытия и исследования. Но это потом, ведь бедняга еще не покончил свои счеты с жизнью.

Стояла ясная ночь, белое сияние луны затмевало звезды, превращая их в россыпь серебряной пыли на иссиня-черном бархате неба. Воздух был неподвижен, но еле уловимый шепот трав выдавал волшебное прикосновение невидимых губ — свежесть росы, прохладу легкого ветерка…

В такую ночь слышен каждый звук, и Хэтфилд уловил частый топот множества копыт вдалеке.

Другие тоже услышали топот. Когда Одинокий Волк шагнул за дверь хижины и пошел в сторону маленькой площади — плази, вокруг которой раскинулся городок, он увидел как съеженные, крадущиеся фигуры выползают из дверей своих убогих бревенчатых или глинобитных хижин и со страхом всматриваются в таинственную тьму, там, на севере, где зловещие черные горы клыками вгрызались в небо, залитое лунным серебром.

Тут и там стояли группы встревоженных людей. Отовсюду доносилось бормотание. Вновь и вновь звучала одна и та же фраза: «Лос кабальерос де ла ноче! Лос кабальерос!»

— Всадники! Ночные всадники! — повторил Хэтфилд по-английски, — да, точно, это они. Ну, похоже, представление начинается!