Миротворец - Ольга Чигиринская

Но когда Азербайджан стало сильно кренить в сторону то ли союза, то ли аншлюса с Турцией, российские спецслужбы решили, что хорошо бы заиметь этакий буфер между собой и НАТО, наподобие Южной Осетии, и замутили Республику Северная Авария — Дарго. Что авария, то авария.

Спецслужбисты — люди с особенной логикой. Они, например, считают, что если ты где-то мутишь маленькую, но гордую республику, то президентом в ней нужно посадить непременно какого-нибудь мудака, на котором пробы негде ставить. С тем расчетом, чтобы он воровал, грабил и греб под себя, а его бы за это ненавидели, и опираться ему было бы не на что, кроме дружеских штыков. Ну и желательно чтоб был из своих, из спецслужбистов — дополнительная гарантия лояльности. Сказано — сделано: нашли такого себе полковника ФСБ Ильдара Мирзоева, всенародно выбрали, три года он поцарствовал — там бизнес у человека отнял, тут убийцу и насильника под свое крылышко взял и от суда спас, еще где-то землю у кого-то отжал, — и одним прекрасным летним утром нашли его аккуратно застреленным через окно в собственной спальне.

Дальше начались выборы, и итогами этих выборов даргинцы почему-то оказались резко недовольны. Меня тогда еще не было в Дарго, и я не сумела потом разобраться в тамошних хитросплетениях, но вроде бы два кандидата приходились друг другу кровниками, а третий был совершенно явный «попка», руководитель одного известного на весь бывший Союз ансамбля песни и пляски. И в день выборов оба кандидата тщательно следили друг за другом, а под это дело руководитель ансамбля возьми и выиграй. В считанные дни в республике началась стрельба, а законно избранный президент улетел оттуда первым же чартерным самолетом.

Фазиля тогда в Дарго тоже не было. Он вообще жил в Азербайджане и имел азербайджанское гражданство. Но у него в этой заварухе убили брата. Причем как-то по-особенному подло убили: похитили и, судя по всему, пытали несколько дней, а потом расстреляли и представили террористом.

Фазиль нашел того, кто это сделал, и убил его. А поскольку тот был федеральным чиновником, уже самого Фазиля через это объявили террористом.

Фазиль чихать на это хотел, он вернулся в Азербайджан. Но тут в Азербайджан пришли турки.

Так исторически сложилось, что в позапрошлом и прошлом веках турки повели себя с даргинцами нехорошо. Потому-то даргинцы и замирились с русскими сразу же, что турки с ними нехорошо себя вели. Ну а по второму разу, во время первой мировой, турки повели себя нехорошо уже по старой памяти — как бы в наказание за то, что даргинцы первыми и добровольно встали на сторону России.

Но даргинцы восстали не поэтому. Хотя на Кавказе долгая память, но обиды столетней давности — как засохшая коровья лепешка. Чтоб она завоняла по-новой, ее нужно долго поливать.

Даргинцы восстали потому, что кормились с контрабандной нефти и контрабандного же осетра. Попустительством российских и азербайджанских пограничников, одинаково жадных, через полупрозрачную границу шли большие транспорты. По документам все это добывалось в Южной Аварии. Прибыль азербайджанские и российские даргинцы делили по каким-то своим принципам, которые меня не интересовали никогда и никому не нужны теперь. Главное — турки эту лавочку прикрыли, а на границу повесили замок.

Турецких пограничников было не так-то просто купить. Не по причине их великой честности, а потому что у них были свои схемы с азерами, и даргинцы в эти схемы не вписывались никаким боком.

Фазиль, как и многие уважаемые люди даргинской общины, торговал нефтью. В отличие от других уважаемых людей, он не опускался до наркотиков и работорговли, но нефть считал своим законным и святым промыслом. И без всякого понимания отнесся к аресту своих грузовиков на границе. А уж когда турецкие отряды пошли по селам разоружать даргинцев — вот тут-то и завоняла полуторастолетняя коровья лепешка. Тут-то Фазиль и вспомнил, как турки жгли даргинские селения и ловили младенцев на штыки. Он и еще несколько человек объявили о создании Независимой Дарго, с прицелом на воссоединение с Северной Аварией — Дарго.

Турки со своей стороны тоже не готовы оказались проявить понимание. Когда ты посылаешь в горы отряд, чтобы разоружить деревню, а отряд возвращается не только без конфискованного оружия, но и без своего, да еще без ботинок — этого государство — член НАТО никак не может стерпеть. За Фазилем началась самая настоящая охота. Со своей же стороны ФСБ скоренько забыла, что Фазиль — объявленный в розыск террорист, и несколько раз сквозь пальцы смотрела на переход границы его отрядом. А когда турки выкатывали претензию, только руками разводила: ну, он же опасный террорист, ну, он же у нас в розыске — стало быть, ищем-ищем, а поймать не можем, уж больно хорошо скрывается, гад такой.

Турки делали вид, что верят, а сами подкупали наемных убийц или пытались проспонсировать чью-то кровную месть, благо кровников у Фазиля тоже хватало.

Во время одной из таких попыток и погибли родители Люсинэ. Но тогда война еще находилась в «холодной» стадии. То есть, стреляли много, но как-то частным порядком, не привлекая больших батальонов. А вот теперь война стала «горячей» — Фазиль со своими бойцами попытался захватить Хадиджан, транспортный узел на севере Азербайджана, получил по зубам и отполз на север Ахтинским ущельем. Вот тут-то Эдик и сказал, что закончит эту войну — хотя по факту она уже закончилась, даргинцы были разбиты и деморализованы, все, кому осталось куда идти — потихоньку покидали лагерь, просачивались через российскую границу и расползались по родственникам.

Фазиль никуда не уходил, потому что ему некуда было идти: дом разрушили, жена сидела в лагере для интернированных. А еще этот псих верил в дело даргинской независимости. С ним оставалось человек двести таких же забубенных, в основном из его родной деревни, которую турки сровняли с землей. И когда меня спрашивают, как так вышло, что Фазиль Хуссейнов смог из этого поражения сделать победу, — я отвечаю: вышло так потому, что Фазиль Хуссейнов выглядел как синеглазый катачанский спецназовец, а Эдька Лаврентьев, гребаный военный гений, был голубой, как вертолет из детской песенки, на котором должен прилететь волшебник и бесплатно кино показать.

Ну вот он прилетел и показал.

Эдик вошел в советскую армейскую палатку, где Фазиль со своими бойцами сидели и обсуждали планы, подъедая последний тушняк. Я не видела, как это было, но так часто представляла себе это, что, закрыв глаза, могу описать каждую деталь: вот затоптанные поддоны вместо пола, вот замызганные снарядные ящики, вот пластиковый стол из какого-то разоренного кафе, вот керосинка из позапрошлого века и кастрюля с кофе на ней, вот Фазиль прячет зевок в бороде и трет красные глаза, в то время как Анзор, роняя на бороду пену, пытается доказать, что нужно брать Курбе-Калу и делать из неё базу, а все даже ленятся ему сказать, что он совсем охуел, потому что это сказано уже раз девять. Все понимают, что вторжения на российскую территорию не простит им никто, и Анзор предлагает полный тухляк, всей тухлости которого не видит просто потому, что он отмороженный на всю голову чечен.

И вот — ТАДАМ! — откинув полог, в палатку входит Эдик Лаврентьев, который весь день резал и шил раненых. Он дослушивает речь Анзора. Он единственный, кто еще не слышал ее. И, дослушав, он говорит:

— Это глупости. Нужно делать базу не в Курбе-Кале, а в Архуне.

И все глядят на него, как на тихо помешанного. И Фазиль произносит:

— Доктор, я вас очень уважаю, но вы не понимаете, что говорите.

— Я все понимаю, что говорю, — огрызается Эдик. Берет у Фазиля старую армейскую карту района с двухкилометровым разрешением и тычет пальцем.

— Это мы. Это Архун. Попасть туда можно только вдоль берега, по 186 трассе. Трасса перекрыта турками. В Архуне старая советская береговая батарея, тоже занятая турками. Так?

— Так, — отвечает Фазиль.

— Турки не защищают Архун с суши, потому что попасть туда можно только вдоль берега по 186 трассе. Но в горах есть тропа, о которой турки не знают, а если и знают, то забили, проехать там можно только на ишаке или на мотоцикле. Турки держат в Архуне один батальон, потому что с моря его не взять и с трассы не взять тоже, там хорошие укрепления, еще советских времен. Но со стороны гор Архун не укреплен, потому что оттуда нападения не ждут. Там нельзя провести даже легкую технику. Так, стоит блокпост на всякий случай — и все.

— И что? — спрашивает Фазиль.

— Если вы возьмете Архун, то сможете контролировать все побережье отсюда до Дербента. Русские получат возможность подкидывать вам снабжение с моря и не палиться перед мировой общественностью. Накрыть вас с воздуха турки не смогут — эта береговая батарея способна выдержать, по слухам, ядерный удар. Насчет ядерного, может, и врут, но на ракетный обстрел она точно рассчитана. Контролируя побережье, вы сможете хоть по трассе, хоть морем зайти к туркам в голый бок вот здесь и отбить у них Даргинский кряж. Контролируя высоты и эти два перевала, вы зажмете Хадиджан в клещи и отрежете от снабжения. А когда Хадиджан будет ваш — останется только протянуть руку до самой армянской границы. Армяне вас поддержат, им турецкий сапог над Карабахом без надобности. Отсюда и досюда — Свободная Дарго. Что скажете, призраки?