Капля - Владислав Март

же время показать окружающим имя. Демонстрировать то, что я есть и как с этим обращаться. Акула маори. Плоские зубы-треугольники, квадратики чешуи, серп хвоста. Тоже оберег, тоже признание факта, что я боюсь мира и не в силах его менять, а лишь могу защищаться. А я, а я вошёл не в тот подвал и умышленно, обманывая мироздание заказал наколку с другим смыслом. Тоже плоскую и чёрную, но иную до самой сути. И не знали с тех пор приносящие мне чай или неприятности, что нет на мне защиты. А только глупо улыбались, глядя на отпечаток лапы хаски. Пусть с когтями, чёрный, но хаски. Это же так мило. Хаски ничей, не знает хозяина если снять ошейник. Хаски не охраняет и не защищает, хаски — друг. Хаски — это электричество добра. Давайте обнимемся, мой дорогой, дайте я почешу вам загривок, подберу вываливающийся язык. Я обманул их всех, не показал акулу ни тогда, ни позже. Нет у меня оберега. Нет. Вся молодость пошла не по тому пути. Сколько их могло бы увидеть акулу и отойти, отвернуться. Но отпечаток хаски наоборот звал и просил. Поставь свою ладонь рядом, сравни, спроси где остальные следы. Морозоустойчивость бонусом, лёгкий рост щетины к зиме, выносливость и бег. И никакой тебе храбрости маори и защиты от злых сил. Беззащитный, я прожил свою молодость иначе чем мог, после этого ошибочного решения с выбором татуировки, и злые силы не видя преград, щита чешуи на мне, приняли меня за беззащитного. Пройдя насквозь, они зацепились только совсем чуточку за коготь хаски.

Вторая ошибка молодости. Ох, как всё могло пойти по-иному. Другим путём. Это был любимый морозный день, из тех дней, когда уже привык к зиме и она не опротивела, а наоборот. В радость пушистый неслежавшийся снег, редкие раскатанные ногами ледяные отрезки-пунктиры, толстые от снега ветки, птицы и коты. Одежда греет, щёки пыхают, нос колется изнутри и вся эта благодать тебе одному, тебе приносит удовлетворение, тебе легко зимой. Потому ты молод и гибок, и потому что на тебе лапа хаски, равновесие несёшь с достоинством, а грязь и бычки тебе так ненавистные скрыты пудрой зимы. Чисто-ловко всё. Чисто-красиво. Вот и несёшься такой, словно человек-санки, будто герой на помощь Снежной королеве или кому там положено помогать в мороз. Не холодно тебе, не ждёшь весну, не бормочешь тухлое под нос, потому что день такой настоящий свежий. Потому что ты свеж и юн как утренний иней. В такой день и произошла со мной нечаянная, хотя, как сказать, в общем ненамеренная ошибка жизни. Я нетерпеливо по-собачьи начал переходить дорогу на полсекунды раньше, чем зажигается зелёный пешеходный сигнал. На четверть секунды. Промеж мигающим красным и той темнотой до зелёного. Этот промежуток способен уловить лишь молодой взгляд молодого спешащего человека, бегущего по льду по делам, что сейчас смешно вспоминать. Дела… Я сделал тот шаг или десять шагов и попал под машину, что не успела полностью затормозить на её немолодой несвежей неудалой дороге среди ужасного снега и кошмарного льда. Кошмарного, конечно, только для неё. Старая машина и юный человек очень по-разному считывали тот миг между красным и зелёным. И я упал на дорогу среди остановившихся людей и машин, почувствовал боль как-то сразу везде.

На самом деле всё было куда как киношней. На самом деле я успел заметить эту древнюю машину, что-то вроде «пятёрки» или «семёрки», которые я всегда путал, эдакая классика от «Жигулей» с квадратными глазами-фарами. Она тормозила, но тот метр или два, их хватило чтобы я посмотрел на несущийся кусок металла и понял, что я ничего не успею. Ни вперёд, ни назад. Ни единого шага не успею. Я успею только вверх. И моё упругое, эластичное тело подкинуло ноги избегая бамперного перелома как можно выше, а тушка в новой дублёнке упала на лобовое стекло. Вместе с тушкой, ногами и головой мы перекатились через полмашины и упали на снег, такой же твёрдый как асфальт под ним. Дублёнка, снег, юность, всё смогло амортизировать падение. Я встал и пошёл по своим делам дальше. Удивительно. Сейчас бы я разлёгся при этих обстоятельствах и ждал скорую, полицию, суд, страховку, и потом ещё десять лет бы рассказывал, как удачно нагрелся на дураке-водителе. Пара синяков, но под мигающим красным, это уже не просто пара синяков. Это дело. Это серьёзные проблемы. И то будут не мои проблемы. Однако в тот светлый и летучий день, когда ноги слушались меня как какого-нибудь мастера кун-фу, а голова была пуста, как у Ромео, я встал и пошёл дальше. Тату хаски тащила меня через сугробы. Ни помощи, ни полиции, ни выплат. Я только отряхнулся. Водитель, которого я мельком лишь заметил, остался в окружении возмущённых пешеходов, что топтались пингвиньей колонной вслед за мной. Я покинул место действия и побежал на другой спектакль моей жизни. Боль во всём теле ещё до конца широкой дороги осталась только в бедре и под рёбрами с правой стороны. К вечеру её и след замело. На дублёнке малая потёртость позднее растворилась в череде более крупных дефектов. От собаки, от ледянки, от времени…

Та поспешность, ошибка с выбором цвета, излишняя скорость, вспомнились мне только через полгода. В теплоте позднего лета, на модной футболке, подчёркивающей мои завидные плечи и являвшей миру край лапы хаски из-под рукава, проступило пятнышко. Небольшое совсем, но так обидно испортившее любимую вещь. Чья-то капля крови или масла, колы или скорее чего-то биологического, незнакомого. По середине, спереди, никак не спрятать ни ремнём, ни… Это была моя капля. Она вышла из моего пупка и походила на смесь соплей и крови. Не пахла, не текла, была густой как замазка, как старое повидло или забытое сгущённое молоко. Я долго возился в ванной с зеркальцем и палочками для чистки ушей чтобы понять, что эта замазка выделяется из крохотной дырочки в правой стенке моего пупка, совершенно меня не беспокоит, не болит и выделяется кстати очень мало. Чтобы запачкать футболку потребуется «копить» в пупке, не мыться, наверное, дня три. Но это не грязь, это именно что-то изнутри. Это какая-то болезнь, следствие того падения, поскольку никаких других болезней я тогда не знал. Мне вспомнилось и то как тянуло что-то в области печени в прошлом месяце, и как чесался, очень смешно зудел, сам пупок весной и что во время упражнений на пресс с подъёмом ног я чувствовал пару раз странное жжение в