Мелодия - Надежда Владимировна Уланова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И в этот момент, Галя ощутила себя как в волшебном коконе. Звуки извне почти перестали доносится, а все пространство вокруг вдруг заполнилось звучанием органной музыки. Она обтекала ее, струясь откуда-то сверху, наполняя ее невероятной красоты гармониями. Орган дополнялся симфоническим звучанием или это только так казалось.
– С Вами все хорошо? Как вы себя чувствуете?– доносился от куда-то резкий навязчивый женский голос. Кто-то тряс ее за плечо. Повернувшись, Галя увидела работницу станции с непонятным предметом для проверки зрения. -Как Вы себя чувствуете?– настойчиво спрашивала она.
– Спасибо, хорошо- немного раздосадовано ответила Галя, – даже лучше чем обычно.– стараясь быстрее закончить разговор, чтобы ее не отрывали от чарующей музыки, отмахнулась Галя. Женщина в форме растерянно отшатнулась на шаг, но остановилась и продолжала смотреть на нее. Пытаясь скрыться от многочисленных глаз, прикованных к ней, Галя опять устремилась к началу платформы, но уже в отдалении от края. Музыка лилась и лилась. И даже приближение поезда показалось практически бесшумным. Зайдя в вагон и пристроившись сбоку у двери Галя пыталась напеть или хоть фрагментарно запомнить музыку звучащую в ней. «Как жаль, что я не могу записать эту симфонию»– думала она и продолжала покачиваясь с вагоном плыть в накатывающих волнах органа.
Всю дорогу до магазина она пребывала в этом состоянии волшебной эйфории. И лишь войдя в торговый зал, где с двух люстр-вентиляторов свисали забытые с лета вытянутые рулончики липучек облепленными чёрными точками погибших мух, она немного пришла в себя. Отстояв психоделическую очередь состоящую из всех мастей форматов и возрастов покупательски-способных старух, она была, если можно так сказать, обслужена ржавого цвета блондинкой с крючковатыми хищными пальцами. Ими она отрывала вмороженные друг в друга рыбьи хвосты, предварительно расколов ледяной рыбьий брикет об угол необъятного пня для рубки мяса, бурого от старой крови. Напихав три килограмма заветного минтая в упругий пакет для химреактивов, и прикинув экономию, которая при всём желании не покрывала расходы на новые джинсы, Галя двинулась обратно. Музыка уже не лилась так явственно, а звучала уже только где-то в голове, словно удаляясь, оставляя за собой флёр невозвратной магии. Волшебный шар, окружавший ее так же медленно растворялся, словно предрассветный туман в тёплых волнах наступающего дня. Эйфория отступала, но отступала медленно и бережно, передавая Галю реальности. Добравшись до дома без происшествий и глотнув холодного приторно сладкого чая, Галя пару рыбин оставила размораживаться на кухне в раковине, а остальной улов затолкала в морозилку.
Переодевшись в вязанное платье и сапоги на десятисантиметррвой шпильке, Она поспешила на занятия в музыкальное училище. Музыка спешила вместе с ней. Теперь это была хорошо определившаяся мелодия. Пока тряслась в набитом троллейбусе Галя попыталась записать ее в тетрадь по сольфеджио. Но стоя и держась одной рукой ей это практически не уласлось. Да и абсолютног слуха у неё не было.
Распеваясь в выемке чёрного старого рояля, Галя постоянно слышала второй голос в голове. Он пел свое. Неосознанно вторя ему Галя интонировала фальшиво, что было для неё крайне не характерно. Преподавательница морщила свой очаровательный нос, но молчала в ожидании правильных интонаций. Дверь кабинета приоткрылась и чуднАя физиономия в изящных очках театральным шепотом вызвала пожилую вокалистку на «пару слов тет-а-тет». Облегченно вздохнув, та выпорхнула в коридор, оставив Галю одну в классе. Помедлив мгновение она подошла к клавиатуре и переложила мелодию из головы на клавиатуру кабинетного Petrof. Наскоро записав мелодическую линию без тактовых черт и почти без длительностей в нотную тетрадь, где уже было испорчено изрядно строк попытками в троллейбусе, Галя почувствовала облегчение и странную радость. Спустя мгновенье, преподавательница, цокая каблуками, вернулась в класс, сопровождаемая долговязым высохшим от музыкальных переживаний концертмейстером. Спели арию Снегурочки, потом Лакме, и спели чисто. Мелодия из головы исчезла, видимо, переместившись на бумагу.
Потом было сольфеджио, зачёт по гармонии и обратный путь домой. Было темно и холодно, как и положено быть в начале ноября, когда снега ещё нет, а холод и сумрак есть. Шурша мерзлыми кленовыми листьями на подходе к подъезду Галя попыталась вспомнить свою мелодию, но выходили, только отрывочные ноты, которые зрительно всплывали в голове, записанные в тетрадь. -Точно!! – подумала Галя, – я же все записала, ну, записала как могла, сейчас доберусь до дома и по нотам все восстановлю.
Войдя в квартиру в нос ей ударил запах чудовищной тухлятины.
– Что это так пахнет?– подумала Галя, и в ужасе поняла, что скорее всего это так ароматизирует добытый и размороживающийся в раковине минтай. Первыми словами, которыми встретила ее мать были:– Выкинь мусор, этот запах невыносим. Молча завернув пахучую рыбную составляющую в газету Галя, поднявшись лестничным пролётом выше, спустила увесистый свёрток в мусоропровод. Глядя как тот исчезает в железном чреве, она поняла, что и оставшаяся рыба, замороженная в морозилке последует сюда же, и что все что сегодня случилось, было тщетным и фатально бессмысленным. Вернувшись в квартиру и вымыв руки в надежде избавиться от навязчивого запаха, Галя полезла искать тетрадь, что бы воскресить уже забытую мелодию, но тетради среди нот не было. Мелодия исчезла.
Уланова Н. В.
