На заработках - Николай Лейкин

— Пронюхали, что повсюду голодуха — вотъ и стачались, вотъ и прижимаютъ, — отвѣчала вторая пожилая женщина, но съ густыми бровями.

— Какъ-же Акулина-то лѣтось по восьми съ полтиной въ мѣсяцъ на огородѣ жила?! — дивилась молодая женщина съ необычайно развитой грудью.

— Такъ вѣдь то было лѣтось, когда кормы были, а теперича цѣны другія.

— Бѣда! — покрутила опять головой безбровая женщина. — Неужто-же за пятнадцать копѣекъ оставаться? Вѣдь это что-же… Вѣдь это помирать… Да онъ вонъ еще что говоритъ… Хозяинъ-то то есть… Онъ говоритъ, что первыя деньги пойдутъ на прописку паспорта да на больницу.

— А на прописку да на больницу-то много-ль надоть? — спросила совсѣмъ молоденькая женщина, курносая и съ выбившеюся изъ-подъ платка бѣлокурою прядью волосъ. — Сколько денегъ-то?

— А намъ почемъ-же знать! Мы также, какъ и ты, въ первый разъ въ Питерѣ,- отвѣчала женщина съ густыми бровями. — Надо будетъ вонъ тѣхъ бабъ поспрошать, что около парниковъ копошатся.

Нерѣшительнымъ шагомъ женщины прошли къ парникамъ, въ которыхъ, присѣвъ на корточкахъ, выпалывали сорную траву другія женщины.

— Порядились, что-ли? встрѣтила вопросомъ одна изъ женщинъ у парниковъ новопришедшихъ женщинъ.

— Да какъ рядиться, умница, коли по пятнадцати копѣекъ въ день даетъ, — сказала безбровая женщина,

— Цѣны такія. Мы ужъ тоже совались, да нигдѣ не берутъ. Работы на огородахъ вѣдь еще не начались. Только тамъ и работаютъ, гдѣ парники, а вѣдь парники-то не на каждомъ огородѣ.

— Вы, умница, новоладожскія?

— Новоладожскія.

— Бывалыя въ Питерѣ-то?

— Бывалыя. Кажиный годъ по веснѣ въ Питеръ ходимъ.

— Такъ неужто по пятнадцати копѣекъ подрядившись?

— По пятнадцати, а только съ хозяйской баней. По субботамъ у насъ отъ хозяина восемь копѣекъ на баню… Такъ и вы уговаривайтесь. Здѣсь вѣдь не то что въ деревнѣ, даромъ никуда не пустятъ попариться, а вездѣ надо платить деньги. Пять копѣекъ баня-то стоитъ, ну, да мыло, вѣникъ.

— Неужто и вѣникъ купить нужно?! — удивленно воскликнула молоденькая женщина.

— А ты думала какъ! Вѣникъ копѣйка, а то и двѣ. Здѣсь за все плата. Питеръ городъ дорогой.

— А вотъ у насъ въ деревнѣ пошелъ въ лѣсъ, наломалъ…

— А здѣсь за поломку-то по шеѣ накостыляютъ. Да и некуда идти ломать, потому лѣсовъ по близости нѣтъ.

— Ну, у сосѣдей попросить.

— Молчи, Аришка! Ну, что зря брешешь! оборвала курносую женщину безбровая и спросила женщинъ копошившихся у парниковъ:- Вы замужнія будете или дѣвушки?

— Я-то дѣвушка буду, вонъ и та дѣвушка, отвѣчала черноглазая новоладожская женщина, указывая на рябую женщину. — А вонъ тѣ три замужнія.

— Хороша ты дѣвушка, коли ребенка въ деревнѣ оставила, улыбнулась худая скуластая женщина въ полосатомъ красномъ платкѣ на головѣ и на плечахъ, концы котораго были завязаны сзади за спиной.

— Это, Мавра Алексѣвна, въ составъ не входитъ, огрызнулась черноглазая женщина. — Зачѣмъ зубы скалить! По паспорту я дѣвушка — вотъ и весь сказъ.

— А вотъ, милая, сколько съ васъ хозяинъ за прописку паспортовъ-то вычитаетъ? спросила безбровая женщина.

— Рубль тридцать. Это ужъ у него положеніе. Рубль на больничное и тридцать копѣекъ за прописку.

— Фу, тяготы какія! Вѣдь это сколько-же денъ за дарма жить?

— Да, почитай что девять денъ отъелозить придется. Мы ужъ сочли.

— Арина! Слышишь! А ты хотѣла первые три рубля матери сейчасъ-же въ деревню послать на выкупъ полушубка. Долгонько трехъ-то рублей не увидишь, — сказала безбровая женщина курносой женщинѣ.

Курносая въ отвѣтъ только широко открыла глаза и ротъ и тупо посмотрѣла на безбровую.

— Бѣда, какъ трудно! послышалось у новопришедшихъ женщинъ.

— Да ужъ чего труднѣе! вздохнули женщины, копающіяся въ парникахъ. — Вы всѣ изъ одной деревни будете? задали онѣ вопросъ новопришедшимъ женщинамъ.

— Трое изъ одной деревни, а она вонъ одиннадцать верстъ отъ насъ, отвѣчала безбровая женщина, кивая на курносую.

— И всѣ въ первый разъ въ Питерѣ?

— Въ томъ-то и дѣло, что въ первый. Порядковъ здѣшнихъ не знаемъ, наговорили намъ, что въ Питерѣ хорошо…

— Что деньги здѣсь по улицамъ валяются? подхватила черноглазая женщина, отбрасывая отъ себя горсть сорной травы, вырванной изъ парника. — Нѣтъ, братъ, милая, въ Питерѣ тоже ой-ой, какъ трудно! Вы-то замужнія будете?

— Я замужняя. Нынче всей семьей изъ деревни отъ голодухи ушли. А вонъ энто три дѣвушки. Молоденькимъ-то замужъ-бы выходить, а вонъ послали родители на заработку.

— За кого выходить-то, коли всѣ парни на заработкахъ! откликнулась одна изъ товарокъ безбровой женщины и спросила землячекъ:- Такъ какъ-же рѣшимъ, дѣвушки: оставаться здѣсь на огородѣ или искать лучше чего нѣтъ-ли?

— А гдѣ ты лучшаго-то по теперешнему времени найдешь? спросила одна изъ женщинъ отъ парниковъ. — Поди-ка, сунься.

— Да наша-же землячка въ прошломъ году здѣсь въ Питерѣ на кирпичномъ заводѣ работала и по восьми гривенъ въ день доставала.

— А кирпичные-то заводы нешто теперь работаютъ? Кирпичные-то заводы дай Богъ къ Троицѣ… А до Троицы-то десять разъ съ голоду помереть успѣешь. И мы кирпичные заводы чудесно знаемъ, да по веснѣ на нихъ работы нѣтъ.

— Пятнадцать-то копѣекъ ужъ очень дешево. Мы зимой у насъ въ деревнѣ дрова складывали въ лѣсу въ полѣнницы — и то по гривеннику въ день на хозяйскихъ харчахъ. Одно только развѣ, что чаемъ не поили. Нѣтъ, для Питера ужъ это очень дешево.

Говорила это курносая женщина. На нее тотчасъ-же набросилась безбровая.

— А у тебя много-ли денегъ-то на ночлегъ да на пропитаніе осталось, чтобы фыркать на пятнадцать копѣекъ?

— Да двѣнадцать копѣекъ еще есть.

— Двѣнадцать копѣекъ! Нешто въ Питерѣ можно на двѣнадцать копѣекъ! заговорила у парника черноглазая женщина. — Что ты въ Питерѣ на двѣнадцать копѣекъ подѣлаешь?!

— А у насъ, милая, еще того меньше, подхватила безбровая женщина.

— Ну, такъ мой совѣтъ — оставаться здѣсь и работать покуда за пятнадцать копѣекъ, а потомъ видно будетъ. Мы сами также… Вотъ теперь работаемъ, а подъ рукой разузнаемъ. И какъ разузнаемъ, что гдѣ получше, то сейчасъ долой, ежели хозяинъ не прибавитъ. Только смотрите, что ежели ужъ онъ возьметъ васъ къ себѣ въ работу, то раньше какъ черезъ десять денъ васъ отъ себя не выпуститъ, потому прописка паспортовъ и больничныя… Такъ ужъ и знайте, что покуда рубль тридцать ему за прописку да за больничныя не отработаете, онъ и паспортовъ вамъ вашихъ не отдастъ.

— Такъ что-жь, дѣвоньки, останемся? сказала безбровая женщина. — Вѣдь вотъ не хуже насъ люди, да работаютъ-же за пятнадцать копѣекъ.

— Выговаривайте только въ кажинную субботу на банное восемь копѣекъ, а то хозяинъ и отъ насъ хотѣлъ утянуть, продолжала черноглазая женщина.

— Да ужъ какъ вы, такъ и мы… Согласны, дѣвоньки?

— Конечно-же надо оставаться.

Изъ избы вышелъ хозяинъ. На этотъ разъ онъ былъ въ синемъ кафтанѣ и шапкѣ.

— Надумались, землячки? спросилъ онъ женщинъ, пришедшихъ наниматься.

— Да ужъ что съ тобой дѣлать! Бери паспорты и пусти въ избу котомки скинуть, отвѣчали тѣ. — Только чтобъ ужъ намъ на баню по субботамъ по восемь копѣекъ.

— Пронюхали ужъ? улыбнулся хозяинъ. — Ну, да ладно, махнулъ онъ рукой. — Идите въ избу и развьючивайтесь. Сейчасъ васъ чаемъ поить буду и паспорты отъ васъ отберу. А только плата съ завтраго, хоть вы сегодня малость мнѣ и поработаете около парниковъ.

Женщины направились въ избу.

III

Въ избѣ кипѣлъ нечищенный самоваръ на некрашенномъ столѣ. Пахло дымомъ, печенымъ хлѣбомъ, кислой капустой, нанявшіяся на заработки женщины успѣли уже снять съ себя котомки и душегрѣйки и пили чай изъ разнокалиберной посуды. Хозяинъ далъ имъ по куску сахару. Самъ онъ до чаю не касался, такъ какъ успѣлъ уже напиться раньше. Онъ сидѣлъ на скамейкѣ поодаль и смотрѣлъ на глотающихъ горячую воду женщинъ.

— Да вотъ еще, чтобъ вы знали, началъ онъ. — Стряпухъ я для артели не держу, а у меня такое заведеніе, чтобъ поочереди… Какъ какую бабу или дѣвку назначу, та и стряпай. Сейчасъ это утречкомъ встать, дровъ наколоть, воды изъ колодца наносить, печь вытопить — ну, и варево чтобъ къ полудню было. Вотъ тоже самоваръ наставить.

— Да ужъ это порядокъ извѣстный, отвѣчали женщины.

— Нѣтъ, на другихъ огородахъ есть матки-стряпухи или хозяйки стряпаютъ, а я живу безъ хозяйки, у меня хозяйка въ деревнѣ. Мы вѣдь тоже сюда только къ февралю пріѣзжаемъ, чтобъ парники набить да огурцы посѣять и тамъ разное прочее, а съ осени живемъ въ деревнѣ. Къ маю мѣсяцу артель-то скопится. Вотъ послѣ Пасхи мужики понаѣдуть. Теперь у меня трое, а лѣтомъ бываетъ десять работниковъ. Тоже чтобы обстирать ихъ и меня. Не нанимать-же намъ прачекъ. Это тоже которую назначу. Такъ вотъ ужъ, чтобъ не пятиться, напередъ говорю.