Мир русского знахаря - первые уроки. - Владимир Ларин

Я засыпаю.

Серые монастырские будни. Учение. Работа. Службы. Долгие беседы с Учителем, чужой язык. Ночные часы в библиотеке. Зачем я здесь? В каких мирах, в каком времени это все началось? Куда ведет избранный путь?

Для меня все началось в то время, когда непоседливый пятилетний мальчишка начинал познавать тайны жизни, секреты народной мудрости, пытаясь постичь их своим неспокойным умом из сказок, разъяснений и действий своей прабабушки Анны Георгиевны Бибиковой. По одной ей известной причине остановившей свой выбор на беловолосом любопытном правнуке, изрядно надоедавшем взрослым своими «зачем» да «почему» и совавшем нос в любую щель, то есть на мне.

Моя прабабушка Анна Георгиевна Бибикова происходила из старинного дворянского рода. Получила прекрасное образование и побывала в разных странах и еще при царском дворе считалась человеком необычным — колдуньей. Сама она о прошлом разговаривать не любила, все отмахивалась: давно, мол, это было, так нечего и вспоминать, прошлого все равно не воротишь, — но секретами народной мудрости делилась охотно и так просто и понятно, что даже разум пятилетнего мальчишки легко схватывал и понимал все сказанное.

Бабушка Аня… Ясные глаза, не знающие, что такое очки. Легкая походка, прямая спина, гладкая кожа. Лишь легкая сеть морщинок под глазами. Такой она осталась в моей памяти. Трудно поверить, что перед вами стоит женщина, которой далеко за девяносто. В ее памяти сохранились коридоры Зимнего, дворцовые балы, революция, Гражданская и Отечественная войны, пережитая в Ленинграде блокада.

Прабабушка — одна из немногих людей, сумевших сохранить, собрать и передать секреты русской народной медицины, философии, религии, оккультных и эзотерических знаний, берущих свое начало из языческих времен. А может, и много раньше.

Русская мудрость, дошедшая до нас из древних времен, сейчас ты, как бедная Золушка, давно померкла, запылилась на фоне восточных учений и методик лечения, заполняющих полки книжных магазинов. Безусловно, интересных, поучительных, поскольку мудрость — всегда мудрость, какой бы она ни была — восточной или западной, русской или турецкой, но часто чуждых русской душе, выросшей на необозримых просторах своей родины, а не в тесных ущельях Гималаев.

О некоторых доступных методах избавления от телесных и душевных недугов, основанных на старорусских техниках, я хочу рассказать в этой книге.

Глава 1. Лечение ржаным хлебом

Болезнь и «голодная» корочка

Бабушкины пальцы разминают хлебный мякиш. Она лечит экзему и поучает меня:

Хлеб, миленький, от любой болезни избавить может, вот посмотри. — Бабушка кладет размятый мякиш на льняную салфетку и достает из-под полотенца целую буханку ржаного хлеба. — Видишь, нижняя корочка темная, этой стороной хлебушек лежал на железном листе и всю

силу ему отдал. А поэтому нижняя корочка «пустая» — «голодная» и, если мы ее к больному месту приложим, любую боль уберет. — Бабушка тонко срезает нижнюю корочку, разламывает на две части и срезанной стороной прикладывает к вискам. — Вот и голова прошла, только кожу под корочкой надо подсолнечным маслом смазать.

А сколько держать, Анна Георгиевна, — заинтересованно спрашивает больной с экземой. Он сидит у стола, смешно расставив обложенные мякишем руки.

Да пока не пройдет, минут пять-десять.

Бабушка, а корочкой только головную боль можно лечить? — спрашиваю я.

Нет, — отвечает она. — Если мы обложим теплыми корочками больные суставы при ревматизме или артрите да обернем мокрой льняной тряпочкой…

Это чтобы корочки не сохли, — догадываюсь я.

— Да, миленький, то хлебушек наш и здесь поможет, боль уберет и всю грязь из суставов вытянет, а радикулит и ангину можно лечить нижней корочкой ржаного хлеба, да и при бессоннице корочка помогает. А теперь посмотри на мякиш, сам по себе он мало что может, разве небольшую царапину заживить да занозу вытянуть. Зато легко берет любые вещества и долго сохраняет их силу. Вот вспомни, что мы вчера делали?

ЭФИРНАЯ СИЛА И ГОЛУБАЯ ИСКРА

Вчера, еще до восхода солнца, бабушка разбудила меня.

— Пойдем лекарство готовить. Только умыться не забудь, травка чистых любит.

Быстро одевшись и поплескав на лицо водой, я выбегаю на улицу, где меня уже ждет бабушка. Еще прохладно, понизу стелется туман, небо только начинает розоветь. Я поеживаюсь, но иду следом за бабушкой.

Куда мы идем, ба?

За мятой, не шуми, ты посмотри, какая тишь.

Я оглядываюсь вокруг: воздух как будто застыл, только в слое тумана, стелящемся над травой, заметно какое-то шевеление, будто внутри что-то движется, перетекая с места на место.

Он живой? — шепотом спрашиваю я.

Конечно, живой, как и все вокруг.

Мне становится страшно, я крепче цепляюсь за бабушкину руку. Мы проходим через кустарник и выходим на поляну, по краю которой растет мята. Ноги намокли от росы, замерзли, онемели, тело начало покрываться "гусиной кожей".

Холодно, ба, — ною я.

А ты побегай, миленький. — Она заставляет меня раздеться и кругами бегать вокруг большого куста. Постепенно тело разогревается, меня пробивает испарина.

Ну, хватит. — Бабушка достает чистый платочек, кладет его на траву. Платочек тут же пропитывается росой.

Иди сюда, — она берет платочек и начинает обтирать меня.

Ба, холодно.

Ничего, ничего, — успокаивает она, — это святая вода, в нее каждая травинка свою кровь вложила. Видишь, роса уже подсвечена солнышком. Вот теперь можно и мяту собирать.

Обжигающие прикосновения холодной росы к разогретой коже прекратились, по всему телу пробегают электрические токи, а легкость такая, что, кажется, сейчас полетишь. Я протягиваю к бабушке руку, из пальцев ударяет голубая искра.

Ну, зарядился, — смеется она.

Что такое зарядился, ба?

Потом расскажу, сейчас некогда, солнышко упустим. — Бабушка снимает обувь, встает на колени, обмывает росой лицо и руки.

Я оглядываюсь по сторонам, первые лучи восходящего солнца коснулись травы, и капельки росы начали переливаться всеми цветами радуги.

— Ой, как красиво. — Голос невольно сходит на шёпот.

Бабушка поднимается и идет к зарослям мяты. Она присаживается на корточки, берет пальцами стебель растения, некоторое время держится за него, потом очень аккуратно, стараясь сохранить росу, срывает и кладет в деревянное корытце. Сорвав несколько растений, она оборачивает корытце льняным полотенцем, и мы идем домой.

Что такое зарядился? — спрашиваю я по дороге,

— Ночью, когда травка спит, она наполняет капельки воды, оседающие на листьях, газом жизни — углекислотой. Что это такое, ты узнаешь, когда пойдешь в школу, предупреждает она мой вопрос. — А утром, когда первый солнечный луч пронизывает капельку, он превращает углекислоту в эфирную силу. Вот эта сила и вошла через кожу в твое тело — зарядила его. Если подождать, пока роса высохнет или хотя бы начнет сохнуть, то эфирную силу выпьет травка.

Дома бабушка посадила меня в тени, дала корытце, деревянный пестик и велела как следует растереть мяту в кашицу. Эту кашицу она протерла через сито и тщательно перемяла с хлебным мякишем, потом завернула в смоченную подсолнечным маслом льняную салфетку и убрала в холодок.

Все необходимое для работы бабушка делала сама, вот, к примеру, сито: на его изготовление пошли волосы из хвоста белого жеребенка, за которыми бабушка ездила в какую-то деревню. Помню, проснувшись однажды утром, я не застал бабушку дома. Она вернулась только к вечеру и принесла с собой липовую чурочку.

Зачем тебе полешко, ба? — спросил я.

Корытце делать буду, старое уже не годится, — ответила она. — Каждый инструмент своего хозяина знать должен, — учила бабушка, вырезая корытце. — Вот пока делаю, я с ним и подружусь. Корытце и пестик должны тянуться друг к другу, поэтому вырезать их мы будем из одного деревца, корытце из комелька, а пестик из верхушечки.

Позднее мне довелось наблюдать, как бабушка подготавливала деревце к работе. Ранней весной она срезала две-три веточки, укореняла их и сажала недалеко от выбранного деревца, потом долго холила и поливала их. Если веточки принимались и шли в рост, то ближе к осени она спиливала деревце и изготавливала из него инструмент.

— К осени дерево засыпает, боли не чувствует, — говорила она. — А душу свою в посаженных веточках сохраняет.

ЧУДОДЕЙСТВЕННАЯ КАШИЦА

На следующее утро бабушка достала подготовленный мякиш, смешала его со столовой ложкой меда, развела росяной водой до состояния жидкой каши и обмазала этой кашицей руки больного. Через полтора-два часа, когда мякиш на руках высох, бабушка начала обдирать засохшую корку. Я отвернулся. Утром, когда я увидел эти руки, мне стало страшно — обе кисти были покрыты коростой, местами в ней виднелись трещины, сквозь которые проступала розовая сукровица, мужчина не мог соединить или согнуть пальцы, и они неестественно торчали, как прутья.