Обретая свободу - Екатерина Скибинских

Когда выберусь отсюда – можно будет выплакаться, побиться в истерике, впасть в депрессию, но только если буду в безопасности. Закусив губу, поднимаюсь и, отцепив плащ, продолжаю свой бег. Ноги уже изранены в кровь, я ведь сбегала босиком, но меня это не волнует – главное успеть выбраться отсюда, а потом… А что потом? Не важно, главное выбраться. Остальное не важно!

Вдалеке уже слышны крики стражников, я еще стремительней бегу куда-то в темноту, продираясь сквозь колючие кусты и огибая деревья. Очередной рывок моего плаща. Я оборачиваюсь, дергаю его, застежки ломаются, и я вновь падаю, но падаю вниз, качусь по пологому склону, сдирая кожу и ставя себе все новые синяки. Сильный удар по голове, темнота.

Пришла в себя я явно не в лесу. Я лежала на чем-то мягком, накрытая чем-то теплым. Первым моим порывом было вскочить и бежать отсюда, пока он не вернулся. Но резко сев, я скорчилась от нестерпимой боли в груди, глухо застонав. Неужели сломала ребро? Это все, конец. Я не смогу опять, после всего. К тому же, вряд ли мне так просто спустят с рук мою выходку. Лучше умереть сразу.

В соседней комнате послышались шаги. Я испугано замерла. Если это стражник, то у меня еще есть шанс выхватить у него меч и вонзить в себя. Или в него… Врагу не сдастся наш гордый варяг. Но это немного не из той оперы.

На пороге комнаты замялись, не спеша входить. Я, решившись, сделала глубокий вдох, о чем тут же пожалела. Ребра мне напомнили, почему так делать нельзя и я, не сдержавшись, вновь вскрикнула. В комнату стремительно вошел мужчина. Безоружный. Однако…

– Ты чего это удумала? Тебе мало увечий, еще усугубить свое положение захотела?! Постельный режим, живо! – прогрохотал он гулким басом.

Неожиданно, даже для себя, я легла обратно. Сердце гулко стучало в груди. Но этот мужчина не казался опасным. И на евнуха точно не похож. Массивный, бородатый, но невысокий. Хоть я и дома была довольно высокой девочкой, но по сравнению с людьми этого мира, я вообще каланча. Ростом с их среднестатистического мужчину. Ничего не понимаю.

Он тем временем подошел ко мне, деловито потрогав своей ручищей мой лоб. Одобрительно кивнул каким-то своим мыслям и вновь вышел из комнаты. Я потрясенно смотрела ему вслед. Буквально через минуту он вернулся, неся в руках плошку с чем-то ароматным, предположительно супом. Как будто в ответ мой живот громко заурчал. Я покраснела. Гигант хмыкнул.

– Ешь, пока не остыло. Хотя нет, тебе лучше не двигаться, сейчас я тебя сам покормлю, – добродушно пробасил мужчина, присаживаясь на стул возле моей кровати.

– Не надо, я сама, приподнимусь только. Где я? Кто вы? Что со мной дальше будет? – забросала я его вопросами.

Он помог мне облокотиться на подушки и подал суп. Сам же нахмурился.

– Дядькой Тарином меня кличут. Я здесь что-то на вроде местного лесника. Шел проверять силки, что мальчуганы здесь, бывало, ставят, как глядь – ткань какая-то на кусте трепыхается, зацепилась видимо. Я подошел поближе, думал, может, обронил кто – заберу к себе. Найдется хозяин – отдам, а нет – и мне пригодится. Начал отцеплять ее, а смотрю – застежки-то дорогие, чай, золотые будут. Глядь, и куст поломан. Как будто свалился на него кто. Подхожу к обрыву, а там ты лежишь на берегу, на камнях. Еще немного и в воду бы свалилась, а река Стреминка потому так и называется – стремительная больно, ни человек, ни зверь оттуда не выплывет. Ты не отвлекайся, ешь-ешь. Я и подобрал тебя. Подлечил твои синяки и ранки, а вот головой и ребрами ты сильно ударилась. Вроде не сломала ничего, но ушиб знатный вышел. Ты как, помнишь кто ты, откуда? – поинтересовался дядька Тарин после своего рассказа.

Я лихорадочно соображала. Стоит ли ему рассказывать или не стоит? Тем временем он внимательно на меня посмотрел и опять хмыкнул.

– Знаешь, у меня была дочь, на тебя чем-то похожа. Но вот любопытная была – жуть просто. И все хотелось ей сбегать на замок недалеко отсюда посмотреть. Однажды она пошла туда. А вернувшись, рассказывала, какого господина дивного она там встретила. И добрый он, и смелый, и красивый, и веселый. Все рвалась туда вновь. Уж как мы с матерью ее не отговаривали, но бегала она к нему. А потом однажды не вернулась. Кто-то из односельчан рассказывал, что видел, как она садилась к нему на лошадь и в замок с ним въехала. Я долго пытался выяснить, что да как. Узнал лишь, что господин наш охоч до молоденьких девушек, и чем больше их у него, тем лучше. Не вернулась к нам больше наша Астрина. А еще совсем малышка, 23 годка лишь стукнуло. Я пытался что-то доказать, бегал к старосте, но нам лишь ответили: «Ничего не знаем, надо было лучше следить. Небось, сбежала с каким-то хахалем». И на этом все. Через два года ее родовое дерево засохло, знамо нет ее больше на этой земле. Хриса не выдержала этого известия, слегла, а через месяц и ее не стало. Вот и перебрался я в лес, не могу я с людьми общаться. Не доглядел, – грустно закончил он свой рассказ.

Мне стало жалко его. Но вот Астрину, честно говоря, не очень. Я вынуждена была там находиться, а она сама полезла. Хотя, не мне судить. По здешним меркам она еще почти ребенок. Подросток. Люди здесь живут примерно до 200 лет и совершеннолетие наступает в 25. Я же попала туда за месяц до того, как мне исполнилось 17. Сейчас мне 20. Или 21? Точно теперь и не скажешь. Родовое дерево тоже весьма интересная штука. Когда человек рождается, обязательно саженец высаживают. Он расцветает, когда человек становится юным, тускнеет, когда человек болеет, дает плоды, когда у человека рождаются потомки и засыхает, когда человек умирает.

– Ты не серчай, но я знаю, что и ты оттуда. Всем известно, какую одежду там носят. И все знают, что девушки должны по замковым коридорам ходить в длинных черных плащах, скрывающих полностью фигуру, которые крепятся лишь на застежке под шеей, и снимают их лишь при входе в покои Господина. Не бойся, я не выдам тебя. Я только рад, что хоть кому-то удалось сбежать оттуда. Я могу тебе помочь, – продолжил Тарин.

– Я буду рада любой помощи. Спасибо тебе и мне жаль твою дочь и жену. Меня зовут Алёна, – решила довериться я ему.

Может, и глупо вот так, первому встречному, но он уже мог меня сто раз выдать. Так нет же, лечил. Да и противопоставить ему я ничего не могу. Остается лишь смириться с неизбежным. Хуже уже не будет.

– Алона?

– Альона. Мягкое «ль».

– Алиона?

– А-ЛЬО-НА, – медленно и четко произнесла я.

– Альена? – выдал совсем уж не похожий на мое имя вариант. Но неожиданно мне понравилось. Почему бы и не сменить имя, начиная новую жизнь?

– Да, пусть будет Альена, – устала спорить я.

– Оно имеет какое-то значение? – спросил он.

– Да, имя «Алена» на одном из языков звучит как «факел», – нехотя пояснила я.

Какая ирония. Меня обозвали «Искоркой» даже не зная, что мое настоящее имя близко по значению.

– Тебе подходит. Откуда ты? Где твои родные? Как ты здесь оказалась? Ты не похожа на местных. У тебя смуглая кожа, волосы необычного оттенка, кудрявые и еще ты очень высокого роста, – начал задавать вопросы дядько Тарин.

– Я… очень издалека. Родных нет. Умерли незадолго до того, как я оказалась в этом замке. Владелец мной заинтересовался и… сделал меня… как бы своей, – запинаясь, начала рассказывать я, скрывая некоторые подробности.

Все ведь не расскажешь даже самому близкому человеку.

– А потом так получилось, что образовалась суматоха в замке, и мне удалось незамеченной скрыться, – скомкано закончила свой рассказ я.

– У меня в городе есть тетка, она работает в библиотеке. Я дам тебе вот этот амулет. Передай его ей и скажи, что от меня. Она тебя где-нибудь пристроит возле себя. Не пропадешь. Только у нее характер не сахар. Ну, да тебе не выбирать. Вылечу тебя сперва – и можешь отправляться к ней, я объясню как. Вот, выпей отвар и поспи, – сказал Тарин и вышел из комнаты, предварительно сунув мне в руки кружку с пахнущим мятой отваром.

Я задумалась. Я много чего не сказала Тарину. Для него же лучше. Умышленно опустила некоторые подробности. И не думаю, что когда-нибудь расскажу кому-либо об этом. Не говоря уж о сегодняшней ночи.

После выпитого отвара меня вновь потянуло в сон, и я уснула.

В домике у Тарина я провела две недели. Когда полностью вылечилась, он собрал мне небольшой запас провианта и пару вещей жены. Вещи дочери он сжег сразу после ее исчезновения, чтобы не вспоминать. Странный обычай, но не мне судить.

– Вот только не знаю, волосы как-то скрути, чтобы не светить ими, и платье Хрисы надень. Великовато, знаю, но другого больше ничего нету, – пробасил он, неловко пытаясь всучить мне платье, в котором поместится две меня.