Я шагаю по Москве - Геннадий Шпаликов

В финале картины «Культпоход в теар» 1982 года (режиссер Валерий Рубинчик) звучит песня на стихи Геннадия Шпаликова «Бывают крылья у художников». Музыку к песне написал композитор Владимир Дашкевич.

Бывает все на свете хорошо, в чем дело, сразу не поймешь

Бывает все на свете хорошо,В чем дело, сразу не поймешь,А просто летний дождь прошел,Нормальный летний дождь.

Мелькнет в толпе знакомое лицо,Веселые глаза,А в них бежит Садовое кольцо,А в них блестит Садовое кольцо,И летняя гроза.

А я иду, шагаю по Москве,И я пройти еще смогуСоленый Тихий океан,И тундру, и тайгу.

Над лодкой белый парус распущу,Пока не знаю, с кем,Но если я по дому загрущу,Под снегом я фиалку отыщуИ вспомню о Москве.

Самая известная песня на стихи Геннадия Шпаликова, та, которую поет герой Никиты Михалкова в финале одноименной картины 1963 года, режиссером которой стал Георгий Данелия. Песня была написана им по слухам прямо на съемочной площадке. Музыка Андрея Петрова была уже к тому моменту готова. Песня, родившаяся так легко, сама была воплощением легкости и надежды на долгую счастливую и полную свершений жизнь. Все только начиналось.

В коммунальное помещение, где засохли в банках цветы…

В коммунальное помещение,Где засохли в банках цветы,Ты пришла, как чудное видениеИ как гений чистой красоты.

Потом ушла…К чему рыданье!К чему похвал ненужный хор!Осталось прежнее страданьеИ холостяцкий коридор.

1955

В лето хорошо бы без билета…

В лето хорошо бы без билета.В лето? У него куда билет?У него трава – одна примета,Да еще река. Поклон, привет!

А река такая золотая,А весной такой на свете дождь,И по свету ветер пролетает,И обратно ветер не вернешь.

И реке спасибо, и тебе спасибо,И тебе спасибо, ветер над водой,Ты такой веселый, ты такой красивый,Ветер, ветер, ветер,Ветер молодой.

В темноте кто – то ломом колотит

В темноте кто – то ломом колотитИ лопатой стучится об лед,И зима проступает во плоти,И трамвай мимо рынка идет.

Безусловно все то, что условно.Это утро твое, немота,Слава Богу, что жизнь многословна,Так живи, не жалей живота.

Я тебя в этой жизни жалею,Умоляю тебя, не грусти.В тополя бы, в июнь бы, в аллею,По которой брести да брести.

Мне б до лета рукой дотянуться,А другою рукой – до тебя,А потом в эту зиму вернуться,Одному, ни о ком не скорбя.

Вот миную Даниловский рынок,Захочу – возле рынка сойду,Мимо крынок, корзин и картинок,У девчонки в капустном ряду

Я спрошу помидор на закуску,Пошагаю по снегу к пивной.Это грустно, по – моему, вкусно,Не мечтаю о жизни иной.

В январе уже тепло

В январе уже тепло,И пускай мороз, но солнцеПосылает божий стронцийНа оконное стекло.

Прижимаюсь лбом к стеклу,Рожей радуюсь теплу!

Весна в Москве

Мимозу продают у магазина,Голуби в небе —не знаю чьи,И радужно сияютот бензинаЛиловыемосковскиеручьи.

Апрель 1956

Воспоминание о Ленинграде 65 года

Все трезво. На Охте.И скатерть бела.Но локти, но локтиЛетят со стола.

Все трезво. На Стрелке.И скатерть бела.Тарелки, тарелкиЛетят со стола.

Все трезво. На Мойке.Там мост да канал.Но тут уж покойникМеня доконал.

Ах, Черная речка,Конец февраля,И песня, конечно,Про некий рояль.

Еще была песняПро тот пароход,Который от Пресни,От Саши плывет.

Я не приукрашуНичуть те года.Еще бы НаташуИ Пашу – туда.

Воспоминания об аэродроме

На скамейке аэродрома, – Я – дома.Домодедово – тоже дом.А чужие квартиры – лиры,И скамейки – они квартиры,Замечательные притом.

Я обожаю пропадать,В дома чужие попадать,С полузнакомыми сидеть,В их лица праздные глядеть.

Скамейки бывают печальные,Зеленые, снежные, спальные.Скамейки бывают из кожи, —Из кожи – они подороже.Скамейки бывают из жести, —Но тело и душу уместят.

В Домодедово – красиво,Домодедову – спасибо.

1973

Все лето плохая погода

Все лето плохая погода,звучит этот вальс с пароходанад пляжем, над шлюзом, над домоми Тушинским аэродромом.

А в Тушине лето как лето,и можно смотреть без билета,как прыгают парашютисты —воздушных парадов артисты.

То в поле они пропадают,то в речку они попадают,тогда появляется катерс хорошим названьем – «Приятель».

На катере ездят все летоспасатели в желтых жилетах,спасатели дукш неразумных,раздетых и даже разутых.

Татарово, я не ревнуюту лодку мою надувную,то лето, ту осень, те годы,те баржи и те пароходы.

Татарово, я не ревнуюпогоду твою проливнуюи даже осенние пляжи,любимые мною пейзажи.

Все неслышней и все бестолковей

Все неслышней и все бестолковейДни мои потянулись теперь.Успокойся, а я-то спокоен,Не пристану к тебе, как репей.

Не по мне эта мертвая хватка,Интересно, а что же по мне?Что, московская ленинградка,Посоветуешь поумней?

Забываю тебя, забываю,Неохота тебя забывать,И окно к тебе забиваю,А не надо бы забивать.

Все давно происходит помимо,Неужели и вправду тогдаЧередой ежедневных поминокОборачиваются года?

Вчерашний день погас, а нынешний не начат…

Вчерашний день погас,А нынешний не начат,И утро, без прикрас,Актрисою заплачет.

Без грима, нагишом,Приходит утром утро,А далее – в мешок —Забот, зевот… И мудро

Что утро настает,И день не обозначен,И ты небрит и мрачен.Светлеет. День не начат,Но он пешком идет.

Далеко ли, близко прежние года…

Далеко ли, близкоПрежние года,Девичьи записки,Снов белиберда.

Что – то мне не спится,Одному в ночи —Пьяных – то в столице!Даром, москвичи.

Мысли торопливоМечутся вразброд:Чьи – то очи… Ива…Пьяненький народ.

Все перемешалось,В голове туман…Может, выпил малость?Нет, совсем не пьян.

Темень, впропалую,Не видать ни зги.Хочешь, поцелую —Только помоги.

Помоги мне верныйВыбрать в ночи путь,Доберусь, наверное,Это как – нибудь.

Мысли торопливоСжал – не закричи!Чьи – то очи… Ива…Жуть в глухой ночи.

21 июля 1954

Геночка

Москва, июль печет в разгаре,Жар, как рубашка к зданиям прилип.Я у фонтана, на Тверском бульвареСижу под жидковатой тенью лип.

Девчонки рядом с малышом крикливым,Малыш ревет, затаскан по рукам,А девочки довольны и счастливыСтоль благодатной ролью юных мам.

И, вытирая слезы с мокрой рожи,Дают ему игрушки и мячи:«Ну, Геночка, ну перестань, хороший,Одну минутку, милый, помолчи».

Ты помолчи, девчонки будут рады,Им не узнать, что, радостью залит,Твой тезка на скамейке рядомС тобою, мальчуган, сидит.

И пусть давным – давно он не ребенок,Но так приятно, нечего скрывать,Что хоть тебя устами тех девчонокСумели милым, Геночкой назвать…

1954

Десять лет

Загорелым, обветренным и босымВыскочил он под дождь.От современности – только трусы,А так – африканский вождь.

Пренебрежительно глянул на нас,Вытер ладонью носИ пустился по лужам в дичайший плясС удовольствием и всерьез.

Даше

Глаза мои опухали,Ресницы машут лопухами,Одна ресница, как лопух,Другая – веточкой еловой —По девочке светлоголовойСлезой падет на летний луг.

А людям – пожимать плечами,С чего же так орать ночами,Как морж или медведь,С чего же все на свете путать,Котенка под рубахой кутать,Штанов, но сути, не иметь.

Жить обреченным явно на смех,А между тем, спокойно, насмерть,Блевотиной освободя,Жить для себя.

Качайся в смехе, покачайся,Но ты особо не печалься,Сегодня – точно не помру.Я комнату спокойно отопру,Ботинки в сторону отброшу,Чернил налью в твою галошу,Рукою об руку потру.

Прощай, мое сокровище, —Нелепые слова,Но как от них укроешься —Кружится голова.

И мартовская талостьБросается и рвет.Мне докружить осталосьПоследний поворот.

До невозможного вкусные пирожки