От старости вы не умрете! - Вад Капустин

Сам не зная зачем, Черкашин долго искал Михаила, изучая файлы и карты Бертрана. Что его вело, жажда мести, ненависть или отчаяние? Скорее, последнее. Нужный сектор, наконец, удалось найти и, сознательно позволив засечь корабль разведки, заманить убийцу к Пятну. И вот сейчас, запертый в куполе, настороженно следя за действиями врага, Иван раздумывал над тем, как убедиться в том, что в ловушку, действительно, попал тот самый бессмертный — Охотник, сознательно сгубивший Ленку.

Коммуникатор настойчиво пищал — противник желал пообщаться, и на второй день пилот ответил на вызов.

— Эй, ворюга, — обращение не отличалось любезностью, но правоту его трудно было оспорить: действия компании на планетоиде были самым настоящим грабежом. — Ты, правда, хочешь умереть на Бертране?

«От старости вы не умрете» — процитировал Иван известный всей галактике слоган вербовщиков галактической разведки.

Бывший разведчик жадно всматривался в лицо бессмертного, пытаясь понять, что Ленка нашла в этом человеке такого, чего не хватало ему, Черкашину. Смотрел и не понимал. Вопреки набившим оскому стереотипам, Охотник вовсе не был высоким красавцем. Обычный мужик лет сорока, среднего роста, бледное лицо, коротко стриженные темные волосы.

— Разведчик? — откровенно удивился бессмертный. В глазах его мелькнуло странное понимание. — Нашел легкую подработку после военных подвигов?

— Ну, а если так? — Черкашина задела легкая насмешка, прозвучавшая в голосе собеседника. — Тебе-то не все равно?

— Хочу понять, зачем ты меня так настойчиво гнал к Пятну, — объяснил Охотник.

На искренность Черкашин невольно ответил искренностью:

— Говорят, красное излучение может убивать бессмертных.

— Тебе так хотелось меня убить? — Охотник нахмурился, темные брови сошлись на переносице. — Почему? Не отвечай, попробую догадаться сам. Завидуешь бессмертным? Напрасно. Знаешь, что вернее всего убивает таких, как я? Скука и нежелание жить. Ну и деструктор, конечно, — он усмехнулся. — А Пятно? Неприятно, конечно, не смертельно. Неделька регенерации, и все в порядке. Мне выдержать излучение намного проще, чем тебе выдержать меня. А я хочу жить.

Иван стиснул зубы, пытаясь не выдать разочарования. Он почему-то ни на секунду не усомнился, что усталый мужик с экрана говорит правду.

— Ну, и зачем тебе жить? — Черкашина не надеялся убедить противника умереть. Сейчас, обманутый в ожиданиях, он чувствовал себя как зверь, оставшийся без добычи и попавший в западню. Впрочем, Охотник не спешил отвечать. Он потер лоб указательным пальцем и начал задумчиво рассуждать, не особо интересуясь реакцией собеседника:

— Трудно избежать скуки, когда разменял третью сотню лет. Очень помогают хобби. Ты никогда не увлекался аквариумами? Представляешь, как это — за бортом бесконечный космос, а рядом с тобой окошко в спокойный зеленый мир?

Черкашин пожал плечами — в детстве у него были увлечения, но совсем другие: звездные корабли, борьба, футбол. Вряд ли Охотника могли заинтересовать его воспоминания.

— Какой зеленый мир на военном разведчике? — угрюмо отозвался Иван.

— Верно, — согласился бессмертный. — Настоящий аквариум на Бертране долго не протянет даже под куполом. Это хобби для домоседов. Да и рыбки живут слишком мало — очень больно терять тех, к кому привязался, даже если это всего лишь глупые гупешки. Но ведь можно возить с собой голографии. У меня до сих пор в комме хранятся фильмы: нано-аквариумы, голландские, ландшафтные. Хочешь посмотреть?

— Нет, — резче, чем хотел, оборвал Черкашин. — Не хочу. Тебя ведь зовут Михаил? — наконец решился он и, не дожидаясь ответа собеседника, сбивчиво заговорил:

— Ты помнишь Ленку? Мы собирались пожениться, когда я вернусь с войны, но появился ты и все разрушил. Сейчас ее больше нет. А тебе хочется жить?

По лицу Михаила было видно, что вопросы попали в цель.

— Так ты Черкашин? — переспросил он. — Лена говорила о тебе. Ты прав. Во всем виноват я. Хочешь, чтобы я умер? А как же Лика? Ей только два года. Сейчас она в центральном куполе с кибернянькой, но потом… Конечно, бессмертного ребенка не оставят без присмотра, нас слишком мало… Но как она будет жить одна? Среди чужих. Или о бессмертной девочке позаботишься ты?

— Девочке? — Черкашин так и не удосужился выяснить пол младенца, но ничуть не сомневался, что речь шла о мальчишке. В конце концов, ему все время говорили о малыше! Иван не знал почему, но факт, что ребенок оказался девочкой, казалось, коренным образом менял дело. Мальчишка должен пробиваться по жизни сам. А вот девочка…

Охотник тем временем нажал на клавишу, и по экрану поплыли зеленые мирки аквариумов, потом голографии светловолосой ясноглазой малышки, удивительно серьезной и сосредоточенной для своего возраста и невероятно похожей на Ленку. Потом на экране вновь появился Михаил. Казалось, за несколько минут Охотник состарился на десяток лет. — Считаешь меня бездушной скотиной? — в голосе его зазвучал вызов. — А ведь я ее любил. И Лена меня любила. Я потерял больше… — Ты! — Черкашин не находил слов.

— Хочешь, чтобы моя дочь осталась без отца? — с улыбкой, больше похожей на гримасу, спросил Охотник. — Тогда сейчас я сниму купол и уеду отсюда. А ты можешь выстрелить мне вслед.

Картинки на экране исчезли. Сняв купол, бессмертный спокойно покатил прочь, а Черкашин со смешанным чувством зависти и отчаяния долго смотрел ему вслед. Потом связался с компанией и сообщил о найденном крупном месторождении, случайно оставшемся без всякой охраны.

Через несколько дней в новостях сообщили, что корсы сбросили гравибомбы на Тьеррас. Земляне ответили ударом по Корсу. Началась вторая корская война.

Черкашин немедленно уволился из компании и отправился в пункт сбора военной косморазведки. В жизни опять появился какой-то призрачный смысл.

Несмотря на поздний час, в бункере управления космических перевозок, куда в этот раз загнали разведчиков, было людно и довольно шумно. У входа деловитый службист в старомодных очках торопливо просматривал удостоверения пилотов, сверяясь с файлами в наручном комме, и выдавал бланки контрактов.

«От старости вы не умрете!» — бросился в глаза знакомый плакат. Иван впервые подумал о том, что в смерти от старости есть, наверное, особая, непонятная ему прелесть. Представив себя бессильным седовласым старцем, окруженным толпой детей и внуков, сующих деду тарелки и таблетки, герой первой корской войны коротко рассмеялся и, не читая, поставил размашистую подпись на временном контракте.