На переломе эпох. Том 1 - Владимир Земша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот, – подумал Тимофеев, – пойду тоже в военное училище. Тогда и посмотрим!». Он взглянул на себя в зеркало и, увидев там лишь тощего патлатого юношу с пушком под носом, решил уже полностью безапелляционно: «Я стану настоящим мужчиной, я стану курсантом!»
Итак, школьный выпускной. Тимофеев лежал на траве в школьном дворе. Яркие фонарики звёзд мерцали голубым блеском.
«Скоро! Уже совсем скоро!..» – мечтательно думал он.
Июль 1983 г. Новосибирск. Академгородок. Микрорайон «Щ»[1]
Владислав шёл, провожаемый отцом, с чемоданом в руках по оживлённой улице Новосибирского Академгородка. Это был солнечный день. Навстречу бесконца шли красивые, в цвета морской волны кителях с золотыми погонами, перетянутые жёлтыми парадными ремнями офицеры, блестя сапогами, в сопровождении жён, невест, родителей. Это был день очередного выпуска! Цвета морской волны, синие и даже чёрные с кортиками, парадные мундиры пехоты, морской пехоты и десантников – выпускников НВВПОУ! Они то и дело гордо козыряли ладонями в белых перчатках в ответ отдающим им честь встречным курсантам. Красиво и романтично! Владислав не мог скрыть своего восторга, который испытывал при виде всего этого парадного великолепия! Он, ещё всего лишь абитуриент, с почтительной завистью наблюдал за торжеством своей будущей мечты.
«Неужели через четыре года и я стану таким? – думал Владислав. – Только бы поступить!»
И вот, КПП НВВПОУ[2] отделил его от отца, провожавшего его весь путь, от родительского дома, и от детства навсегда….
1.3 (87.08.23) Седьмая рота
Август 1987 г. Ружомберок, ЧССР
ЦГВ. 30-я Гвардейская Иркутско-Пинская Дивизия. Гумбиненский полк
Каждая женщина хочет видеть рядом сильного, ответственного, самостоятельного мужественного мужчину. Однако воспитывая своих собственных сыновей, часто выращивают беспомощных, инфантильных, безответственных «маменькиных сынков».
Седьмая рота – самая знаменитая рота в полку. Знаменита она тем, что нет ей равных по количеству «залётов» и «ЧП». Она является символом, а ещё точнее, – синонимом бардака и разгильдяйства. Сюда стекаются все полковые «отбросы» автоматически, подобно тому как брошенный кем-то мусор, словно притягивая к себе нечистоты, вскоре образует вокруг себя мусорную гору. Хотя было бы несправедливо утверждать, что все военнослужащие этой роты действительно представляют собой отбросы. Но, так или иначе, полковая «селекция» работала не на пользу этого подразделения. Короче говоря, эта рота была не из простых…
– Давай, лейтенант, дуй в парк, там ваша рота сейчас, – комбат третьего батальона майор Пронин по-простецки махнул рукой в направлении парка боевых машин только что распределённому в седьмую роту лейтенанту. Лейтенант Майер – крепкого телосложения светлый шатен с серыми глазами, высокого роста. Его слегка смятые книзу голенища сапог сорок пятого размера сияли матовым блеском новенькой хромовой кожи.
– Есть! – он вскинул бодро руку к сочленению виска и края фуражки, лихо развернулся на каблуках и вышел.
Прошлое
Март 1983 г. Алма-Ата
Городская клиническая больница № 4
Столовая отделения отоларингологии. Десятиклассник Майер, находящийся в больнице в ожидании операции на гланды, подошёл к окошку раздачи.
– Что у нас сегодня на завтрак?
– Вот, читай, – буркнула розовощёкая повариха, указав на лист бумаги, приколотый к дверце.
– Каша гречневая с маслом… чай с сахаром… – вслух прочитал тот.
Взяв свою пайку, он сел на свободное место, поковырял алюминиевой вилкой в сухой безвкусной каше без всяких намёков на масло, попробовал отхлебнуть воняющую содой пресную чёрную жидкость, носящую громкое название «чай с сахаром», поморщился.
– Говорите, с маслом да с сахаром? А где всё это, вы мне покажите, будьте любезны! А?
– А чего это ты тут раскомандовался? Не нравится, не ешь! Кому не нравится, вон, своё жуют! – выпучилась повариха.
– Вот как! Тогда так и пишите, что, мол, каша без масла, а чай без сахара!
– Иди отсюда, умник!
– Ладно! Тогда я буду писать жалобу главврачу!.. – искренне возмущался пылкий юноша…
Тут в столовую зашла милая белокурая голубоглазая девушка. Это была его сверстница Ленка, которая с первого дня очаровала Александра, да и не только его. Было очень трудно отвести от неё, обворожительной, свой взгляд.
Палата
– Сашка, ты знаешь, что наш «афганец» Ленку этой ночью завалил? – объявил Саше Петька, сосед по палате, едва тот вошёл.
Афганец – это был израненный солдат-афганец, находящийся в больнице на излечении. Мелкий, плюгавенький, прыщавый, но довольно разбитной. Он сильно хромал, вечно весёлое лицо было посечено уродливыми шрамами. Но несмотря на внешнее ничтожество, он внушал не просто жалость окружающих, но и глубочайшее уважение. А девичья жалость порой способна переходить и в нечто большее… Так что самая красивая девушка то ли от слепой влюблённости, то ли от глупой жалости, подарила ему, повидавшему ужасы этой безумной войны, своё самое сокровенное, девственное…
– Не может быть?! – негодовал Майер. С этой новостью Лена, эта милая Леночка, для него словно умерла.
При всём своём глубочайшем уважении к этому солдату он не мог понять, как такое могло случиться. Как этот нежный образ школьницы-недотроги, как этот хрупкий предмет его робкого юношеского волнения так грубо разбился об утёс действительности. «Как жаль, что я не «афганец», – проскочила шальная мысль в голове юноши, – тогда бы…»
– А-а-а, это Вы, юноша, тут шум в столовой подняли! – в палату вошёл главврач со свитой.
Майер поднялся с койки.
– Да лежите, лежите, молодой человек! – улыбался сквозь казахский «прищур» главврач. – Какие у вас тут проблемы? Вы на что-то жаловались? Вас здесь плохо кормят? Да-а?
– Да! Ни маслом, ни сахаром даже и не пахнет, не говоря уж про мясо! Вовсе нет ничего! Вы разберитесь, пожалста! – подтвердил юноша.
– Что ж, ладно-ладно! Разберёмся! – поулыбались недобрыми улыбками он и свита, вышли…
«Ну вот, теперь разберутся! – наивно решил Майер и снова ушёл мыслями в историю с Леной, с афганцем, с армией как таковой. – В армию, что ли пойти, в Афган… а мож в военное училище сперва поступить, а?..»
– Ну что, борец за правду, давай, на выписку! – через некоторое время, в палату вошла медсестра.
– Как на выписку? – удивился юноша. – Меня же ещё не прооперировали?
– Не знаю. Это распоряжение главврача! Он решил, что для твоего же блага операция будет пока излишня, так что лечи свой тонзиллит, – заявила медсестра и тихо добавила с усмешкой, – а в другой раз меньше за правду-матку глотку рви! Будет тебе урок!..
Настоящее
Август 1987 г. Ружомберок, ЧССР
Седьмая рота
В парке боевых машин шла полным ходом подготовка техники к очередным тактическим учениям. Замполит седьмой роты, двадцатисемилетний старший лейтенант Хашимов сидел на броне в чёрной куртке от танкового комбеза и повседневной фуражке с красным околышем, наблюдая за вознёй механика-водителя внутри БТРа.
– Мой брат на БМП служил. Во то техника! Не то, что эта!.. Ши– ш-шин..! – двадцатилетний водитель рядовой Каримов, призванный из Ферганы, с чувством глубокого сожаления зашипел ругательства на узбекском. Cтарлей посмотрел поверх тёмных кругов очков-«хамелеонов»:
– Это почему? Чем тэбе нэ нравятся наши старушки-«шестидесятки»?[3]
– Плохо, таварыш старший лейтенант. Барахлит она.
– Каримов, это, знаешь, как в народе говорят: «в чужих руках всегда перец толще»! Я в училище нахлебался с БМП по самое горло! Кто создал эту машину вообще непонятно. Мерзкая машина. Укачивает. Кидает ужасно да солярка в нос бьет. А в бойницы такая пыль идёт, что через минуту на сантыметр засыпает. Летом – душно. Зимой – холодно. Вылэзешь другой раз – под носом реальные пылевые усища. Так что радуйтесь, что вы здесь на БТРах, как белые люди, по заграничному асфальту ездите! А на БМПухах бы по бездорожью бы гусеницами пылили! Понял мэня?! – старший лейтенант Хашимов похлопал по шлемофону солдата в чёрном грязном бушлате.
– Я рад, таварыш старший лейтенант, толка она у меня барахлит. Глохнет она.
– Каримов, какая «она» у тебя глохнет?
– БТР, таварыш старший лейтенант.
– Каримов! БМП тэбе что, дэвушка? Она! Каримов! БТР – он! Харош щуриться! Давай! Шевели мозгами! Подымай полики и перебери всё! Заглохнешь у меня на выходе, вот тогда точно будэш щурится на оба глаза!
Старший лейтенант Хашимов ухмыльнулся, потряс кулаком и спрыгнул на землю, цокнув каблуками щегольских, отполированных сапог со вставками, пробивающих глянцем даже сквозь толстый слой пыли. Увидел группу офицеров батальона, проходящих мимо.
– Ну, всё, сел замполит в БТР, хана БТРу! – произнёс с сарказмом командир взвода связи старший лейтенант Петренко, усатый брюнет лет двадцати шести. Все слегка хохотнули, однако увидев злой колючий взгляд появившегося перед ними Хашимова, ретировались.
