Дни арабов. Пора казней египетских - Юрий Успенский

Так вот, эти предания представляют собой отдельные истории о малых и крупных боестолкновениях между бедуинскими племенами Аравии – с набегами, вооружённым разбоем, киднэппингом и конокрадством, совершаемыми группами лиц по предварительному сговору.

Есть сведения, что в несохранившихся сборниках авторов первых веков ислама этих историй бывало записано больше тысячи. Однако, судя по тем из них, что пережили века, жанр их был довольно однообразен, и основные элементы повествования выглядели так: предпосылки к конфликту – завязка – конфликт – посредничество – перемирие. Поводов же для конфликтов в перенаселённой пустыне было сколько угодно. Воевать могли за воду, женщин и скот. Одно из самых известных преданий «Дней арабов» построено как раз вокруг войны из-за верблюдицы, которую застрелил из лука один горячий джигит, после чего его племя получило распрю с соседями, длившуюся как будто целых сорок лет! Разве не перекликается это с современным состоянием арабского мира, в отдельных частях которого кровопролитие длится столько, что скоро просто сменится воюющее поколение, которое вообще не будет помнить другой жизни и другой реальности?

Но такие случаи были редки. Аравийские бедуины, случалось, воевали – не в последнюю очередь, потому, что их к этому вынуждала жестокая окружающая среда, но та же среда обусловливала их сравнительно низкую кровожадность. Массовые убийства у них были не приняты, потому что за убийством следовала многолетняя кровная месть убийце и всему его роду. Даже набеги по возможности проводились так, чтобы случайно кого не убить. Жилища пограбить, скот увести, фиников с пальмы стрясти, женщину заарканить – это да, это с нашим удовольствием; а вот убивать направо и налево – это не о бедуинах. Условия были не те. Закон – бархан, прокурор – тушкан.

При этом раннеисламские писцы и историки, как уже говорилось, назвали эти похождения «аср эль-джахилийя», «эпохой варварства». С позиций лиц, владеющих уже более продвинутой методологией (монотеистической) и живущих уже при ином общественном строе (в государстве, а не в таборе), они осуждали войны между племенами, считая действия вчерашних народных героев аравитян аморальными, нецивилизованными. Интересно, что сказали бы они сегодня, глядя на действия группировки «Исламское государство», которая не разбирая режет правых и виноватых налево и направо, при этом именуя противостоящие ей светские правительства «джихилийскими» (т. е., варварскими) и позиционируя себя как собрание сознательных последователей своего пророка?

Ещё один аспект актуальности «Дней арабов» в контексте современной обстановки заключается в направленности агрессии арабов вовнутрь. 15 веков назад вся энергия и пассионарность арабских племён уходила на обкрадывание или истребление непосредственных соседей того же языка и той же культуры. Именно поэтому оригинальные «Дни арабов» не тянут на героический эпос. В «Днях арабов» есть буквально считаные истории о столкновениях с иноземцами – персами, но подавляющее большинство преданий повествует о том, как арабы пытались уничтожить друг друга. А ведь героический эпос – это, как правило, история о славных победах над чужестранцами. А теперь посмотрите, что происходит в арабском мире сегодня! Арабы говорят о ненависти к «крестоносцам» (разумея под ними европейцев и американцев), но каждый день убивают других арабов, своих сограждан и собратьев.

В дописьменную эпоху в аравийских племенах существовал настоящий общественный институт поэтов. В каждом уважающем себя племени был штатный поэт, да и бродячих хватало. Именно они сохраняли и преумножали арабскую литературную традицию задолго до появления в Европе трубадуров с песней о Роланде, песней о Нибелунгах и легендами о короле Артуре.

Но был в Европе один уголок, где поэты были в почёте издавна. Исландия. Её поэты звались скальдами, её стихи – сагами. Больше того, в её литературной истории был даже «век саг» (930 – 1030), когда был сочинён или зафиксирован огромный объём сказаний о родовых распрях и военных походах исландцев друг против друга. Это такие же «Дни арабов», только здешний эпос сформировался тремя-четырьмя столетиями позже, чем аравийский. Одно из самых известных произведений этой эпопеи называется «Сагой об Эгиле». Эгил был воином и поэтом, а его дедушка имел полезный навык превращения в волка. За свою жизнь Эгил убивал много государевых людей, захватывал земли, скот и прочее добро – но в итоге угас в полном забвении. И да будет так с каждым ИГИЛом.

Работа в жанре/Мой формат. Думаю, уместно будет сказать несколько слов на тему жанра моих книжек. Я не старался приладиться к какому бы то ни было жанру. Кто-то скажет: «Сборная солянка» – пусть. Я скажу: «Художник так видит». Мне в принципе нравится ходить своим путём, особенно когда на этом пути я не получаю от жизни доказательств того, что он завёл (или заведёт) меня в тупик.

Так вот, о жанре. Я, как может заметить любой, кто брал в руки мою первую книгу, пренебрегаю наукообразностью, коя проявляется в многочисленных подстрочных ссылках, объёмных списках источников и кокетливом «мы». Не то чтобы я этим бравировал; просто основная причина этого состоит в том, что мои работы относятся не к истории, а к политологии арабского мира. И, во-первых, цитировать мне практически некого, особенно на русском языке (я упоминаю арабских авторов, которых я читал, и любой, кто владеет арабским, может вбить их имена в гугл или, когда в следующий раз окажется в Каире, зайти в книжный и купить их труды, а для того, кто по-арабски не говорит, постраничные ссылки на книгу, написанную на арабском, будут бесполезны, поскольку я с равным успехом могу обозвать автора Салах эд-Дином Бархуми или Ясиром Сабитом, и придётся исходить из презумпции моей честности); во-вторых, я достаточно квалифицированный специалист по региону, чтобы иметь право продвигать свою интерпретацию происходящего в нём, и доказательность этой интерпретации от подстрочных ссылок не зависит; ну и в-третьих, я всё ещё не президент и пока ещё не болен солитёром, чтобы величать себя «мы». Я пишу «мы» только в тех случаях, когда объединяю себя с читателем. Например, если у меня и попадается фраза вроде «Мы наблюдаем такой-то процесс», то это я имею в виду, что мы с вами, читатель, его наблюдаем, а не что я тут с кем-то на клавиатуре в четыре руки играю.

Но неприятие у меня вызывает даже не «научный аппарат» (в конце концов, для исторических трудов он вполне уместен), а заведомая лицемерность подхода, состоящего в том, что научное знание будто бы немыслимо без сносок и ссылок. Попробуйте-ка написать диссертацию на тему того, что высшее руководство Германии полностью подконтрольно одной из групп интересов в США. Это невозможно, такая тема никогда не пройдёт: где вы будете брать источники и литературу? В лучшем случае, лет через двадцать после событий вам позволят защитить беззубый опус о том, что, возможно, в определённые моменты, некоторые чиновники Германии могли иметь не вполне официальные связи с американцами. Между тем, любой школьник знает, что американцы за Меркель подглядывают и подслушивают. Так зачем делать вид, что мы не в курсе? И какие могут быть источники для новой концепции, которая выдвигается впервые?

Голь на выдумки хитра. Это одно, но есть и второе. Некоторые учёные товарищи – нам совсем не товарищи. Довелось мне тут как-то почитать один наукообразный журнал. Вроде всё серьёзно: в названии там что-то пафосное про стратегию, в предисловии редактора заявлено, что скоро журнал войдёт в перечень ВАК; да и список авторов внушительный: всё доктора да академики, даже один бывший президент есть! И рекомендуется, значит, читать статью редактора про «Большой Ближний Восток». Я и обрадовался: надо же, думаю, как удачно. Дай-ка посмотрю, как серьёзные люди про арабов пишут. Ну любой же нормальный профессионал должен интересоваться мнением гуру в своей области, правда? Хирург про операции по пересадке совести читает, офицер-танкист – про новые танки, а востоковед должен интересоваться процессами, как минимум, в профильных странах.

Словом, приступаю: «Процессы последнего десятилетия, происходящие в арабском обществе, еще нередко воспринимаются с позиции эпохи Саддама Хусейна, Хосни Мубарака, Муаммара Каддафи, Хафеза Асада… Востоковеды только нащупывают фундаментальные подходы к пониманию процессов XXI века».

Я прямо проникся: вот ведь она – образованность. Ведь мой уважаемый преподаватель из ИСАА, д.и.н. В.В. Орлов, который написал предисловие к «Арабским хроникам», вот точно так и сказал в 2013 году. И тут вот через два года другой доктор наук то же самое отмечает. Вот что такое научный подход, некие научные паттерны мышления, коих у меня недостаёт.

Тут я взалкал больше научной премудрости и стал листать дальше. «Почему? – вопиет доктор наук, – Почему малообразованные, приверженные традиционной арабской культуре люди поддержали акции “кибер-молодежи”»?