Классная любовь - Светлана Лубенец

– Как это переводят? – удивилась Люда.

– Так это! Для исправления!

Новость, которую так торжественно поведал Пономаренко, действительно оказалась до того сногсшибательной, что от нее вполне можно было умереть и не встать.

– Ты хочешь сказать, что Сеймур Исмаилов будет учиться в нашем классе?

– Именно это я тебе уже и сказал!

– Ничего не понимаю… Как же он с нашей математикой справится?

– Ну… не знаю… Как-нибудь справится… А если не справится, может, перестанет выпендриваться! У нас он считает себя самым крутым, а у вас его мигом пообломают! Один Влад Кондратюк чего стоит!

– И все-таки непонятно… Почему его переводят?

– Я же сказал: для исправления! Достал уже всех! Похоже, что на прошлом педсовете решили провести с ним такой педагогический эксперимент.

– А если он не согласится?

– Да кто его будет спрашивать! Не согласится – из школы вообще вышибут!

– Слушай, Вовка, а что он такого сделал, чтобы из школы… ну… как ты говоришь, вышибли?

– Вообще-то не знаю. Только по его персоне даже специальное родительское собрание проводили и что-то там решали, представляешь?

– Ну и что твои родители говорят?

– В том-то и дело, что ничего! Молчат! Рыбами! Говорят – не моего ума дело!

– Ну а ты?

– А я не дурак! Я говорю: если вы мне не скажете, что он натворил, то я по нечаянности тоже могу такое же сделать, и вы же будете виноваты, что не предупредили!

– А они?

– А они глаза выпучили и сказали, что у меня ума для этого не хватит и повода не будет.

Растерянная, Люда даже забыла, что кормить Пономаренко больше ничем не собиралась. Она навалила ему полную тарелку макарон с сыром, чему он несказанно обрадовался и тут же принялся уплетать их за обе щеки.

– Неужели ничьи родители вашего класса так и не проболтались?

– Представь – ничьи!

– Да что же он мог такого ужасного натворить? – удивилась Люда, вяло ковыряясь в тарелке с макаронами. У нее совершенно пропал аппетит.

Сеймур Исмаилов был очень красивым парнем, с особенной, соответствующей его имени и фамилии восточной внешностью. Он напоминал Люде сказочного сына падишаха или, на худой конец, визиря из «Тысячи и одной ночи». У него были удлиненные, густо-вишневого цвета глаза, прихотливо вырезанные яркие губы, смуглая матовая кожа и шапка иссиня-черных, густых и блестящих волос до плеч. Все девчонки их параллели сохли по Сеймуру и падали ему под ноги осенними листьями. Исмаилов не обращал на них внимания, не глядя проходил мимо. Рядом с ним ни разу не видели ни одной девчонки. Но они тем не менее надежды пройтись с ним рядышком хотя бы по школе не теряли.

Конкуренцию Сеймуру составлял только вышеупомянутый Людин одноклассник Влад Кондратюк, голубоглазый гигант с темно-каштановыми глянцевыми кудрями. Он тоже нравился многим девчонкам, но яркая экзотичность Исмаилова притягивала больше.

– Ну… Вообще-то у Сеймура отвратительные отношения с нашей классной, Элеонорой, – сказал Пономаренко. – Совершенно непонятно, на какой почве. Они все время цапаются. Кто кого больше ненавидит, я даже тебе и не скажу. Он ей хамит, дерзит и чуть ли не посылает в разные места. Она иногда не выдерживает и тоже срывается. Честно говоря, слушать их обоих противно!

– Подумаешь, с классной не сошелся характерами! Это, Вовка, явление довольно распространенное. Мы от своей Антонины тоже не в восторге! А Румянцев даже клялся, что, как только девять классов закончим, он ей на выпускном прямо в шампанское мышьяку подсыплет.

– Мышьяк – это ерунда! Детский сад! Где он его достанет? А у нас вот что недавно произошло! Представь, приходит Элеонора на урок и говорит, что все контрольные тетради, в которых мы диктант из РОНО писали, пропали и нам придется диктант переписывать. Мы сначала обрадовались, потому что все ошибки уже обсудили, в учебники посмотрели и явно написали бы лучше. А она заявляет, что текст и задания будут другими. Тут уж мы стали возмущаться и требовать объяснений, куда делись наши тетради.

– Ну! А она?

– А она говорит, что на нее в подъезде напал кто-то… ну… вроде маньяка… И сумку с диктантами отобрал. Представляешь?

– Странные нынче маньяки пошли, – улыбнулась Люда.

– Ну! И мы ей про то! А Исмаилов ядовито так и говорит: «Может, он у вас теперь еще и выкуп требует в размере десяти тысяч кусочков мела?» Мы так и покатились со смеху… А она вся покраснела, закричала, что никто не смеет так с ней разговаривать… И все такое…

– А Исмаилов?

– А Исмаилов возьми да и скажи: «Не верьте ей, ребята! Она наверняка на наши диктанты борщ пролила, а бедному маньяку теперь за нее отдуваться!» Ой! Что тут началось! Элеонора завизжала, чтобы Исмаилов класс покинул и без матери не являлся, а Сеймур с таким понтом вышел, что чуть дверь с петель не снес!

– А диктант переписали?

– Пока нет, но директриса приходила, лекцию о нормах поведения в школе прочитала и сказала, что еще перепишем как миленькие.

– Может, из-за этого случая Исмаилова и решили перевести к нам?

– Вряд ли. Уж сколько всяких таких случаев было. Я же говорил, они без конца с Элеонорой цапаются. И потом… Он же ничего не сделал. Подумаешь, непочтительно с классной говорил! Сама виновата: тетради куда-то дела, а мы – переписывай! Младенец и тот не поверит про такого припадочного маньяка. По такому поводу не родительские собрания и педсоветы собирать надо, а самой Элеоноре сделать хорошую выволочку! Беречь надо тетради с контрольными! Нам, видите ли, домой их не дают, чтобы родителям пятерки показать, а учителям почему-то все можно! Зачем диктанты домой тащила? Проверяла бы в школе!

– Наверно, ты в чем-то прав, – согласилась Люда, посмотрела на его пустую тарелку, чуть припорошенную тертым сыром, и покачала головой: – Ну, Вовка, по-моему, ты все-таки опять наелся от пуза! Наверно, специально мне зубы заговаривал, чтобы натрескаться побольше!

– Ничего не специально… Но ты согласись, что новость стоила какой-то жалкой тарелки макарон!

– Пожалуй.

– Может, она еще и на стаканчик компотика потянет, а?

– Ты уже пил!

– Так это когда было? Надо же запить макароны!

– Ага! Знаю я тебя! Тебе сначала запить, потом заесть, потом снова запить, потом опять заесть!

– Ладно, Людка, не жмись! Все равно уж наелся! Дай компотика, а?

– На! – Она шлепнула на стол перед Пономаренко стакан. – Пей и выметайся! Нам уроков задали – пропасть! Особенно по физике!

– Люсенька… А ты не могла бы… – вкрадчиво начал Вова, и Люда моментально поняла, что ему надо.

– Люсенька решит тебе физику только в обмен на английский! – строго оборвала его она.

– Заметано! – обрадовался Пономаренко. – Какая страница?

– Посмотри у меня в дневнике и катись отсюда!

Закрыв за Вовой дверь, Люда пошла мыть посуду. Она намылила тарелку и замерла с ней над раковиной. Если все, что сказал Пономаренко, правда, то Исмаилова посадят с ней, потому что в классе больше нет ни одного свободного места. С тех пор как Вова перешел в другой класс, она уже пятый год сидела за партой одна, к чему давно привыкла. Со всеми девочками класса она находилась в ровных приятельских отношениях, но задушевных подруг у нее не было. Это ее нисколько не расстраивало. Люда была одиночкой по натуре. Вовы Пономаренко ей вполне хватало, чтобы обсудить школьные дела, телевизионные фильмы, книги, компьютерные игры и бесцеремонно выгнать его из квартиры, как только обсуждать это ей надоест.

Она положила недомытую тарелку в раковину и прошла в комнату к зеркалу, роняя с мокрых рук мыльные капли. Ну, вот она – Людмила Павлова, ученица 9-го «А» с физико-математическим уклоном: гладкое невыразительное лицо со светлыми бровями и ресницами и бледным тонким ртом. Она никогда не красилась, с тех пор как, однажды попробовав, показалась себе такой же вульгарной, как Муська Чернова. Далее идут узкие покатые плечи, которые, возможно, хороши были бы для декольтированных платьев все того же восемнадцатого века, но никак не для современных футболок, топов и спортивных курток. Что касается талии, то она, довольно тонкая, была бы хороша, если бы за ней следовали узкие бедра. Поскольку бедра были, как уже говорилось выше, далеко не узкими, то талия казалась чересчур тонкой, рюмочной, а потому несовременной. Люда мыльными руками сдернула с кресла накидку и обернула тяжелую гобеленовую ткань вокруг талии. Вот так совсем другое дело! Ей надо ходить в длинных юбках, потому что в них она кажется почти такой же тонкой, как Аринка Дробышева. Кстати, Аринка иногда приходит в школу в длинной узкой юбке с разрезом. Может быть, и ей, Люде, попробовать? Нет… Она и ходить-то в таких нарядах не умеет… И обувь нужна другая. И вообще, класс завалится в коллективный обморок, если она вдруг снимет джинсы и припрется в юбке с разрезом до бедра. Все сразу решат, что она это сделала специально для Исмаилова.

Глава 2