Водка - Людмила Бержанская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не люблю посещать кладбища. У меня не появляется ни чувства успокоенности, как у других, ни чувства благодарности к ушедшим, ни чувства вины, что я еще живу. Эти посещения, скорее, обязанность, необходимость. Хочу ли я, чтобы приходили на мой погост? Нет. Ушла – так ушла. Не стоит мертвым чрезмерно отягощать память живых. Жизнь и так коротка. Но есть одно обстоятельство, которое обязательно присутствует при кладбищенских посиделках – это воспоминания. То общее, что связывало меня с этим человеком. Общее время, общие события. Иду по кладбищу мимо чужих могил, чужих судеб, чужих страданий и чужого отчаяния.
2
Дорогая Мишель!
Мне не дает покоя, как могло с ним такое случиться? Извини, но я опять о нем.
Не покидает предположение о насильственной смерти. Понимаешь, у нас в медицине существует такой порядок: если пожилой человек несколько месяцев не обращался к врачу (то есть, нет никаких записей в его медицинской карте), у правоохранительных органов возникает предположение о насильственной смерти. Тогда производят вскрытие, и только после всех юридических оформлений хоронят. На похоронах я ни у кого ничего не спрашивала. Но сложилось впечатление, что его нашли не в день смерти, а немного позже. Спешили хоронить, а не кремировать. Видимо, чтобы была возможность эксгумации. Но это только мои домыслы. Сейчас не время для женского любопытства.
Уже много лет я с ним не поддерживала никаких отношений. Даже не перезванивались. Как давно были пять лет счастья! Нет, скорее, фантастических эмоций. Мы не могли оторвать рук друг от друга. Мы ждали окончания рабочего дня, и встречались на улице, чтобы вместе идти домой. Все было в радость: и дни, и ночи. И хождение по магазинам за продуктами, и ужины с бесконечными разговорами. Мы делились каждой прожитой минутой. Мы были так счастливы в объятиях друг друга. Многие называют это любовью. Знаешь, у него было хорошее выражение: счастье – это, когда все в комплексе. То есть, подразумевалось (когда-то даже объяснялось), что с дурой счастья быть не может. С хамкой и неряхой – тоже (первое слово обозначает агрессивно-невоспитанную, а второе – неаккуратную женщину). Список был не большой, но внушительный. Он говорил мне: это счастье, – я так не думала.
Мишель! Знаешь, за многие годы я впервые говорю о нем вслух. Никогда не любила делиться своими душевными переживаниями. У нас есть такое выражение: прорвало (Ты поняла?).
Я с ним имела все, о чем только может мечтать женщина. Щедрый, умный, образованный, воспитанный, эмоциональный. Кроме одного – водка. Все знают, что Россия – это пьющий Гамлет. Но, когда это рядом… С ней заканчивались силы, ум, щедрость, честь, чувство собственного достоинства. Все. Это невозможно представить. Нужно видеть туманный взгляд, равнодушие ко всему и вся и к себе тоже. Когда непослушный язык лепечет какую-то чушь, заканчивается все. И в первую очередь, эмоции. Ты не представляешь эту боль, разочарование, безысходность и каждый раз унижение. Почему, почему именно со мной такой человек? Неужели это все, что заслужила в жизни? Я выгоняла его из дома, но легче не становилось. Проходило несколько дней, проходил запой (Ты поняла это слово?), и опять мой Тасик (так все называли Анастаса) был лучшим в мире мужчиной. У меня от этих перепадов заканчивалось терпение, силы, чувства и эмоции. Возвращаясь взглядом назад, не понимаю, как меня хватило на пять лет.
Я сотни раз задавала вопрос: неужели, от такого состояния души ты получаешь удовольствие? Странный получала ответ: не умничай. В нем не было желания что-либо решать для меня и для себя. Понимаешь, его такая жизнь устраивала. Раздражали эти разговоры, он не хотел слушать, не хотел ничего понимать. Но очень удивлялся тому, что я скептически отвечала на его словесные восторги любви.
Мишель, милая, прости меня за то, что взваливаю на Тебя опять весь груз моих эмоций. Мне кажется, что у европейских женщин это не принято. А может, я ошибаюсь? Спасибо Тебе за письмо сочувствия и за терпение.
Лизет.
3
Я вышла из ворот кладбища и направилась к автобусу. В этот момент кто-то нежно задержал меня за локоть. Обернулась: передо мной стояла Клава и тетя Тоня, сестра их мамы.
– Здравствуйте Клавдия Пантелеевна! Я думала, что вы меня не узнаете: столько лет прошло.
– Здравствуйте Елизавета Михайловна! Я вас заметила еще у входа в морг.
– Мне сообщили об этом его коллеги, – ответила я на вопрос, который не был еще задан.
– У меня к вам просьба: садитесь в нашу машину – прошу вас, помяните вместе с нами Тасика.
Так называли его все близкие. Так называла его я. Мне всегда казалось, что имя Тасик подходит ребенку, юноше или хлипкому мужчине, но не ему.
– Простите, я не обратила внимания: Валя, Галя и Вадик здесь?
– Нет. Они не приехали.
– Им не сообщили?
– Сообщили.
Значит, ни бывшая жена, ни дочь, ни внук не посчитали нужным. Валентину и Галину я понимаю. Ох, как водка может все зачеркнуть в душе! Но Вадику 19 лет. Дедушка столько для него делал. Бросил работу, и на пять лет полностью взял на себя воспитание внука. Галя с мужем-летчиком уехала зарабатывать деньги в Гану. Бабушке нужен был пенсионный стаж. А дедушка, полковник в отставке, ушел с должности заведующего лабораторией большого института, и воспитывал внука. Когда вернулись мама с папой, Вадику было уже восемь. Жаль, что у него оказалась неблагодарная память. А может, мама с бабушкой не позволили или не сказали: все-таки другой город?
Столы были накрыты в двух комнатах. Странная компания собралась поминать. Я знала всех его родственников, сослуживцев и знакомых. За столом – почти никого из тех, кому близка эта беда. Один из коллег по институту (вообще-то по пьянству), племянник, жена умершего брата, соседка по лестничной площадке, тетя, вся семья Клавы – и все. Еще – те двое в штатском. А остальные, судя по манере общаться, подчиненные Вадима, мужа Клавы. Еще один повод выразить свое почтение начальнику.
