Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Как вы узнали о письмах? Я не говорил никому, кроме англичанина.

— Твоя девка приходила на исповедь.

— Катерина? Приходила исповедоваться?

— Один раз в год она все мне рассказывает,— ответил отец Монсени, пробегая глазами письмо.— В день своей святой. Она пришла в собор, поведала Господу о своих многочисленных грехах, и я от Его имени даровал ей отпущение. Сколько ты хочешь за эти письма?

— По двадцать английских гиней за каждое из пятнадцати. — Хурадо почувствовал себя увереннее и успокоился. В нижнем ящике бюро лежал заряженный пистолет. Пружину он проверял каждый день, а порох менял по меньшей мере раз в месяц. Теперь, когда Хурадо убедился, что гость и впрямь священник, страх понемногу проходил. Конечно, вид у гостя зловещий, но все же Божий человек… — Если предпочитаете испанские деньги, то письма ваши за тринадцать сотен долларов.

— Тринадцать сотен долларов? — рассеянно переспросил священник, просматривая письмо. Написано оно было по-английски, однако этот факт его не смутил — язык он выучил в Гемпшире. Автор письма не только имел глупость влюбиться, так вдобавок еще и доверил свои чувства бумаге. Он не скупился на обещания, а женщина, которой давались эти обещания, оказалась шлюхой. Хурадо был ее сутенером, и вот теперь сутенер вознамерился шантажировать влюбленного дурачка.

— Я получил ответ,— сообщил, осмелев, сутенер.

— От англичанина?

— Да, святой отец. — Хурадо указал на нижний ящик бюро. Отец Монсени кивнул. Хурадо открыл ящик и вскрикнул — священник врезал ему так, что незадачливый шантажист отлетел на пару шагов, ударился о дверь и распростерся на полу спальни. Гость взял из ящика пистолет, открыл замок, выдул порох и бросил бесполезное оружие на обитый шелком диван.

— Ты сказал, что получил ответ? — как ни в чем не бывало спросил священник.

— Они обещали заплатить,— ответил, дрожа от страха, Хурадо.

— Вы уже договорились об обмене?

— Еще нет.— Он помолчал, потом осторожно спросил: — Вы с англичанами?

— Слава богу, нет. Я со святейшей римской церковью. Как ты сообщаешься с англичанами?

— Я должен оставить записку в Чинто-Торрес.

— Адресованную кому?

— Некоему сеньору Пламмеру.

Кофейня Чинто-Торрес находилась на Калле-Анча.

— Итак, в своем следующем сообщении ты должен назвать этому Пламмеру место встречи? Место, где состоится обмен?

— Да, святой отец.

— Ты очень помог мне, сын мой. — Отец Монсени протянул руку, как бы желая помочь Хурадо подняться, и тот лишь в последний миг увидел в другой руке священника направленный ему в горло кинжал. Все получилось не так легко, как ожидал священник, тем не менее отточенная сталь сделала дело, разрезав глотку, артерию и мышцы. Сутенер дернулся и захрипел. Монсени придержал умирающего. Крови было много, но на черной сутане она будет не видна. Часть ее просочилась через пол в расположенную ниже мастерскую шорника. Хурадо наконец затих. Монсени перекрестил мертвеца и произнес короткую молитву по отошедшей душе. Потом убрал кинжал, вытер руки об одежду убитого и шагнул к бюро. В одном из ящиков он нашел пачку денег, которую засунул за голенище левого сапога. Собрал и перевязал письма. Завернул их в снятую с подушки наволочку и, чтобы не промокли, спрятал поближе к телу, под рубашку. Налил из графина хересу. Потягивая вино, он думал о девушке, которой были адресованы письма. Монсени знал, что она живет неподалеку, через две улицы. Знал, что у нее осталось шесть писем. У него было пятнадцать. Более чем достаточно, решил он. К тому же обладательница писем, скорее всего, не дома, а обслуживает какого-нибудь богатого клиента.

Священник задул свечу и вышел в ночь, туда, где волны взбивали пену, обрушиваясь на волнолом, и где в кромешной тьме хлопали огромные паруса. Отец Сальвадор Монсени, убийца, священник и патриот, только что спас Испанию.

Все начиналось так хорошо.

В сиянии лунной ночи река Гвадиана лежала перед легкой ротой Южного Эссекского батальона окутанной туманом лентой расплавленного серебра, медленно изливающегося между черными холмами. На ближайшем к роте холме располагался форт Жозеф, названный так в честь брата Наполеона, французской марионетки на испанском троне, тогда как на другом берегу поместился форт Жозефина, прославлявший отвергнутую супругу императора. Форт Жозеф находился в Португалии, форт Жозефина — в Испании, и их соединял мост.

Шесть легких рот были посланы сюда из Лиссабона под командованием бригадного генерала сэра Барнаби Муна. Для бригадира Муна, набирающего популярность генерала, офицера с большим будущим, то было первое самостоятельное предприятие. Если все пройдет как надо, если мост будет взорван, то и будущее Муна развернется перед ним такой же блестящей рекой, как та, что катилась сейчас между холмами.

И все начиналось так хорошо. На рассвете под прикрытием тумана шесть рот переправились через Тежу и прошли маршем по Южной Португалии, находившейся формально под контролем французов, но в действительности, как уверяли партизаны, оставленной ими за исключением нескольких гарнизонов. Теперь, через четыре дня после выхода из Лиссабона, они вышли к реке и мосту. Близилась заря. Британские войска находились на западном берегу Гвадианы, там, где навис над рекой форт Жозеф, очертания которого вырисовывались в свете костров за огневыми позициями. Занимающаяся заря приглушала этот свет, но в амбразурах то и дело проступали человеческие силуэты.

Французы не спали. Британцы знали об этом, потому что слышали возвещающие побудку звуки горнов сначала в дальнем форте Жозефина, потом в форте Жозеф, хотя это еще не значило, что противник проснулся. Мужчины, когда их день изо дня будят в предрассветной прохладе, научаются уносить сны с собой, на укрепления. Со стороны кажется, что они бдительно и зорко всматриваются в сереющие сумерки и готовы отразить утреннюю атаку, а на самом деле солдаты думают о женщинах: о женщинах, оставшихся во Франции, о женщинах, спящих в бараках, о женщинах, с которыми им хотелось бы спать сейчас в форте, о женщинах, о которых они могут только мечтать, о женщинах… Они еще дремлют.

К тому же на протяжении всей зимы их никто не беспокоил. Да, в горах есть guerrilleros, но они редко приближаются к фортам, в амбразуры которых выглядывают пушки, а крестьяне вооружены только мушкетами — слишком слабым оружием против артиллерии. Португальские и испанские партизаны либо устраивали засады на французских фуражиров, обеспечивавших продовольствием войска, осадившие Бадахос в тридцати милях к северу, либо нападали на отряды маршала Виктора, окружившие Кадис в ста пятидесяти милях к югу.