Восход дальней звезды - Александр Родной

на место, демонстративно отказавшись от первого приёма пищи в этой столовой.

– Сюда идёт, – прошептал Мал, исподлобья наблюдая за его передвижениями.

Все студенты университета слышали о поведении Ивана, знали его привычки и старались не отвечать на задиристость, потому что правда всегда оказывалась на его стороне, а справедливости искать было негде. Столовая затихла, будто к нашкодившим школьникам для разбирательства пришёл сам директор.

– Здесь невыносимо воняет дешёвым хозяйственным мылом, – принюхиваясь, громко сказал Иван, – моя прислуга даже собак таким не моет!

Всем было понятно, что данное оскорбление относилось к студентам-бюджетникам, которых Иван презирал всем своим естеством. Его невзрачные друзья, будто раздвоенная его тень, наигранно засмеялись.

– Пойдём отсюда, Ваня, а то меня уже подташнивает! – схватился за живот один из них.

Ждан сжал кулаки и хотел подняться, но Слава остановил его, сделав едва заметное движение головой – не нужно.

– Пошли, – согласился Иван, и они покинули столовую.

На короткое время в помещении повисла тишина. Но как только студенты убедились, что Иван ушёл и не возвратится, они вернулись к еде и своим разговорам.

– Парни, уже пятого студента забрали в этом семестре, – перешёл на другую тему Мал, – и до сих пор ни одного заболевшего не вылечили. Как-то не по себе.

– Ты поменьше об этом думай.

– Как же об этом не думать?

– А вот так! – оборвал Ждан. – Гляди, ещё притянешь к себе беду.

– Наука на Малом Континенте хорошая, вскоре что-нибудь придумают, – сказал Слава.

– Ты сам-то в это веришь? – Ждан был непреклонен. – Даже если придумают, это будет доступно только избранным, но не нам, а таким как вон тот.

Слава не стал спорить, на самом деле он думал так же.

Пришло время расходиться. Слава и Ждан отправились на свои лекции, а Мал – на свои.

Первые три курса университета обучение шло по единой общеобразовательной программе. Студенты были разделены на несколько групп, каждая по тридцать человек. В конце года предстояло сдать определённые экзамены, и уже после третьего курса каждый самостоятельно определялся с выбором основной специализации. Слава и Ждан учились на втором курсе. У них еще было время подумать.

Первой лекцией была дисциплина под названием «действительность прошлого». В просторную аудиторию стали заходить студенты. Ждан прошёл вперёд, а Слава всё озирался по сторонам, разыскивая ещё одного своего друга. Но его взгляд никак не мог уловить её.

Аудитория напоминала концертный зал. С одной стороны было что-то наподобие сцены с широкой доской во всю стену, а с другой ряды полукруглых столов и сидений поднимались вверх, разрываясь лестницей. Слава и Ждан как обычно заняли места за первым столом. Ждан достал тетрадку и ручку и заметил, что друг был чем-то озадачен.

– Агния, где ты, моя Агния? – пропел Ждан, вытягивая высокие ноты.

– Прекрати! – рассмеялся Слава и стукнул его по плечу.

А она появилась у входа в аудиторию. Её прямые тёмные волосы слегка касались плеч, милое круглое лицо светилось добротой, весёлые, выразительные серые глаза, порой внезапно наполнявшиеся необъяснимой грустью, очаровывали вспыхивающими искорками неподдельного интереса ко всему, происходящему вокруг. Агния не была красавицей, которая лишала дара речи особо впечатлительных парней, но являлась очень интересной и образованной личностью. Как только она заводила с кем-то разговор, к ней тут же чувствовалась необъяснимое притяжение; находиться рядом с этой девушкой было приятно, от неё исходила искренняя душевная теплота и уважение ко всем окружающим. И хотя Агния была дочерью Надзирателя, она была настолько простой и открытой, что никто и не подумал бы о её родстве с таким влиятельным человеком. Одевалась девушка, как и все студентки, в белую блузку с длинным рукавом, тёмную юбку до колена и туфли на низком каблуке.

Агния села за первый стол слева, через проход от Славы и помахала ему и Ждану рукой, прошептав:

– Привет.

– Держи, – Слава протянул шариковую ручку с чёрной пастой.

Агния упрямо продолжала рыться в сумке, пытаясь найти свою ручку, которую вечно забывала дома.

– Ха! Вот и не угадал! – обрадовалась девушка, отыскав нужную вещицу.

– Надо же, этой ночью будет буря! – удивился Ждан.

Агния вытянулась вперёд, чтобы заглянуть за Славу, состроила Ждану рожицу, после чего открыла тетрадь, написав число наступившей ночи: двадцатое, месяц пятый, год две тысячи двадцать второй нашей эпохи.

В аудиторию вошёл преподаватель. О «действительности прошлого» рассказывал Михаил Васильевич. Это был статный мужчина в возрасте, с шикарной седой бородой и густыми седыми волосами. Его уникальный тембр голоса, глубокий и низкий, позволял легко манипулировать вниманием студентов. Говорить он мог не только красиво и грамотно, но и витиевато, подбирая такие словосочетания и обороты, что у него мог поучиться любой профессиональный журналист или писатель. Просто послушать его речь было приятно.

– Мы начинаем большую тему, которая растянется на несколько занятий, – начал говорить Михаил Васильевич, – это восстание крестьян, вспыхнувшее в одна тысяча триста втором году нашей эпохи, охватившее весь юго-восток Большого Континента. И причин тому было огромное множество…

Лекции «действительности прошлого» всегда были долгожданны и проходили незаметно. Студенты любили Михаила Васильевича за его красивую и доходчивую манеру просто доносить сложную информацию до молодых людей.

***

Во время второго приёма пищи Агния со своей недавней подругой Севастьяной присоединились к Славе и его друзьям. Они сидели за одним столом, перекусывали и мило общались.

– Большая часть семестра позади, – сказала Севастьяна своим неприятным, писклявым голосом, – впереди неделя каникул. Кто чем собирается заниматься? – сверкая горящими глазами, полными любопытства, спросила она.

– Я поеду на Малый Континент, – задрал голову Ждан и посмотрел на всех сверху вниз, – отдохну на золотом курорте, позагораю.

– Хватит трепаться! – осадил его Мал.

– Я серьёзно, – продолжила Севастьяна, – если ни у кого нет планов, хочу предложить поход к голубым озёрам. Там есть специальные домики, где можно прятаться днём, отсыпаться, а ночью продолжать путешествие.

Девушка казалась Малу симпатичной, но всякий раз, когда она начинала говорить такие глупые вещи, всё хорошее настроение тут же улетучивалось. Севастьяна вообще-то никогда особо не блистала интеллектом и всегда говорила прежде, чем успевала подумать. Большая часть её знакомых недоумевали, зачем она поступила в университет, ведь у неё не было сколько-нибудь значимой способности к обучению. Но уже второй год она держалась в стенах этого учебного заведения благодаря связям своего отца.

– Подумай, прежде чем что-то сказать, – шепнула ей на ушко Агния.

Севастьяна замялась и покраснела. Возникла небольшая пауза. За такой поход нужно было выложить немало денег. Все понимали, что поступить на бюджет в университет, в котором престижно учиться именно платно, могли только дети бедных семей, а таких семей на