Герцогиня в подарок - Мария Жукова-Гладкова

Я согласилась съездить на пару деньков в Париж перед очередной командировкой в Россию, посчитав, что Париж будет для меня отдыхом. Тем более на ту же конференцию приехал мой бывший бойфренд Джон, с которым мы два года вместе жили во время учебы в Лондонском университете. Мы расстались, но сохранили дружеские отношения, только в последние годы у нас совершенно нет времени встретиться. Джон работает в другой газете и, в отличие от меня, специализирующейся по России, мотается по всему миру. Нам проще встретиться в другой стране, а не в родной Англии! Я надеялась пообщаться с Джоном в Париже.

Правда, сейчас общения со мной жаждали какие-то русские, по виду – менеджеры среднего звена, а может, даже и повыше среднего. Выглядели парни вполне прилично – одеты в дорогие светлые летние брюки и рубашки «поло», никаких татуировок я не заметила. Стильные стрижки нормальной длины тоже мне понравились. Я также отметила, что парни явно посещают спортзал. На вид обоим было лет по двадцать пять, то есть мои ровесники. Одного я назвала бы симпатичным, а второго простоватым. Симпатичный – брюнет с карими глазами, простоватый – светло-русый с серыми и с носом «картошкой», который и портил всю картину.

Когда я открыла глаза и посмотрела в их сторону, оба стали широко улыбаться. Я тоже улыбнулась и сделала вид, что снова погрузилась в размышления. На самом деле я была вся внимание.

– Слушай, а вдруг она понимает по-русски? – спросил симпатичный.

– Вот эта чувырла?! – воскликнул простоватый.

«Так, значит…» – осенила меня мысль. Потом я вспомнила, как сегодня выгляжу.

Мы в очередной раз поругались с отцом. Он всегда хотел, чтобы дочка шла в бизнес и продолжала семейное дело. Тем более я с самого детства показывала себя очень сообразительной и все схватывала на лету. Я – единственный ребенок, и бизнес унаследую в любом случае, но мне не хочется в нем работать. По крайней мере пока. Молодость я предпочитала посвятить работе репортера, а потом, когда мне стукнет лет сорок, посмотрим… Уверена, папочка пятнадцать лет еще продержится на посту управляющего. А пожалуй, и гораздо дольше.

Со стороны мамы женщины в семье никогда не работали, но имели блестящее светское образование и светские манеры. Еще прабабку в России учили французскому и немецкому, которые она в дальнейшем считала необходимым преподавать бабушке, та – маме, и они вместе – мне. Это в дополнение к русскому. То есть теперь я свободно говорю на четырех языках (хотя родным считаю все-таки английский), за что очень благодарна родственникам со стороны мамочки. Признаюсь честно, светские манеры мне в жизни пока не требовались, в особенности в России, куда я часто езжу в командировки. В России вообще очень своеобразное представление о светских манерах, совсем не то, которое в нашей семье передавалось из поколения в поколение и было привезено именно из России. Правда, дореволюционной.

Отец хотел, чтобы я обучалась в университете по специальности «международный менеджмент», я же пошла на «международную журналистику». Он заявил, что не даст мне ни пенса на образование, но у меня были деньги, завещанные мамочкой, и я с самого первого курса начала работать в газете – делала обзоры русской прессы, брала интервью у русских, потоком хлынувших в нашу страну, объясняла гражданам Великобритании кое-какие современные русские реалии, которые мне, в свою очередь, объясняли русская подруга Анька или ее папа. Вскоре я уже прекрасно обеспечивала себя сама. Потом мы с Джоном сняли квартиру (платили в равных долях), а затем я купила себе квартиру в Лондоне (в основном на оставленное мне мамочкой, но и бабушка кое-что подкинула, к тому же все равно все ее состояние завещано мне).

Два дня назад я приехала в дом отца – поздравить его с днем рождения. Он, как обычно, начал воспитательную работу – нужно продолжать семейное дело, а не сходить с ума. «Сходить с ума» в понимании папочки – это ездить в Россию и общаться с русскими. Чья бы корова мычала… Кто его главные заказчики? Да он, по-моему, за последние годы удвоил (если не утроил) свое состояние! И туда же – русские ему не нравятся… Мне тоже не все нравятся, но многих я просто обожаю. И в Англии, я уверена, у меня не могло бы быть такой подруги-англичанки, как Анька.

Папочка меня достал. Я отправилась к себе в комнату, в которой проживала в годы безмятежного детства, и принялась раздумывать, что бы такое сломать, чтобы выпустить пар. Но тут позвонил шеф из газеты и спросил, не соглашусь ли я перед командировкой в Россию прогуляться в Париж на всемирное сборище геев и лесбиянок, потому что туда собирается большая делегация русских.

У меня мгновенно созрел план – и я согласилась.

Отключив связь, я рванула в гараж, взяла одну из машин, принадлежащих нашей семье, и поехала покупать краску для волос. О том, что такую краску продают у нас в Англии, я узнала от дочери одного российского миллиардера, у которой, как и у меня, наблюдается расхождение в личных жизненных планах с родительскими. Она рекомендовала брать красную, желтую и зеленую краску и устраивать на голове «светофор», а потом еще усиливать эффект гелем. Очень интересная реакция наблюдается у папочки-миллиардера. В особенности в первый раз.

Плюс этой краски в том, что она смывается, то есть не нужно ждать, когда волосы отрастут. В том же магазине продаются шампуни, которыми ее можно смыть с первого раза. Вероятно, это вредно для волос, но я же не собираюсь постоянно использовать данный метод воспитания родителя. Эх, если бы была жива мамочка… Она всегда брала мою сторону во время ссор с отцом, и она гордилась бы моими успехами. А отцу плевать, что его дочь – одна из самых известных журналисток в Англии, если не во всем англоговорящем мире. Ведь мои статьи о русских и о России перепечатываются и в Америке, и в Канаде, и в Австралии. Люди же хотят знать, с кем имеют дело и кто наводнил весь мир…

В папин день рождения я в роли хозяйки должна была вместе с ним встречать гостей на верху парадной лестницы нашего фамильного трехэтажного особняка. Я и вышла к поджидающему папочке со «светофором» на голове, причем постаралась, чтобы волосы пиками торчали во все стороны. По-моему, я напоминала разноцветного ежа.

Папочка чуть с лестницы не грохнулся. Я же с невинным видом сказала, что решила порадовать родителя. Ему не нравится, что я езжу в Россию? Ну и пожалуйста. Вот сегодня я согласилась на предложение шефа отправиться в Париж, на Международную конференцию геев и лесбиянок.

Думаю, этот день рождения папочка запомнил на всю жизнь. Но, может, хоть временно от меня отстанет? Неужели не понятно, что я не брошу свою работу, тем более ради того, чтобы сидеть в скучной конторе вместе с ним?!

В редакции, куда я заглянула перед отъездом в Париж, мой новый облик прошел на «ура». Перед Россией я, конечно, отмою волосы, но сейчас-то я сидела за столиком в виде ежа-светофора, просто сама запамятовала об этом. И еще нацепила серебристо-красную клипсу на одну ноздрю, которая явно переливалась в солнечных лучах. На шее у меня красовался набор юного сантехника – всякие там железки, цепочки. Джинсы для появления на конференции я выбрала красные (заставить себя надеть розовое не смогла, ни сверху, ни снизу, помня о том, к каким последствиям может привести одна розовая кофточка). Комплект завершала белая сетчатая футболка с насаженными на сеточку гусеницами. Гусеницы были, конечно, искусственные, и кофточка в таком виде и продавалась. Я решила, что она прекрасно подойдет для выполнения последнего редакционного задания.

Молодые люди тем временем продолжали обсуждать меня и какую-то Ленку, которая, как я поняла, жуть как надоела симпатичному брюнету, и он не знал, как от нее отделаться. Ленка, по его словам, скупила пол-Парижа, и парень опасался, что их могут не пустить в самолет с таким багажом. Более того, теперь девица требовала старинные серьги или браслет, а лучше колье.

– Почему ты не отговорил меня дарить ей кольцо? – спрашивал он друга с носом «картошкой». – Ты же знаешь Ленку!

– Я еще и виноват? Да ты же сам хотел ей его подарить! И нас упрашивал! Взял бы свою долю деньгами, как я, – и никаких проблем бы с твоей бабой не было!

– С ней всегда проблемы… – вздохнул спутник Ленкиной жизни.

Он страшно хотел хоть как-то позлить подружку. Считал, что если она увидит его вместе со мной, то придет в неописуемую ярость и – вдруг случится чудо? – решит его бросить.

Я не совсем понимала душевные терзания молодого человека. Почему не расстаться как-нибудь по-другому, если хочешь расстаться? Зачем кого-то приводить в ярость? И зачем приводить в ярость таким образом? Хотя судя по моей русской подруге Аньке и тем русским, кого я хорошо знаю, сильные страсти для них – обычное дело. Дама сердца молодого человека режет себе вены, ее откачивают, и он все дни дежурит у ее постели; потом молодой человек по водосточной трубе лезет к ней в гости и срывается, теперь уже дама денно и нощно дежурит в больнице, но парень между тем влюбляется в медсестру, тогда она придумывает изощренную месть изменщику, а потом решает отбить мужика у медсестры; они с медсестрой рвут друг другу волосы, потом каждая идет к колдунам и бабкам, те кого-то привораживают, отвораживают… В Англии все проходит спокойнее – и развитие отношений, и сами отношения, и расставания. У нас всегда привлекают юристов, обсуждают условия брачного контракта, поэтому при разводе, как правило, не бывает роковых страстей. У нас просто делят деньги и имущество. У нас страсти на материальной основе.