Политэкономия войны. Заговор Европы - В. Галин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Локарно
Однако взоры Франции были обращены в другую сторону — в сторону ее недавней союзницы — Англии. Последняя имела свои планы по «урегулированию» ситуации в Европе. Для их реализации она предложила созвать международную конференцию в Локарно в октябре 1925 г. Цель конференции по мнению многих современников заключалась даже не подрыве советско-германских отноше
ний и создании антисоветского блока, а в прямом натравливании Германии на СССР.
В Германии против Локарно, отмечал Луначарский, выступили коммунисты и… правые националисты. Они видели в Локарно окончательную сдачу Германии на милость Англии, и «это заставляло их… даже в самых реакционных кругах, как-то судорожно хвататься за Советский Союз, который, благодаря политической ситуации, становился как бы единственной опорой в предстоящих перипетиях вассального существования Германии». Геббельс в то время записывал в дневнике: «Локарно. Старое надувательство. Германия уступает и продается западному капитализму. Ужасное зрелище: сыны Германии, как наемники, будут проливать кровь на полях Европы на службе этому капитализму. Должно быть, в «священной войне против Москвы»!.. Я теряю веру в людей!! Зачем этим народам христианство? Ради издевательства!»15
Против Локарно выступил и Г. фон Сект. Командующий рейхсвером уже в 1920 г. приходил к выводу, что в России происходят сдвиги, являющиеся результатом воздействия революционных идей большевистской партии, «силой оружия это развитие задержать нельзя». Он изложил свои взгляды в специальном меморандуме на имя правительства. Антанта, писал Сект, будет весьма заинтересована в том, чтобы использовать Германию против России. Но этот план принесет Германии лишь новые беды. «Если Германия начнет войну против России, — предупреждал Сект, — то она будет вести безнадежную войну… Россия имеет за собой будущее. Она не может погибнуть». В 1925 г. в книге «Германия между Востоком и Западом» Сект призывал не распространять враждебное отношение к коммунистической идеологии на «возможности сотрудничества в экономической области»6. При этом Сект не питал симпатии к социалистичес
кому строю, наоборот, он призывал к борьбе с большевизмом. Однако Сект считал, что эта борьба обречена на провал, если она примет форму военного похода против Советского Союза. «Против всемирно-исторических переворотов не поможет никакое Локарно»16.
С. Кремлев обращает внимание на различие в отношении к советским представителям в те дни в Берлине и Париже: Луначарский писал, как тепло принимали его в Берлине: «Отмечу… необыкновенную любезность германского и прусского правительства. На приеме в советском посольстве… вместе с представителями науки, литературы, театра, прессы были и очень многие члены правительства, начиная с рейхсканцлера Лютера и прусского министра-президента Отто Брауна»17. В то время, как в Париже на официальном приеме по случаю вручения Чичериным верительных грамот «не было ни одного министра»18.
Свой доклад Луначарский делал в переполненном Большом зале Берлинской консерватории, а председательствовал на вечере президент рейхстага. На встрече, устроенной немецкими учеными в честь советского наркома, присутствовало не менее ста человек, и каждый был обладателем громкого имени. Выступали Макс Планк, Шмидт-Отт, великий историк религий Гарнак… известный историк профессор О. Гетч произнес речь, которую закончил так: «В тяжелый час, почти в тот самый час, когда решается судьба локарнского соглашения, мне лично, врагу этого соглашения, хочется от лица собравшихся здесь ученых, разно к нему относящихся, заверить нашего гостя, что для всех нас одинаково ясна глубокая выгодность и даже безусловная необходимость самой серьезной опоры друг на друга наших народов. Разница социального строя никак не может помешать этому… Не вмешиваясь во внутренние дела вашей страны, мы от души желаем ей спокойствия и роста, уверенные, что ее возрождение и растущая мощь могут быть лишь источником блага для немецкого народа»19.
Теплый прием, устроенный Луначарскому, объясняют воспоминания Г. фон Дирксена: «Советский Союз… досаждал нам стойким недоверием… подверженный страхом, что Германию могли посулами или угрозами перетащить в западный лагерь, после чего она превратиться в потенциального врага Советского Союза в будущей агрессивной войне капиталистического Запада против родины мирового пролетариата»20. В Локарно «оживали вновь кошмарные видения нового нападения на защитника пролетариата, постоянно преследовавшие русских». Однако подобные «кошмары» преследовали не только русских. Например, немецкий посол в России граф Ранцау разделял эти тревоги и спорил скорее, как представитель русских, а не как один из тех, кто должен объяснять германскую точку зрения русскому правительству21. В самом правительстве министр государственного хозяйства Г. фон Раумер заявлял: «чем яснее для нас неизбежность локарнского соглашения, тем резче мы должны подчеркнуть неизменность нашей дружбы с Союзом»22.
Единственной крупной политической группой, которая, по словам Луначарского, «восхищалась перспективами Локарно и продолжала свою политику злобного брюзжания против Советов», были… германские социал-демократы23. Цель последних, заключалась в попытке за счет уступок Западу разорвать цепи Версальского договора. Однако эта попытка в Локарно потерпела провал. Запад ждал от Германии только одного «крестового похода» на Восток7. Немцы, по словам Г. фон Дирксена почувствовали «что их снова одурачили»24.
Далеко не случайно еще до окончания Локарнской конференции, 12 октября 1926 г., в Берлине был подписан внача-
ле советско-германский экономический договор, а затем договор о ненападении и нейтралитете. Тем не менее, как отмечал Г. фон Дирксен, после заключения локарнского договора в отношениях между СССР и Германией наступило охлаждение. Новый торговый договор с СССР немцы «рассматривали… скорее как откуп, жертвуемый с целью замять неприятное семейное дело… с провозглашением политики Локарно в нашем флирте с русскими всегда как бы присутствовал некий душок нечистой совести»25.
Взаимоотношения между странами продолжились, правда Локарно оставило свой след, выразившийся… в интенсификации военного сотрудничества. В «литературе» можно встретить цифры тысяч и даже десятков тысяч подготовленных в Советском Союзе немецких танкистов и летчиков. Однако дело ограничилось всего несколькими сотнями выпускников. Так, летную школу в Липецке закончили всего 220 немецких летчика26, а танковую школу в Казани, за три года, 30 немецких и 65 советских курсантов27. Примечательно, что текущие расходы немецкой стороны на эти учебные заведения составили 3–4 млн. марок ежегодно, советской в среднем — около 400 тыс. рублей28. Так что, как отмечает И. Пыхалов, «не мы обучали немцев, а немцы на свои деньги готовили своих и наших танкистов» и летчиков29. На базе этих школ сразу после ухода немцев в Липецке была открыта Высшая летно-тактическая школа ВВС РККА, а в Казани — Казанское танковое училище. При помощи немцев проводились и испытания химоружия, на этой базе позднее был построен химзавод под Москвой, послуживший основой формирования советских войск химзащиты30.
О значении этого военно-технического сотрудничества для России в январе 1929 г. докладывал Уборевич: «… немцы являются для нас единственной пока отдушиной, через которую мы можем изучать достижения в военном деле за границей… Сейчас центр тяжести нам необходимо перенести на использование технических достижений немцев… Немец-
кие специалисты, в том числе и военного дела, стоят незримо выше нас… у них многому можно научиться и в целом ряде вряд ли придется дороже заплатить за это дело…»31. В итоге констатировал Л. Безыменский: «…для РККА это была первая — и последняя — возможность выйти из европейской изоляции и увидеть, что происходит в армиях Европы… советская оборонная промышленность и вся машина индустриализации начала 30-х годов очень много получила от передовых немецких «ноу-хау»32.
В те годы в Германии был создан ряд советско-германских совместных обществ — «Дероп», владевший сетью бензоколонок в Германии, «Дерулюфт» — воздушные сообщения, «Дерунафт» — торговля нефтью, «Дерутра» — складочное и транспортное товарищество. В 1928 г. в целях развития экономических взаимоотношений двух стран в Берлине был создан Комитет немецкой экономики по России. А президент Германского общества по изучению Восточной Европы Шмидт-Отт, член наблюдательного совета «ИГ Фарбен», писал: «Я всегда полагал, что имею право рассматривать всю деятельность общества как содействие развитию наших отношений с Россией»33.
