Запретное чтение - Кирилл Леонидов

– У России только враги? А друзья есть?

– Есть.

– Какие?

– Армия и флот, сынок.

– Плохо, когда мало друзей. У нас Витек в классе со всеми перессорился, так его все чмомят. Плохо ему, Витьку…

Я многозначительно посмотрела на мужа. Кто-то из соседнего ряда даже тихо хохотнул. Коля постарался и в этой ситуации быть невозмутимо бодрым:

– Ничего страшного, надо быть закаленным, добро всегда должно быть с кулаками! За правое дело против этой самой пятой колонны и всех внешних врагов.

– А почему колонна – пятая? Сколько их всего? И почему революция называется цветной?

– … не знаю точно. Так сейчас все говорят.

Тут я вновь не выдержала:

– Ему еще рано знать такие вещи! И незачем!

– Почему рано? – не согласился муж. – Надо уже сейчас постигать азы глобального противостояния.

«Мужа не переделать: упертый до предела, – поворчала я про себя, но, все же, добродушно подвела итог в пользу мужской брутальности. – Лишь бы показать себя, территорию свою пометить…».

«В следующее мгновение Йот уже склонился над Мией. Она вздрогнула от испуга, увидев его лицо прямо над собой. Опытный охотник, он умел подбираться тихо, как будто перемещался не по земле, а летал по воздуху.

– Что с тобой сегодня? Я сорву с тебя одежду…

– Нет. Завтра понадобятся силы: снова будем искать воду. У нас все меньше времени. Спи.

– Мне не спится, Мия…

– Надо спать. Я слышала, что на востоке есть жрецы, которые могут вызвать воду. А на западе знают, как ее искать и добывать. Надо решить с утра, к кому мы обратимся.

– К жрецам.

– Но почему?

– Они быстро прочитают молитву богам. А те, с запада, будут долго что-то объяснять. Мы потеряем время впустую: слишком сложно и скучно они говорят. Если бы западники жили среди нас, я бы вырвал их вялые языки. Что они только могут рассказать своим женщинам?

Мия улыбнулась. Она хорошо помнила, как он умеет показать себя. От его голоса, имитирующего звуки чуть ли не всех птиц, обитающих в долине, от его сильных рук, машущих как крылья, черных зрачков, бешено вращающихся в изображении танцем огромного черного медведя, такого он один смог убить недавно, становилось веселее и появлялись силы жить. Только он знал простые, ясные решения, только он никогда не сомневался, поэтому его любило, ему верило все племя.

– Но, Йот, а если жрецы ошибутся?

– Они не могут ошибиться, они же будут обращаться к богам. Или ты хочешь сказать, что ошибутся боги?»

Отель нисколько не разочаровал: в принципе, все оказалось на высоте. И номер был с видом хотя и не на море, но на горы, покрытые бурной растительностью, и море было чистым и теплым, песчаный пляж вызвал у сына просто восторг. Ему очень нравилось из мокрого песка возводить «фэнтезийные» замки, наподобие тех, что мрачным непреступным видом внушали ужас в известном романе Толкиена. Коля тоже вел себя благопристойно, активно проводил время с сыном, даже ежедневно формировал его меню. Сына это бесило, но диалог между ним и папой о том, что мужчине на данной стадии развития лучше употреблять в пищу, продолжался еще с домашнего порога и казался, в общем, естественным.

Единственное, удивляло то, что муж совсем не расставался с фотоаппаратом. Он приобрел его недавно за приличную цену (аппарат профессиональный, сложный, способный делать снимки высокого качества), и теперь как раз представился случай его опробовать в деле. Ну не до такой же степени! Коля фотографировал все подряд: каждый цветок, сына едва ли не в покадровом движении, пробегающую ящерицу, проползающую гусеницу, медленно бредущего с метлой, словно дремлющего на ходу, работника отеля. Но когда он начал фотографировать в ресторане тарелки с едой, у меня лопнуло терпение:

– Зачем ты фотографируешь еду? Еще подумают, что еда для нас экзотика. Или ее количество…

– Мне хочется зафиксировать каждый момент, создать снимками атмосферу, – возразил муж. – Вот пройдут годы, мы с тобой откроем в старости альбом и будем его пересматривать – появится чувство, будто мы снова в том же месте. Для чего и нужна фотография. Или я не прав? Вот и сосед со мной согласится… Вы же русский, да, по внешности судя? – почему-то обратился он к светловолосому мужчине за соседним столиком.

Тот сидел один, медленно пережевывая овощной салат, и, как мне показалось, уже несколько минут наблюдал за нами, особенно с момента, когда муж и сын спорили относительно того, что Косте следует съесть, а что – нет (что не сделает его готовым «к труду и обороне»).

Мужчина на мгновение замер в раздумье, пожал плечами, глядя в стол:

– Я думаю, фотографировать все подряд – это забрать увиденное с собой, как собственность в чемодан, раз нельзя отрезать кусок земли, забрать цветы, черпануть моря, нельзя забрать эти красивые блюда… Извините, вы спросили – я ответил, – он с сожалеющим видом поднял глаза на мужа.

Их взгляды пересеклись и… Коля смущенно лишь потеребил пальцами фотик, так и не найдя, что ответить. Лишь когда мы пришли в номер, он вдруг спросил, то ли меня, то ли сам себе задал вопрос: «Я так и не понял: он что, вот так вот оскорбил меня, что ли?»

В общем, очень странно прошел у нас первый обед в отеле. К ужину Коля шел уже слегка накрученный, и я немного боялась, что его опять потянет спросить о чем-нибудь странного соотечественника.

Казалось, мои опасения не оправдываются: мы уже почти поели, мужчины нигде не было видно. Но в конце ужина муж начал заставлять Костю выпить кефир. Тот хотел кофе. Возникла нежелательная пауза. И надо же, вот он: знакомый незнакомец явился, как на грех, и… за соседний стол! Коля решил посоветоваться и на этот раз: наверно, хотел спровоцировать на новый спор. (Боже мой, зачем?…)

– А что сейчас думаете, господин хороший, может ли десятилетний сын решать как ему жить?

Мужчина постарался приветливо улыбнуться: у него оказалась красивая улыбка, широкая такая, обнажившая ровные зубы и собравшая маленькие морщинки в углах глаз. Но ему было явно грустно, что-то тяготило его так, как это на отдыхе бывает редко.

– Может, – ответил он как – то отстраненно, думая, наверно, о чем-то другом.

– И с чего бы это? – «закипел» Коля.

– Но ведь речь идет о его жизни.

– Позвольте не согласиться. Это – моя жизнь! Потому что данный пацан – моя кровь. Все просто и ясно.

– Подобие не значит идентичность. Вы же не считаете его своей собственностью?

– Вот как раз и считаю.

Мужчина пристально уставился на Колю, будто впервые его заметил:

– Но ребенок не вещь, не ваша бритва или зубная щетка.

– Он больше, чем… Он – мой отпрыск!

– Что, простите?

Коля покраснел. Это было неприлично заметно. То ли он вдруг осознал этимологию данного слова, вполне невинного в обычно употребляемом контексте, но как-то неуместно прозвучавшего именно сейчас, то ли был возмущен от непонимания радикальных реплик собеседника. Кроме того, в зрительном зале помимо меня сидел, между прочим, и сам «отпрыск»…

– Я имел в виду, что сын – неотъемлемая часть меня.

– Он ничья не часть. С точки зрения природы Вы уже сделали свои дело, успокойтесь. А красть у него жизнь никто не вправе.

– Это я-то краду?

– Я не знаю, крадете ли вы. Но не вправе красть никто.

– То есть я не могу заниматься его воспитанием?!

– Воспитания не существует. Это иллюзия.

На секунду возникла пауза, которую неожиданно прервал Костя:

– Ну, так я… за кофе?

– Ага, – сухо согласился его отец.

А затем с оттенком угрозы добавил:

– С тобой мы еще подискутируем…

В номере Коля дал волю эмоциям:

– Ты смотри, какую философию толкает! Объяснить, что ребенку лучше, уберечь его от ошибок и лишних проблем – значит красть у него его жизнь? Бредятина! Разве может ребенок знать лучше родителей, что такое добро и что такое зло?

– Маленький ребенок точно не знает, что – добро, и что – зло, – согласилась я, – передавать опыт нужно. Но… ты сам-то уверен, что знаешь? Я уже давно ни в чем не уверена.

– Понравился тебе этот «псевдофилософ»? – язвительно заметил муж.

– Так, ничего, улыбка у него добрая, какая-то светлая и почти неземная, – ответила я, сделав вид, что не заметила его иронии. – Таких мужчин в жизни мало встречается… Но ты успокойся (я потрепала его за ухо), ты же знаешь, твоя жена предпочитает земного, без «псевдо», самого что ни на есть настоящего!

«Утром Йот, как вождь, держал слово перед племенем. Надо было решить, как и где искать воду. Йот и сейчас не сомневался и свою уверенность показывал всем:

– Обратимся к жрецам, братья! Они сильны верой! Их не бросят боги, а, значит, позаботятся и о нас.

В толпе засомневались:

– Говорят, к западу от нас знают, как воду добыть…

– Кто там говорит? Неужто ты, Тавр? Или ты, Зет? Не стыдно ли вам за эти слова? Разве хотите вы, чтобы враги разорили наше гнездо, украли наших женщин, продали в рабство детей? Каждый кусок нашей земли полит кровью три тысячи лун назад. Мы не можем пустить сюда чужаков.