Т@йва: Диалоги о Японии - Александр Куланов

Рассмотрение вопроса с географической точки зрения имеющегося хаоса не упорядочивает. От Владивостока, а тем более, с Курил до Японии рукой подать, но отношение тамошних жителей к соседям всегда отличалось от московского романтизма холодной приземлённостью – соседи по коммунальному жилью редко вызывают восторг друг у друга. После разговоров с дальневосточниками иногда складывается впечатление, что Япония существует только для того, чтобы поставлять на российский берег старые «праворукие» автомобили и служить поводом для разрухи на Южных Курилах – зачем наводить там порядок, если гораздо проще прослыть истинным патриотом, доказывая, что эти острова наши со времён Ильи Муромца? Говорят, сейчас положение начинает меняться к лучшему – правительство в очередной раз решило заняться Курилами и их проблемами всерьёз, и, может быть, хотя бы в этот раз наши надежды оправдаются!

Безусловно, японский миф слагается прежде всего в Москве. Мода на Японию, а вернее, на привычный уже нам японский миф внезапно и сразу захлестнула российскую столицу. Знаменитый японский учёный-славист и литератор Мицуёси Нумано заметил как-то, что, гуляя по Москве, он встречал слова «самурай» и «гейша» гораздо чаще, чем на улицах Токио. Неудивительно поэтому, что для некоторых из присутствовавших на его лекции в Библиотеке иностранной литературы слушателей, фраза профессора «Я не самурай, а моя жена не гейша» оказалась настоящим откровением.

Мода модой, а тот факт, что очень многие наши звёзды искусства, литературы, шоу-бизнеса, политики, так или иначе связаны с Японией, перестал удивлять меня довольно давно. Вероятно, это можно объяснить тем, что людей необычных, способных на нестандартные решения, мысли, поступки естественным образом тянет к познанию столь вызывающе непривычной для них культуры. Можно сказать и проще: всем известно, что Япония – страна будущего. А что есть будущее? Что-то передовое, «продвинутое», нам – простым смертным – недоступное. Кому же как не им – представителям российской, а значит (несомненно!) и мировой элиты, «передовым, продвинутым и недоступным» – быть лучше других знакомыми с этой страной? Всё очень логично, а то, как глубоко многие (пусть и не все) из наших звёзд способны понять и почувствовать чужую для себя культуру, наводит на мысли о том, что они не зря пользуются таким уважением и авторитетом.

Очень любопытным мне показалось и то, как всем известная персона часто открывалась через «японскую призму» с совершенно неожиданной стороны. Эта грань жизни наших знаменитостей мало известна их почитателям, и, по-моему, совершенно напрасно – это необычно, ярко и нередко мудро. Все интервьюируемые оказались людьми очень непростыми (как, впрочем, от них и ожидалось), но всегда достойными того, чтобы их послушали. Ко всем им я относился (да и сейчас отношусь) с нескрываемым уважением и симпатией, независимо от совпадения или несовпадения наших точек зрения на различные вопросы. Не раз, в нарушение журналистских правил, я попадал под обаяние героев, и, признаться, ничуть не жалею об этом. Наверное, поэтому родившееся у меня однажды желание не только собрать интервью под одной обложкой, но и рассказать о предыстории некоторых из них, иногда прокомментировать то, что происходило потом, за рамками журнальной статьи, добавить новые рассказы и факты, выглядит для меня очень естественным. Но… Если бы дело заключалось только в этом, наверное, этой книги никогда бы не было.

Проработав с японцами несколько лет и то и дело сталкиваясь с нашими людьми, тоже работающими с ними, я обнаружил странную закономерность. Думаю, её необходимо учитывать, когда речь заходит о восприятии в России образа Японии и наоборот, а это, напомню, тема, которой так или иначе посвящены все интервью данного сборника. Дело в том, что по моим наблюдениям, все «наши» в общении с японцами делятся на три категории. Первая – это те, кто относится к Японии с пиететом, любовью, уважением, пониманием. Их можно назвать японофилами, хотя навешивание ярлыков автору глубоко претит, и очень хотелось бы этого избежать. Их любовь трепетна, искренна и беспорочна. Главная опасность для этих людей – полюбить то, чего нет. Страна, увлекательно простая при первом знакомстве с ней, на самом деле пугающе многослойна при более глубоком её изучении. Она слишком интересна для того, чтобы в своём подходе к ней ограничиваться формулой «я тебя слепила из того, что было, а потом, что было, то и полюбила».

Во вторую категорию я включаю людей, которые Японию не любят, не понимают, воспринимают отрицательно, придерживаясь своих взглядов жёстко, а порой и агрессивно. Естественно, многие из них в итоге скатываются к японофобии и ксенофобии вообще, что ещё более прискорбно. Наконец, есть ещё третья категория – сумасшедшие. Их процентов двадцать и, может быть, не стоило бы о них говорить, но, увы, это реальность, и реальность довольно навязчивая. Представителей этой чрезвычайно активной группы вы легко можете встретить на любом японском мероприятии, проводимом в Москве – от занятий икэбана до международной конференции в Институте Востоковедения. Можно просто придти в читальный зал Информационного отдела Посольства Японии в Москве, что в Библиотеке иностранной литературы[1], и в течение часа вы обязательно заметите пару-тройку человек, настойчиво обещающих помочь японцам с решением проблемы престолонаследия или яростно требующих признать Чебурашку отцом Покемона и Годзиллы. В японских магазинах Москвы сумасшедшие японофилы даже собираются в небольшие стайки, нервируя продавцов и особенно напоминая рыб расширенными от восторга глазами и постоянно шевелящимися губами.

Справедливости ради стоит заметить, что многие из этих «славных ребят» на почве нерастраченной любви к Японии потеряли не только разум, но и совесть, что, собственно, и мешает автору относиться к ним с состраданием и любовью. Они умудряются проникнуть на самые закрытые японские мероприятия, включая приёмы в дипломатических миссиях, и всё испортить, смолотив фуршет до прихода гостей, а дождавшись их, громко потребовать защитить права евреев в префектуре Фукусима, а также немедленно отправить себя в Японию. Кстати, одна из главных для меня загадок японского характера заключается как раз в том, что некоторых действительно отправляют.

Однако, интересно другое. Несмотря на всю условность деления на категории, всё же осмелюсь утверждать, что в первую категорию, то есть в число так называемых «японофилов», чаще всего попадают люди, сталкивающиеся с Японией редко, от случая к случаю, не жившие там долго и имеющие лишь краткосрочные контакты с японцами. Для многих из них (хотя и не для всех) любовь к Японии хороша именно тем, что, выражаясь словами одного из героев интервью, это «любовь издалека».

В таком взгляде при его кажущейся непрактичности есть своя особая прелесть и даже полезность: представители российской элиты, более озабоченные всё-таки иными – неяпонскими проблемами, могут (если захотят) с помощью этой страны разглядеть неровности и ухабы родной России. Я вижу в этом важный и логичный процесс взаимного обогащения культур, благоприятно воздействующий на обе стороны. Зачитывались ведь когда-то японцы Толстым, Достоевским, Чеховым. Почему бы нам сегодня не обратиться к культуре Японии? Она непонятна и чужда нам – слышу я возражения. Но всякая (в том числе и родная) культура чужда и непонятна до тех пор, пока мы не попытаемся её понять, разобраться в ней, почувствовать её. Те персонажи, чьи мнения приведены в этой книге, уже делают это и тем самым вносят вклад в русскую культуру.

«Мы великий народ и у нас есть своя великая культура, зачем нам ещё что-то?» – снова возражают мои противники. Бесспорно, мы – великий народ, но, уверяю вас, японцы (как и китайцы, корейцы, далее – смотри карту мира) также глубоко и твёрдо убеждены в собственном величии и величии своей культуры, и спорить о том, кто из нас более велик, всё равно, что уподобляться детям, рассказывающим друг другу о том, чей папа лучше. Важно, что культура не может оставаться в замороженном состоянии, она должна впитывать в себя лучшее из того, что есть в мире, иначе говоря, культура – вещь синтетическая и замирая в своём развитии, оставаясь в прошлом, она становится лишь объектом археологии.

Замечу, что к «японофобам» нередко относятся не только некоторые бывшие корреспонденты советских газет, но и многие профессиональные японисты. Особенно заметна эта тенденция среди российской молодёжи, жившей или живущей в Японии подолгу. Строго говоря, этот принцип: разделения людей на «любящих издалека» и «не любящих в упор» далеко не нов и хорошо известен страноведам. Они знают, что в познании любой страны человек проходит три основные стадии: любовь, неприятие, объективный взгляд. Достичь третьего этапа удаётся далеко не всем и не сразу. Столкновение же столь неоднозначных и мощных культур, как русская и японская, неизбежно влечёт сильный культурный шок.