Башня молний. Тёмный Король - Дэн Абнетт

Потому-то Дорн и вернулся на Терру со своим генетическим родителем. Не из-за любви и послушания, а больше всего, чертов Синх, из-за необходимости. Звезды развернулись, и хаос выплеснулся из-под них. Самые яркие из всех пали, и немыслимое, еретическое, стало правдой.

Империум сражался сам с собой. Воитель, по причинам, которые Дорн абсолютно не мог понять, обратился против своего отца и бросил свои силы в пламя всеобщей войны. Война идет на Терру. В этом не было никаких сомнений.

Она придет. И Терра должна быть готова к ней. Дворец должен быть готов. Его отец лично попросил его вернуться на Терру для ее укрепления. Для этой задачи не было никого лучше. Не было лучших мастеров обороны. Дорн и его Кулаки, назначенные преторианцами Императора, смогут отразить любую атаку.

Залы Терры были безмолвны, а стены глубоки, единственным звуком был вечный удаленный гул Астрономикона. Дворец, что Дорн укрепил и красоту которого испортил, пребывал на вершине мира подобно темному венцу.

Рогал Дорн построил множество превосходнейших крепостей во вселенной: город-крепость на Завамунде, остроконечный пилон Галланта, сторожевые башни на Рутанской Границе. Все это неприступные бастионы, дворцы, из которых правят лорды губернаторы. Но, ни одна из них не была столь необходимой как эта крепость. Ни одну из них не было так тяжко завершать. Это было все равно, что заслонить свет или осушить море. Сияющее великолепие триумфа его отца, вечный памятник объединению был замурован в грубую оболочку утилитарной обороны.

И все из-за Хоруса, величайшего сукиного сына, принесшего новый раскол.

Дорн услышал, как камень раскалывается. Он посмотрел вниз, сжал свой кулак, свой Имперский кулак, вокруг каменного блока тротуара. Блок превратился в порошок.

— Мой повелитель, все в порядке?

Архамус тенью сопровождал его от зала планирования. Не такой вспыльчивый, как Сигизмунд, Архамус руководил личной свитой Дорна.

Лицо Архамуса выглядело обеспокоенным.

— Просто даю выход своим эмоциям.

Архамус указал на расщепленный блок.

— Давая работу ремесленникам Синха?

— Что-то в этом роде.

Архамус кивнул. Он помедлил, после чего взглянул с высоты стены на далекие укрепления Махабарата.

— Вы создали чудо, вы знаете.

— Я его разрушил.

— Я понимаю, что вам это противно, но так должно было быть. И никто не смог бы сделать лучше.

Дорн тяжело вздохнул.

— Ты любезен, старый друг, но сердце подсказывает другое. Такой необходимости никогда не должно было быть. Я использовал все свое воображение, но до сих пор не могу понять, что могло послужить началом этой войны. Гордость и амбиции, обиды, зависть? Этого не достаточно, даже близко не достаточно, это не для примарха. Эти эмоции слишком незначительны и свойственны смертным, чтобы довести примарха до такого. Они могут спровоцировать спор, в крайнем случае, длительную вражду. Но не расколоть галактику пополам, — Дорн посмотрел на ночное небо. — И все же он идет против всех разумных доводов.

— Гуиллиман остановит его.

— Робаут слишком далеко.

— Тогда Русс. Лев. Хан.

Дорн покачал головой.

— Я не думаю, что они успеют его остановить. Я подозреваю, что он будет наступать, пока не настигнет нас.

— Тогда мы его остановим! — сказал Архамус. — Ведь мы это сделаем, господин?

— Конечно. Я только хочу…

— Что?

— Ничего.

— Чего вы хотите, господин?

— Ничего.

Внезапно ветер затеребил отороченную мехом накидку Дорна. Над ними погасли щиты, а затем огневые испытания начались снова.

— Могу я задать вам вопрос, господин? — спросил Архамус.

— Конечно.

— Чего вы действительно боитесь?

Рассмотри проблему, Рогал Дорн. Первой аксиомой защиты является понимание того, от чего ты защищаешься. Чего ты боишься? Кого ты боишься?

Дорн шагал по залам Округа Кат Мандау, где выполняли свою работу органы Адептус Терра. Округ, представлявший собой целый город заключенный внутри ступенчатых огороженных территорий внутреннего дворца, никогда не спал. Одетые в балахоны адепты суетились на широких проспектах. Министры и послы проводили выгодные сделки под сводами километровой высоты потолка зала Гегемона. Великий механизм Империума вращался вокруг него, его неустанное функционирование было подобно спешащим часам. Это-то и принесло с собой Объединение, а также почти безграничную экспансию миров и доминионов, ныне руководимых и контролируемых им.

Двести лет Император и его примархи сражались ради создания Империума. Они вели Великий Крестовый Поход от одной звезды к другой, дабы выковать империю человека, без колебаний взяв на себя эту масштабную задачу, потому что они с полной уверенностью верили в светлое будущее, уготованное для их расы. Они все в это верили. Все.

Чего он боится? Кого он боится? Ангрона? Нет, не его. Дорн без всяких угрызений совести расколет ему череп пополам, если они встретятся лицом к лицу. Лоргара? Магнуса? Вокруг этих двоих всегда витало слабое зловоние колдовства, но Дорн не испытывал к ним ничего, что можно было бы описать как страх. Фулгрима? Нет, Фениксоподобный — опасный враг, но не причина для ужаса. Пертурабо? Ну, их соперничество было долгим, полным язвительных оскорблений двух братьев, каждый из которых сражались за внимание своего отца.

Несмотря на своё настроение, Дорн улыбнулся. Годы его обмена оскорблениями с Пертурабо выглядели почти комично по сравнению с тем, что сейчас происходило. Они были слишком похожи, слишком ревнивы к сильно схожим умениям друг друга. Дорн знал, что попадаться на удочку Железного Воина было его слабостью. Но соперничество всегда было мотивирующей силой среди примархов, фактор, ведущий их к всё более великим достижениям.

Нет, Пертурабо он не боится.

Тогда Хоруса-Луперкаля?

Бесцельные блуждания Дорна привели его в Инвестиарий. В этом просторном пространстве, амфитеатр открывался ночному небу, двадцать статуй стояли на оуслитовых (ouslite) плитах безмолвным кольцом. Вокруг никого не было. Даже Кустодианская Стража исчезла. Световые шары сияли на чугунных столбах. Диаметр Инвестиария был два километра. Под блистающими звездами он выглядел как арена, на которой собрались для боя двадцать воинов.

Второй и одиннадцатый постаменты пустовали долгое время. Никто даже не говорил об исчезнувших братьях. Их личные трагедии воспринимались как некие отклонения. Были ли они на самом деле предупреждением, на которое никто так и не обратил внимание?

Сигизмунд настаивал, что статуи предателей также должны быть убраны из Инвестиария. Он выразил готовность лично это сделать. Дорн вспомнил, что это вызвало у Императора смех.

В настоящее время они были закрыты тканью. Их высокие и закутанные силуэты в синей ночной тьме походили на призраков.

Тогда получается Хорус? Неужели Хорус?

Возможно. Хорус был величайшим из них, что теперь делало его самым страшным врагом. Мог ли кто-либо из них надеяться превзойти его на поле битвы?

Воинская доблесть едва ли была причиной. Дорн никогда в жизни не боялся силы или ярости врага. Сражение всегда было простым испытанием. Что действительно имело значение, порождало страх, так это то, почему враг сражался. Что понуждало его к этому.

Ох, и теперь мы это поняли. Правда, наконец, всплыла, он ощутил, как волосы на коже встали дыбом. Я не боюсь Хоруса. Я страшусь обнаружить нечто, что заставило его пойти против нас. Я не могу найти никакого оправдания этой ереси, но у Хоруса должны быть какие-то причины. Я боюсь, что когда их узнаю, когда они раскроются моему сбитому с толку разуму, я могу… согласиться.

— Ты избавишься от них всех?

Дорн повернулся на звук голоса. На секунду он прозвучал как мягкое ворчание его отца.

Но это был простой человек, закутанный в накидку с капюшоном, едва ли в половину роста Дорна. Его накидка соответствовала обычному дворцовому администратору.

— Что ты сказал?

Человек вошел в круг Инвестиария, чтобы встретить Дорна. Он использовал старое приветствие Объединения вместо знака Аквиллы.

— Ты смотрел на статуи своих сородичей, — сказал он, — и я спросил… избавишься ли ты от всех них?

— От статуй или моих братьев, Сигиллайт?

— И тех и других.

— От статуй, возможно. Я уверен, что Хорус неплохо оперируют самими людьми.

Малкадор улыбнулся и посмотрел на Дорна. Как и у Дорна, его волосы были белыми, но в отличие от последнего у него они были длинными как грива. Малкадор был необыкновенным человеком. Он находился вместе Императором с самого начала Объединения, служа ему как помощник, советник и наблюдатель. Он поднялся до положения главы совета Терры. Император и его примархи были генетически выведенными сверхлюдьми, но Малкадор был обычным человеком, и это делало его необыкновенным. Он стоял на равных со сверхлюдьми, повелевающими Империумом, хотя был простым человеком.