Незримое око (ЛП) - Блазон Нина

Я почти не чувствовал, как толкал людей, пока пробирался к двери. Я еще не усвоил особые приметы девушки, еще не мог вычислить ее из толпы, поэтому должен был искать глазами.

Я бежал по лестнице, оставляя шум позади. Басы глухо стучали в диафрагме. Ночной воздух принес в вестибюль запахи сигаретного дыма, автомобильных выхлопов, воды и мартовского ветра. Еще до того, как выйти за дверь, я вынул из ушей затычки и тут же был оглушен неотфильтрованным шумом. Сирена скорой помощи, недалеко от памятника, за отелем. Твердое стакатто высоких каблуков по асфальту, а где-то подо мной - гудение колес электрички по рельсам.

Один из вышибал недоверчиво поглядывал на меня, пока я тряс головой, как будто вытряхивая из ушей воду. Но вдруг, все городские шумы отошли на второй план. По дороге, скрестив руки на груди и опустив голову, шла та самая девушка. Светофор опять переключился на красный. Позади нее шел Ирвес. На нем было длинное, светлое пальто с разрезом почти до спины и развевающимися полами.

— Эй, подожди,— крикнул он через улицу.

Она повернулась, стоя у светофора, и, с неподвижным лицом, наблюдала за бегущим к ней на красный свет Ирвесом. В это мгновение я понял, чем она привлекла мое внимание. Она приходила не только для того, чтобы потанцевать, но и чтобы забыть. Вся ее осанка, даже недоверие и враждебность в глазах отражали едва скрываемые страдания. Она злилась, грустила и страдала от чего-то — или от кого-то? Это выражение лица было мне хорошо знакомо — я достаточно часто видел его в зеркале.

Я вздрогнул, когда две машины начали одновременно сигналить как сумасшедшие. Такси резко затормозило, но Ирвес успел перебежать через дорогу. Он запрыгнул на тротуар прямо возле девушки.

— Вот, ты потеряла,— сказал он и протянул ей пластиковую карточку. Возможно, месячный проездной билет на автобус. Мимоходом воровать у людей вещи было одним из самых простых трюков Ирвеса. Где он успел забрать у нее карточку? Может, в суматохе в вестибюле, в ту секунду, когда она в последний раз посмотрела на танцпол, а мыслями уже была на улице.

Видимо, она на мгновение забыла о своей недоверчивости. Ее брови взметнулись вверх. Она коротко кивнула и поспешно взяла карточку.

Светофор для пешеходов переключился на зеленый. Это было подходящее время перейти улицу и помешать Ирвесу. Если он собирался...

"Нет, не сейчас,— успокаивал я себя. — Не здесь. Это просто шоу. Небольшое представление для нерешительного Френча, который так боится за незнакомку, как будто она его девушкa».

Ирвес вовсе не собирался уходить. Он смотрел на девушку в немом ожидании, таким взглядом, от которого она не могла уклониться. В такие моменты он даже казался старше, чем был на самом деле. Готов поспорить, что и девушка думала, что ему больше двадцати, но, наверное, это выставленное напоказ спокойствие взрослого человека было всего лишь частью его выступления. Я видел, что ее заинтриговал и сам его внешний вид. И дело было не только в его манере держать себя. В конце концов, не каждый день встречаешь азиата-альбиноса.

— Спасибо, — наконец, сказала она. — Наверное, я выронила и не заметила.

Я ожидал, что у нее звонкий, мягкий голос, но он оказался глухим и зычным, со множеством оттенков. Я был рад, что она держала Ирвеса на расстоянии.

Ирвес не спускал с нее глаз, но я точно знал, что он меня видел. Френч, стоявший, и сжимающий кулаки, на другой стороне улицы. Я понимал, что он разыгрывал весь этот театр только для меня. Спектакль назывался: "Давайте расшевелим мягкосердечного алжирца". Я с трудом сдержал ругательство.

Ирвес достал пачку сигарет и протянул ее девушке, но она, покачав головой, отказалась. Щелчок зажигалки, вспыхнувшая красная точка. И это при том, что Ирвес вообще не курил. Сигареты были для него этакой безделушкой, игрушкой для привлечения людей. Тем самым он выигрывал время для разговора и делал вид, что он свой: Странный тип в пальто, человек-призрак.

— Меня, кстати, Ирвес зовут,— сказал он, нарушив молчание.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мне хотелось крикнуть: "Не разговаривай с ним. Оставь его и иди домой!"

— Зое, — ответила она через некоторое время. — Но, наверное, не имеет смысла называть тебе свое имя, ты, наверняка, его уже прочитал. — Она подняла вверх карточку.

— Зое,— так отчетливо повторил Ирвес, как-будто сунул мне это слово под нос, чтобы я мог рассмотреть его со всех сторон. И лишь после этого он с триумфальным видом посмотрел в мою сторону. — Красивое имя. Француженка?

Он засмеялся, а мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы оставаться спокойным. Все потому, что я подумал о мосте, о том, что Ирвес был способен наделать глупостей, просто, чтобы спровоцировать меня. И потому что красный свет светофора постепенно начал угасать перед моими глазами и их заволокло серой пеленой. Так это чаще всего начиналось. Я сжал руки в кулаки так, что ногти вонзились в ладонь. Да, только таким способом можно было выдержать это.

Словно почувствовав мой страх, ее взгляд скользнул ко мне. Моей первой реакцией было спрятаться в тени стены, но потом я понял, что она меня совсем не знала. Все, что она увидит - это молодой парень с черными волосами, в темной кожаной куртке, топтавшийся возле входа в клуб. Может, она примет меня за наркодилера.

— Ты часто здесь бываешь? — спросил Ирвес.

Она перевела взгляд на него.

— Почему ты хочешь знать?

— Никогда тебя здесь не видел.

— Конечно, нет,— сухо ответила она. — Ты же только что отдал мне мое школьное удостоверение, уже забыл? А в клуб пускают только с восемнадцати лет.

Она повернулась и пошла — на север. Я прикусил губу. Север — это плохое направление. По крайней мере, в два часа ночи.

Ирвес смотрел ей вслед, как она большими шагами прошла через островок безопасности, на зеленый свет следующего светофора. Я не знал точно, что он будет делать. Север или юг? Он медленно повернулся ко мне. Раскуренная сигарета улетела в лужу и погасла. Ирвес наблюдал за мной с довольным видом. А я боролся. Серый цвет светофора, участившийся пульс.

"Дыши спокойно" — приказал я себе, расслабив плечи. Ирвес смеялся, как будто удачно пошутил, потом перешел через улицу, направляясь прямо ко мне. Лужа разбилась под его ногой, и тут же снова начала отражать огни города.

— Спокойно, Френч,— сказал он мимоходом. — Ты, правда, думал, что я притронусь к твоей малышке?

— Меня зовут Джил!

Ленивое пожимание плeчами.

— Ну, ладно, Джил. Что теперь? Идешь со мной?

Я покачал головой. Ирвес проследил за моим взглядом в сторону северной части города.

— Делай то, что считаешь нужным,— сказал он. — Но не вставай Морису поперек дороги. Мой тебе совет.

Догоняя Зое, я свернул в темноту подворотни и вскоре нагнал ее. На ней не было куртки, а белая футболка была легко различима среди серости улиц. Отражающие фасады биржи были темными, не пропускающими свет. Окна, как тысячи закрытых глаз. Я старался держаться на расстоянии. Она шла близко к домам и часто оглядывалась. Умело пользуясь тенью, она шла, пригнувшись за припаркованными машинами, если навстречу попадались пьяные и ждала, пока они скрывались за ближайшим поворотом, прежде чем продолжала путь. Она так часто оглядывалась, что вскоре я совсем исчез из ее поля зрения. Видимо, она чувствовала, что ее кто-то преследовал. "Ну, и хорошо, что так!"— мрачно подумал я. Будет лучше, если я напугаю тебя и заставлю идти домой, прежде чем тебя увидят другие!

Но если кто-то из нас двоих и боялся в данный момент, то это однозначно был я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Зое направлялась прочь от фешенебельного квартала у реки на север, мимо блочных зданий бывших вокзальных залов. Она шла не на электричку. Плохо для меня.

Я занервничал. Мне нечего было делать в этом районе. В поле зрения появился магазин итальянской обуви — граница, которую до сих пор я переступал только днем. Карамельное освещение, украшенные стразами туфли на шпильках. Как стражница на входе в преисподнюю, на лавке перед магазином лежала нищенка. Я разглядел ее взъерошенные рыжие волосы. Я даже знал, что ее зовут Барб. Только Ирвес, который всем придумывал другие имена, называл ее Кассандра, потому что днем она стояла возле биржи и, изрыгая проклятия, говорила о гибели и упадке города. Я надеялся, что она спит или, по крайней мере, до такой степени пьяна, что не заметит Зое.