Ландыши растут не только на Земле. Свет далекой звезды: история четвертая - Василий Лягоскин

Нежась в теплой воде в соседних чанах, два на удивление похожих человека поначалу договорились об общем деле, в результате чего половина тюков с товаром должна была остаться в Зеленграде. Услышав о сумме предоплаты, капитан едва не выплеснулся вместе с водой из чана – выручка позволяла ему не возвращаться в родные края, жить безбедно и беззаботно здесь, или в каком-то из соседних государств. Однако он вспомнил вдруг о Гумирхане, о взгляде владыки, не обещавшем ничего хорошего голубоглазому обидчику, и покрылся мурашками в теплой воде. Потому что знал – предай он сейчас своего повелителя, оглядываться в ожидании тайных убийц пришлось бы до конца жизни.

– В конце концов, – подумал он, – золото и в Янгикургане пригодится.

А Демир вещал теперь о тех самых государствах, о которых мелькнула, и пропала мысль мурганца. Авархан впитывал в себя незнакомые, и от того такие притягательные слова – Шахрихан, Рагистан, франские бароны… Название первого города чем-то зацепило его, и он стал выспрашивать о нем подробнее. Славин тоже знал не очень многое – торговые караваны только недавно стали прибывать в Зеленград – не до всех купцов дошла весть о том, что дороги славинского государства и сама его столица стали безопасными. Рассказ, которым потчевал заинтересовавшегося собеседника Демир, больше походил на сказку, какие в детстве рассказывала пожилая служанка, ходившая за Аварханом. Нынешняя сказка, которая вполне могла оказаться былью, была намного интересней и страшнее. Страшнеепрежде всего для мурганца, который понял, что поручения своего повелителя он никогда не выполнит…

В Шахрихан капитан ехал, поначалу не погоняя коня, как раньше. Каждый шаг скакуна приближал его к месту, откуда надо будет поворачивать назад, домой.

– И ведь не потянешь время, – процедил сквозь зубы Авархан, вырвавшийся чуть вперед от остальных всадников, – в отряде наверняка есть глаза и уши Гумирхана.

Потому он зло крикнул назад, подгоняя такой невеликий, в масштабах целого континента, отряд.

Столица Рагистана встретила мнимого купца и его четверых охранников тишиной и безлюдьем. Лишь в воротах скучали, опираясь на длинные копья, стражники. Монеты они принимали так же охотно, как зеленградские, но ответили на вопрос Авархана скупо и непонятно.

– Где весь город, где жители? – словно нехотя поинтересовался капитан.

– На футболе, – буркнул стражник с физиономией человека, обиженного на весь свет.

Потом его тон смягчился; он шустро убрал монеты в кошель и показал куда-то на окраину города, откуда ветер как раз принес шквал человеческих эмоций.

– Все там, – махнул он, и добавил опять непонятное, – если поторопитесь, успеете на второй тайм.

Ристалище до сих пор называли так; и страсти теперь на арене кипели ничуть не меньше, чем прежде. Только вот зрители теперь делились на две неравные половины. Большая часть из них окружала трибуну наместника шахиншаха. В решетке, которая когда-то сплошь покрывало излюбленное место Журивоя, так и зиял проем, созданный мечом Света. Би Рослан запретил заделывать его; он не боялся своего народа. Большая часть гладиаторов, прежде выходивших на арену в ожидании неминуемой смерти, так и остались в Шахрихане. Им просто некуда было идти, хотя свободу им предоставили в тот же день, когда в лапах огромного медведя нашел свой конец шахиншах Журивой.

Эти бойцы составили отборный отряд стражи, который подчинялся только наместнику. А еще – самые быстрые и ловкие составили футбольную команду, которую сам Би Рослан навал красивым, но совершенно непонятным именем «Спартак». Горожане, «болевшие» за эту команду, и заполнили трибуны вокруг ложи наместника. У второй команды было не менее интригующее название: «Динамо», – и его тоже дал Би Рослан. На осторожные вопросы придворных, тоже приохотившихся к новому зрелищу, наместник шахиншаха только посмеивался. Эта команда представляла ремесленные слободки Шахрихана. Естественно, сами ремесленники сейчас и переживали за нее.

Авархан сам не заметил, как его захватили страсти, бушующие на арене, а больше того – на трибунах. К тому времени, как он окончательно разобрался в хитросплетении правил этой игры, его сердце покорила та бесшабашность, с которой рвались к чужим воротам игроки «Спартака». Увы – никто не объяснил ему, что он сейчас сидит на трибуне, где люди не менее отчаянно болели за «Динамо».

Капитан вскочил на ноги, и завопил что-то неразборчивое, но восторженное, когда один из спартаковцев забил победный гол – за несколько мгновений до окончания игры. Когда Авархан понял, что ликует душой и телом посреди мрачного молчания болельщиков проигравшей команды, скрывать свои симпатии было поздно. На него навалились молча и страшно. Рядом не было никого из своих, и толстенький мурганец, в последний раз дравшийся вот так, на кулачках, в далеком детстве, тонко заверещал.

Удивительно, но этот крик услышали в ложе наместника. Капитан не видел, как Би Рослан протянул в сторону его трибуны руку, как почтительно склонился рядом распорядитель арены, и как потекли в его сторону ручейки стражников. Еще несколько мгновений, и Авархан стал бы первой жертвой ристалища за последний год. Но крепкие руки стражников быстро расчистили круг вокруг поверженного наземь мурганца. А потом подхватили его и потащили – куда?

Сам мурганец поначалу думал, что в темницу, но перед ним вдруг выросли стены дворца; потом потянулась анфилада бесчисленных комнат, заставленных драгоценной утварью. Авархан к тому времени уже успокоился. Сейчас его глаза сверкали не страхом, а алчностью – он уже видел это золото, драгоценности, пушистые ковры и другие шедевры мастеровитых рагистанцев в Янгикургане, в своем доме. Потом он вспомнил своего владыку; его мечты испарились, а вскоре он предстал перед местным повелителем. Точнее – перед его наместником; он уже знал о удивительном стечении обстоятельств, которые сопровождали последнюю смену власти в этом государстве.

Авархан осмотрел себя – побои на ристалище оставили следы и на одежде, и – скорее всего – на лице. Правый глаз начинал заплывать от громадного синяка; обе скулы саднило и заметно шатались два зуба. Наместник правильно понял задумчивое выражение на побитом лице Авархана. Он приветливо улыбнулся и показал на сидение рядом.

– Садись, чужеземец, – пригласил он на дуганском языке.

А на каком еще он мог говорить, если перед ним сейчас стоял торговец. Точнее, это был мурганский лазутчик в обличье торгового гостя, но кто бы об этом сказал наместнику?

– Вижу, тебе понравилась наша новая забава, – улыбнулся Би Рослан, – ты и поболеть успел? За кого, если не секрет?

– За «Спартак», – буркнул капитан.

– Ага, – улыбнулся еще шире наместник, – на динамовской трибуне. Очень смело, и… очень неразумно. Надеюсь, ужин со мной компенсирует гостю города тот урон, что нанесли ему жители Шахрихана в пылу спортивных страстей.

Сказано было с каким-то значимым нажимом, и Авархан, только что намеревавшийся предъявить вполне законные претензии, и тем самым хорошо пополнить кошель, вдруг с каким-то щенячьим восторгом согласился:

– Конечно, мой господин! Что может быть лучше, чем ужин со светочем знаний, которым без всяких сомнений является властитель Рагистана…

– Я не властитель, – сурово перебил его Би Рослан, и Авархан сжался, словно ребенок, которого родители застали за постыдным занятием, – я лишь наместник того, кто должен вернуться, чтобы по праву править Рагистаном…

А потом был ужин – великолепный и обильный. Сам наместник почти ничего не ел, но всем видом показывал, что гостей, особенно торговых, в Рагистане любят и привечают. А вот вино пожилой историк, волею судьбы примеривший рагистанскую корону, очень даже уважал. Так что Авархану не пришлось прикладывать много усилий, чтобы направить разговор за богатым столом в нужном направлении.

Он с изумлением узнал, что на голове историка кроме старинной короны шахиншахов находится еще и искореженная, но вполне еще действующая регалия из его родной страны. Он с ужасом представил себе, что опьяневший Би Рослан задаст сейчас простой вопрос: «А что тебе нужно в нашей стране, чужестранец?», – и он не посмеет соврать, расскажет обо всем с самого начала – с того дня, точнее ночи, когда дерзкий голубоглазый герой угнал любимую яхту Гумирхана, и как мугранский владыка отправил следом его, Авархана.

Но время шло, опьяневший уже совсем хорошо Би Рослан больше говорил, чем спрашивал, и капитан осмелел. Он даже представил себе, как срывает с головы этого так не подходящего для царствования человека короны, и начинает повелевать, но… Он очень вовремя заметил, как шевельнулась занавесь в углу; представил себе стражника с арбалетом, или мечом в руке, и отказался от этой идеи.