Лелик едет на рыбалку - Алекс Экслер

Он быстро оделся, и они с Ирой отправились к винному магазину. Там, как обычно в период борьбы правительства с народным алкоголизмом, стояла жуткая очередь. Они пристроились в самый конец и спокойно стояли, болтая о том, о сем. Часа через три они потихоньку приблизились к крылечку магазина, где стояло несколько добровольцев, следящие за тем, чтобы никто не лез без очереди.

Лелик на самом деле не переваривал все эти скопления простого народа, потому что считал себя настоящим, потомственным интеллигентом, а пролетариат не любил и побаивался. На ближней к Лелику стороне стоял пропитой парень, совершенно жуткого вида: небритая рожа, лиловый синяк под правым глазом и какая-то невообразимая блямба под левым. Лелик, глядя на него, вспомнил какой-то старый анекдот и улыбнулся. К несчастью, улыбка не прошла парнем незамеченной.

– Че лыбишься, интилихент фигов? – набычившись, спросил тот, с ненавистью глядя на холеного Лелика.

– Я? – растерялся Лелик. – Я… ничего. Я просто так. Улыбнулся своим мыслям.

– Мыслям он, значить, улыбнулся, – распалял себя парень. – Он у нас умный слишком. Он у нас рабочий класс презирает. Смеется над ним. А ты, сука, – заорал парень, – хоть раз руками работал? Хоть что-то сделал своими руками, сволочь? Все на нас жируешь, на простом народе! А туда же, за водкой поперся! Пшел вон из очереди! Иди пить свои мартини! Нечего у работяг водку отбирать!

– Мужики! – заорал парень, обращаясь к очереди, – этот хрен только что без очереди пролезть хотел! Я его засек!

Очередь набычилась и строго посмотрела на Лелика.

– Да вы что, мужики, – совсем растерялся он. – Я же с самого начала стоял. Вы же видели!

– Кто видел? Кто видел? – заорал парень, бешено вращая глазами. – Никто не видел. А ну, пшел отсюда, пока я тебе бубен не выбил!

Тут в разговор вмешалась Ирина.

– Чего орешь, козел? – спросила она. – Он со мной все время стоял.

– И ты, курва, туда же? – заверещал мужик. – Ребята, он еще и бабу свою протащить хочет. А ну, гоните их из очереди!

– Ир, – расстроено сказал Лелик. – Пойдем отсюда. Терпеть не могу скандалы с этим быдлом. Все равно не успокоятся. А мне все эти сцены из Павки Корчагина – во как надоели. Вот куплю пулемет, тогда можно будет спокойно за вином ходить.

– Ладно, – зловеще сказала Ирина. – Ты, Лелик, постой тут в сторонке, а я сейчас за своим благоверным схожу. Он наверняка уже проспался.

Ира отправилась домой, а Лелик отошел к кустам, которые росли неподалеку. Очередь потихоньку успокоилась, только этот мерзкий парень все время поглядывал на Лелика и делал ему оскорбительные жесты.

Через пять минут возле крыльца возникла зловещая фигура Красюка, за которым быстрым шагом семенила Ирина.

– Кто? – коротко спросил Красюк, раздувая ноздри.

– Вот этот, – Ира ткнула пальцем в парня с синяками.

Красюк тяжело посмотрел парню в глаза, от чего парню сразу сильно поплохело, потом одной рукой взял его за пояс, другой за ворот рубахи, перевел парня в горизонтальное положение и швырнул тело в кусты, до которых, между прочим, было метров пять. За траекторий полета парня с замиранием сердца следила вся очередь. Когда парень грохнулся в кусты, вся очередь шумно выдохнула.

– Так, – сказал Красюк. – Лелик, шуруй сюда.

Лелик быстро подбежал к Красюку и стал ждать дальнейших распоряжений.

– Пошли внутрь, – хмуро сказал Красюк.

Лелик взглядом изобразил полную боевую готовность. Впрочем, внутрь зайти было довольно сложно, потому что народу там было набито – как сельдей в бочке. Но Красюка подобные бытовые мелочи не интересовали. Он попер в магазин напролом так, что народ просто выдавливался из магазина на крыльцо. В его кильватере шел довольный Лелик. Люди в магазине, конечно, поначалу возмущались, но когда оборачивались и лицезрели Красюка во всей его боевой красе, предпочитали отводить глаза в сторону и делать вид, что так и нужно. Они быстро взяли коньяка (причем, продавец даже и не пикнул, когда Красюк потребовал пять бутылок), и Лелик отправился домой.

Оставшиеся субботние часы прошли как-то невнятно. Лелик залез в ванную, долго там валялся и читал свои стихи. Они ему явно нравились. Потом Лелик взял почитать стихи знакомого поэта Фуфайкина, и они ему тоже неожиданно понравились. Лелик расстроился, бросил тетрадку на пол ванной и стал в уме сочинять стихотворение. Но в голове все время крутилась только одна фраза "Топор палача", после чего Лелик вспомнил, что надо побриться.

Вечером Лелик валялся на диване и грустил. Когда состояние легкой грусти достигло своего апогея, он не выдержал, снял трубку и набрал телефон Наташи.

– Але, – кокетливо раздалось на том конце.

– Наташ, – Лелик откашлялся. – Это я. Лелик.

– Да уж слышу, что не Майкл Джексон, – голос Наташи сразу обледенел.

– А я завтра на рыбалку собираюсь, – поведал Лелик.

– Ну?

– Что "ну"? На генеральскую рыбалку, между прочим, – обиделся Лелик на такое отношение.

– Ну?

– Чего тебе оттуда привезти? – поинтересовался Лелик, стараясь направить разговор в нужное русло.

– Норковое манто и кольцо с брильянтом, – ехидно ответила Наташа.

– Наташ, я из рыбки имею в виду, – почти взмолился Лелик.

– Я тоже твою рыбку имела в виду! – фыркнула Наташа. – Воблу привези. Сушеную. И сам ее сожри! – и бросила трубку.

– Вот жучка! – вслух произнес Лелик, совсем расстроился и решил выпить.

Между тем, в доме выпить было нечего. Кроме, конечно, свежекупленной бутылки коньяка. "Отпить, что ли, грамм пятьдесят? – подумал Лелик. – Там же пробка завинчивающаяся. А Максу скажу, что попробовал в магазине, чтобы всякую подделку не подсунули".

Эта мысль настолько обрадовала Лелика, что он мигом соскочил с дивана, помчался на кухню, зверским жестом свинтил пробку и налил себе стопку. Немного постоял в предвкушении, а потом задумчиво выпил. В животе сразу потеплело.

Лелик поплелся в гостиную, лег на диван и стал прислушиваться к внутренним ощущениям. На душе довольно скоро тоже потеплело. Лелик стал представлять, как он через какое-то время прославится, получит Нобелевскую премию по литературе, а Наташа увидит по телевизору его триумф и станет кусать себе локти. Картина была – просто упоительная. Но тут Лелик сообразил, что надо заранее прорепетировать речь перед нобелевским комитетом, а к такому делу без дополнительных пятидесяти граммулек не подойдешь.

Он опять сбегал на кухню, быстренько набулькал коньяка и уже залпом выпил, потому что смаковать было некогда. После этого Лелик вольготно расположился на диване и стал репетировать:

– Господа! – хорошо поставленным голосом начал он. – Каждый человек проходит свой собственный путь. Но у обычного человека – обычный путь. Родился, учился, женился, работал и умер. А у поэта – особенный путь. Поэт, господа, рождается и умирает в каждом своем стихотворении. Каждая строчка его стихов отнимает часть его души, часть сердца ("И печени, – подумал Лелик"). Именно поэтому, господа, поэты сгорают так быстро, – тут глаза у Лелика увлажнились.

Он быстро сбегал на кухню и хлопнул еще стопку, чтобы успокоиться. Потом внимательно посмотрел на бутылку, схватил ее с собой и побежал к дивану.

– Так вот, господа! – Лелик величественно взмахнул бутылкой. – Ваше признание моих заслуг – крайне лестно, но я вас уверяю, что высокая комиссия ошиблась. Не я, поэт, заслужил эту премию и мировое признание ("Шум в зале, – подумал Лелик"). В полной мере ее заслужил только Бог! Именно Бог, потому что он водит моим пером, а я – только генератор ("Нет, лучше сказать – трансформатор, – уточнил про себя Лелик") его Божественного Слова. Поэтому я благодарю высокое собрание, но вынужден отказаться от получения ста тысяч долларов, которые хочу передать… ("Кому бы передать такую кучу деньжищ?") которые хочу передать обществу анонимных алкоголиков! ("Бешеная овация в зале, все встают, – подытожил Лелик и перевел дух").

За время этой краткой речи Лелик успел несколько раз приложиться к бутылке, поэтому пребывал уже просто в состоянии эйфории. Но тут внезапно он представил Наташу, которая смотрит по телевизору его выступление, доходит до места, где он отказывается от денег и произносит:

– Я так и думала. Лелик, ты всегда был – дурак-дураком!

Эта мысль его несколько расстроила, но корректировать нобелевскую речь уже не было сил. Тогда он решил позвонить Наташе и спросить ее мнения о подобном поступке нобелевского лауреата. Набрал номер, Наташа сняла трубку и сказала:

– Игоречек! Это ты, солнышко?

Лелик повесил трубку, и скупая мужская слеза как-то сама вскипела в правом глазу. Он некоторое время полежал, жалея себя и негодуя по поводу хамского поведения Наташи, а потом и не заметил, как заснул.

"Нас утро встречает прохладой…" неожиданно колоколом зазвенело у Лелика в голове, потому что как истинный поэт он на любое событие реагировал чем-то стихотворным. Сознание потихоньку выплывало из ночных кошмаров (Лелику почему-то снилось, что он женится на Фуфайкине) и начинало оценивать обстановку. Оказалось, что уже утро, а Лелик валяется на диване у открытого окна и замерз как цуцик, несмотря на изрядную долю горячительного, принятого накануне.