«Пиши мне куда-нибудь…». Маленькие повести - Юрий Х. Михайлов

Мишка не смог сдержать слез. Правда, делал вид, что он внимательно рассматривает карниз соседнего корпуса больницы, видный из окна его палаты, где свила гнездо ласточкина семья и откуда постоянно высовывались открытые клювики. Четверо соседей Мишки отвернулись от разговаривающих полушепотом братьев: они якобы были заняты чтением старых газет…

Ходил он тихо, но сам. Больше года носил большой серый корсет, что доставляло ему, особенно в летнюю пору, огромные мучения. Сергей не понимал до конца, в чем заключается инвалидность брата. Он знал, что у него кости грудной клетки вошли в легкие, одно практически порвали полностью, что ему удалена селезенка, что больше года он проходил обвешанный трубками. Но главное, все боялись за позвоночник брата.

В учебе он безнадежно отстал, и райсобес предложил ему работу в цехе по штамповке картонных коробок. На фабрике собралась такая «примечательная» компания, что работать там брат отказался.

По случаю открытия футбольного сезона, Миша впервые пришел на стадион ГОКа. В такие трудные и непредсказуемые по исходу походы он, как правило, брал с собой младшего брата и инвалидную палку. Медленно шел по открытой заасфальтированной верхней площадке стадиона, опираясь на палку.

– Миш, ты, что ли? – уже немолодой тренер соседней заводской команды по футболу Спирин смотрел на бывшего футболиста.

– Я, дядя Валя. Вот выбрался впервые…

– Эх, мальчик, мой, что с тобой сделала житуха! Но ты не обижайся на жизнь. Все бывает. Где ты сейчас, как?

– Честно сказать – нигде. Инвалид первой группы, корсетник.

– Фигня все это! Напугали Москву лаптями. Да я сам корсет дважды носил, а теперь вот тренером полжизни вкалываю! Пойдем со мной, у меня вход на гостевую трибуну. Помнишь, как ты проходил по правому краю? Ах, хорошо, залюбуешься! Делал «сухой лист», как Лобановский, даже лучше…

Мишка оттягивал эту минуту: он боялся вот так сразу выйти за барьерчик и увидеть всю зеленую чашу стадиона. Тренер понимал его, не спешил, стоял рядом, молчал. Дух перехватило, почему-то заныло сердце. Но Мишка не подал вида. Теперь он уже не игрок, правый нападающий, а болельщик…

Потихоньку прошли на гостевую трибуну. Дядя Валя, тренер, громко сказал:

– Мишу Серова помните? Прошу любить и жаловать. Поаккуратнее с ним, он в корсете…

Потянулись десятки рук, знакомые и малознакомые люди хотели пожать руку настоящему футболисту, так рано и так по-дурацки попавшему в беду. А Спирин гнул свою линию:

– У кого сейчас есть резерв, любой, чтобы поддержать парня?

Молчание не обещало ничего хорошего. Ставки вторых тренеров в заводских командах практически отсутствовали, а если где-то и завалялись одна-две, на них держали таких же неудачников-инвалидов, как и Мишка.

– Пойдешь ко мне в техникум? Я там работаю преподавателем физкультуры, – вдруг сказал немолодой мужчина с прямыми, зачесанными назад волосами, которого Михаил даже никогда не встречал. – У нас несколько групп – ребята с инвалидностью. Объясняю популярно: во-первых, будешь учиться четыре года на всем готовом. Во-вторых, будешь, типа, вторым преподавателем физкультуры. А то я просто замаялся с этими ребятками из спецгрупп. По окончании техникума получишь профессию – технолог обувного производства. Культурно и перспективно.

– Давай, Мишуня, решайся! А то сопьешься к энтовой матери, – дядя Валя-тренер теребил его не на шутку. – Ты хоть ребятам покажешь, что не все потеряно в их жизни. Что есть спорт, что можно восстановить себя, свои силы… Да, что я тебе рассказываю! Давай, Елистратов, встречайтесь завтра, забирай Мишку через собес – и с Богом… Про стипендию не забудь: он все же твоим помощником будет.

– Да у меня и полставки найдется!

– Ай да умница! Вот это молодец. Учитесь жизни у старших!

Михаил уехал тихо и незаметно в один из больших районных центров области. Багаж ему собрала мама, но чемоданище, набитый всякой всячиной, с собой не дала – послала железнодорожным сообщением. Мишка потом рассказывал Сереге, как он больше недели ходил в весеннюю грязюку в полуботиночках, пока ему завхоз техникума не выдал кирзовые сапоги. А багаж, отправленный поездом, все еще был в пути.

Официально Мишка стал студентом техникума, неофициально – преподавателем физкультуры, а также ответственным за шефские связи и художественную самодеятельность. Все уважительно называли его Михаилом Иванычем. Жизнь потихоньку налаживалась.

Глава третья

По меркам того времени семья у Мишки и Сереги должна была, по определению, быть неблагополучной. Но, на удивление многих, семья у них была вполне обычная и даже дружная. Одно плохо: жили они крайне бедно. Мать получала за умершего вскоре после войны мужа мизерное пособие, поэтому она подрабатывала грузчиком на складе и уборщицей в общежитии. А там в общих туалетах и умывальниках гадили так, что даже она, деревенская женщина, привыкшая за годы служения в няньках и домработницах ко всему, не выдерживала. Вдруг после работы наотрез отказывалась от еды.

Женщины в семье – те просто героини: двух старших дочерей комсомол позвал, и они поехали осваивать северные просторы, не забывая выйти замуж, регулярно рожать детей, тем самым улучшая демографическую ситуацию в стране. Но, так как жилья на стройках, кроме засыпных шлаком бараков, не было, то их дети болели по одиннадцать месяцев в году. Мама, а для внуков уже и бабушка, забирала детей к себе, в среднюю полосу, то есть к Мишке и Сереге, на тридцатиметровую жилплощадь.

Мишкина учеба в школе держалась только на его футбольном авторитете, в пропорции девять к одному. Последняя цифра обозначала наличие знаний. Но он когда-то, мальчишкой, попал в сборную школы, потом района и наконец – в сборную области по футболу среди школьников. Выиграли юношеский чемпионат РСФСР, стали призерами Спартакиады народов СССР. По спортивному разряду – это уже звание «кандидат в мастера спорта СССР». Вот только документы, как всегда, долго оформлялись.

Но действительно, что душой кривить: лучшего нападающего под номером «семь» в его возрастной группе болельщики не знали. Мишка был бесстрашен, противник знал, что запугать его на поле нельзя. Его можно было сбить с ног, потому что он был легковат для своего возраста (война, проклятущая, виновата), но для этого надо было как минимум догнать его. А бежал он – как ветер: голова запрокинута, ладошки, словно ножи, ходят по бокам туловища, ноги частят так, что временами рябит в глазах. Его крученый мяч, пробитый по воротам сходу, почти без остановки, изучали на тренировках… Ну разве можно такого ученика мучить двойками на уроках?

Серега, на удивление, учился легко, был честолюбив, любил получать хорошие отметки. Он зубрил стихи, параграфы по русскому, до последнего примера или задачки решал математику, физику. Доказательством теоремы «бином Ньютона», которого он боялся и который, конечно же, досталась ему на школьных выпускных экзаменах, он изрисовал две классные доски. Учителя даже не стали до конца проверять написанное: комиссия с чувством глубокого удовлетворения поставила ему заслуженную пятерку.

А если бы копнули, задали вопросик по теме? «Не копнут и не зададут, – был абсолютно уверен Сергей. – Потому что я – пахарь! И по-другому в этой жизни мне нельзя…» Много раз говорил ему так и Мишка, доучившийся лишь до восьмого класса, но и впоследствии постоянно приглядывавший за младшим братом.

С отъездом Михаила в техникум когда-то большая семья Серовых распалась окончательно (летчик всегда появлялся неожиданно, на день-два, не больше). Серега и мама остались вдвоем. Своего любимца Мишку они видели только в дни длинных праздников и на каникулах. Правда, одна зацепочка оставалась – худенькая длинноногая блондинка Лиза. Она жила в этом же доме с мамой и бабушкой, ходила в ту же школу, в которой продолжал учебу Сергей. То, что с Мишкой они дружили («ходили»), – это знала даже детвора. Но как сложились их отношения после отъезда брата на учебу, кроме них никто не знал.

Семья у Лизы была необычной для тех времен: и мама, и бабушка – глубоко верующие люди. Про отца Лизы никто ничего не знал – сгинул на войне. Особенно мрачно выглядела бабушка. Она ходила, как монахиня, во всем черном, хотя в монастыре не состояла. Дружбу Лизы с Мишкой они не поощряли, но девочка училась в современной школе и демонстративно выкручивать ей руки они не хотели.

Она, неизвестно почему, с симпатией относилась к Мишке, немного неотесанному, малограмотному и в то же время абсолютно доброму, застенчиво-обаятельному парню. Но уж точно не за его футбольные заслуги. В футболе Лиза разбиралась как раз меньше всего. А тут еще этот трагический случай, произошедший с ним… Лиза видела, как на глазах меняется лучший футболист школы и двора, переживший страшную трагедию. Он перестал учиться, пытался работать почтальоном, ночным сторожем… Видимо, что-то не складывалось в его жизни.