Опьяненный страстью - Адриенна Бассо

Голос Дороти осекся. Она предоставила своему поклоннику шанс элегантно и с достоинством отступить. Он с минуту обдумывал ее слова, колеблясь, затем спокойно ответил:

– Если вы действительно так считаете, тогда я должен уважать ваше решение.

– Боюсь, для нас это единственный выход. – Доротея опустила глаза, надеясь, что выглядит подавленной. – Однако я рассчитываю, что мы останемся добрыми друзьями, – сказала она с неподдельной искренностью, исходящей от самого сердца.

– Ничто не доставит мне большей радости.

Доротея довольно улыбнулась. Она не ошиблась в своем мнении об Артуре Пимгроуве. Его чувства были не так уж глубоки – он с легкостью отказался от намерения посвататься к ней. И недюжинный ум помог ему принять правильное решение. Хотя немного досадно было видеть, как легко им можно манипулировать. Печально вздохнув, Доротея признала, что все это к лучшему. Очевидно, не только неловкие поцелуи Артура делали его неподходящим кандидатом в мужья.

– Боже мой, я вас расстроил, – произнес мистер Пимгроув, неправильно истолковав ее вздох. – Пожалуйста, простите меня.

– Мне нечего вам прощать, – твердо ответила Доротея.

– Ну что ж, если вы уверены… – Мистер Пимгроув озабоченно нахмурился. Затем лицо его прояснилось и он встал, протягивая ей руку. – Нам больше не следует оставаться здесь наедине. Боюсь, что матушка заметит наше отсутствие и кому-нибудь об этом скажет.

Доротея колебалась. Она не была готова вернуться. Ей нужно было хотя бы несколько минут побыть одной, чтобы собраться с мыслями и избавиться от остатков разочарования и досады. Ведь покидая бальный зал совсем недавно, она была твердо уверена, что вернется туда уже будучи помолвленной.

– Идите, Артур, – сказала Доротея. – Мне хотелось бы побыть одной еще несколько минут в тишине на свежем воздухе, прежде чем вернуться в шумный зал в разгар веселья.

Лицо мистера Пимгроува омрачилось.

– Я никогда не позволил бы себе столь неучтивого поступка. Покинуть леди без сопровождения в таком уединенном уголке сада? Кто знает, что тут может случиться.

– Я уверена, что здесь абсолютно безопасно, – возразила Доротея, не допускавшая, что с ней может приключиться какая-либо беда. Это был званый вечер, устроенный графом Уэссексом. Только приглашенные гости могли оказаться в его саду.

Мистер Пимгроув ковырнул носком ботинка усыпанную гравием дорожку.

– Я решительно настаиваю, мисс Аллингем. Лорд Дарлингтон потребует мою голову на блюде, если с вами что-нибудь случится. Уверен, что он бы не одобрил ваше пребывание здесь в одиночестве.

– Ах, так вы полагаете, что он обрадуется, если нас обнаружат здесь наедине?

– О господи! Мы должны сейчас же уйти отсюда.

Доротея открыла рот, чтобы возразить, но тут же передумала. Губы мистера Пимгроува были упрямо сжаты. Он был взволнован, сильно нервничал, поминутно оглядывался, словно ожидал, что из-за густой живой изгороди внезапно выскочит маркиз, гневно вопрошая, чем они здесь занимаются.

Доротея поймала взгляд мистера Пимгроува и сердито уставилась на него. В глазах его на миг промелькнуло извинение, но напряженная поза давала понять, что он не собирается отступать.

Доротея понимала, что если будет настаивать, то со временем выиграет спор. Но это потребует больше усилий, чем дело того стоит, и только усугубит все возрастающую головную боль. Поэтому она грациозно поднялась со скамьи, машинально разглаживая морщинки, образовавшиеся на юбке ее платья из золотистого шелка, и взяла спутника под руку.

– Если вы так настаиваете, мистер Пимгроув, я вынуждена согласиться. Что касается ваших предположений относительно реакции моего опекуна, должна признать, что они совершенно верны. И, сознаюсь, мне намного приятнее видеть вашу голову у вас на плечах, чем на блюде.

Картер Грейсон, маркиз Атвуд, прогуливался по садовой дорожке, наслаждаясь весенним ветерком, мерцанием звезд, тишиной и покоем. Ему следовало давно привыкнуть к светским приемам, где пять сотен приглашенных набивались в бальный зал, способный вместить лишь половину этого количества гостей. Но, сказать по правде, обычно это страшно раздражало его.

Нынешняя ночь не была исключением. Он прибыл на бал графа Уэссекса поздно и рассчитывал вскоре уехать, но пока не мог осуществить столь желанный побег, поскольку обещал своему отцу, герцогу Гейнсборо, увидеться с ним этим вечером. Однако отец все еще не появился. Поэтому-то Картер и застрял здесь.

Он завернул за угол и направился вдоль живой изгороди по усыпанной гравием дорожке. В этой части сада не было зажженных фонарей – тьма окутывала все вокруг, стирая ощущение времени и пространства. Но Картер ничего не имел против. Мертвая тишина и непроглядная тьма вполне соответствовали его душевному состоянию.

Возле фонтана он остановился. Журчание воды действовало умиротворяюще. Еще минут пятнадцать – и он возвратится в бальный зал. Еще час – и он покинет проклятый бал. Черт бы побрал намерение отца увидеться на балу.

Легкая тень улыбки тронула его мрачно сжатые губы, когда маркиз задумался, почему его отец, вопреки обыкновению, опаздывает на бал. Он понимал, что тому должна быть особая причина. Герцог Гейнсборо никогда ничего не делал, тщательно не продумав, и у Картера были некоторые соображения по поводу планов герцога на нынешний вечер. Каждое из них имело отношение к предполагаемой женитьбе Картера.

К великой досаде Картера, необходимость поскорее женить сына в последнее время полностью занимала мысли герцога Гейнсборо. А когда тот что-то вбивал себе в голову, он вцеплялся в свою мысль крепче, чем собака в кость, и не оставлял ее, пока не удовлетворится результатом.

Картер искренне восхищался отцом, уважал и очень любил, но часто не соглашался с ним, из-за чего постоянно вспыхивали ссоры. Картер в принципе был не против женитьбы, понимая, что его прямой долг – жениться и произвести на свет наследника. Он твердо намеревался так и поступить, и действительно принял решение подыскать себе жену в этом сезоне, но собирался сделать выбор по собственному усмотрению. Однако герцогу трудно было смириться с этим.

Маркиз Атвуд продолжил прогулку по саду, наслаждаясь теплым весенним воздухом. Едва он завернул за угол, приглушенные звуки заставили его остановиться и вскинуть голову. Картер разглядел в темноте мужчину и женщину, замерших в тесном объятии. Их губы слились в поцелуе. Картер отвернулся, но послышавшийся шум заставил его вновь посмотреть на парочку.

Маркиз взглянул украдкой, затем удивленно выгнул бровь – пара разомкнула объятия, мужчина опустился на одно колено перед женщиной, элегантно расположившейся на садовой скамейке.

Черт побери! Он наткнулся на предложение руки и сердца. Это зрелище вызвало у Картера спазм в животе. Ночные облака сдвинулись, и лучи лунного света высветили пару, открыв взгляду худощавую фигуру и хмурый профиль джентльмена. Это был Артур Пимгроув.

Боже милостивый, куда только катится мир, если такой юный, неопытный щенок, как Пимгроув, готов взвалить на себя ответственность за жену? Картер продолжал наблюдать за парой, внезапно почувствовав себя очень старым.

Будущая миссис Пимгроув повернула голову, и Картер мельком увидел ее лицо в лунном свете. Она оказалась очень хорошенькой. Утонченной и изысканной. Он смутно помнил, что вроде бы танцевал с ней несколько недель назад, но не был в этом полностью уверен. Он полагал, что девушка каким-то образом связана с маркизом Дарлингтоном. Юная дальняя родственница из деревни, приехавшая в Лондон на сезон с целью найти себе мужа, как это заведено у знатных леди. И, очевидно, ей это удалось.

Не желая помешать им в этот ответственный момент, Картер осторожно ступил с усыпанной гравием дорожки на траву и бесшумно направился к дому.

Войдя в бальный зал, он тут же принялся взглядом разыскивать в толпе своего отца, но вместо него заметил виконта Бентона, красивого повесу с весьма оригинальным чувством юмора. Они вместе учились в Оксфорде и дружили с детства. С годами их дружба значительно окрепла. Они во многом были схожи, хотя Бентон временами вел себя с безрассудством, почти пугающим, по мнению Картера.

– Куда, к дьяволу, ты запропастился? – спросил Бентон.

– Дышал свежим воздухом, – ответил Картер, широко расставив ноги, чтобы удержаться на месте. В бальном зале и вправду столпилась масса народу. Помоги им Бог, если кто-нибудь крикнет: «Пожар!»

Виконт Бентон остановил проходившего мимо лакея и взял со сверкающего серебряного подноса два хрустальных бокала, наполненных шампанским.

– Шампанского?

Картер поморщился, когда друг протянул ему бокал.

– Да-да, я знаю, – произнес Бентон. – Это напиток для глупеньких молодых девушек, вздорных пожилых леди и блестящих денди. Но доброе бренди подают только в комнате для игры в карты. И у нас ушло бы по меньшей мере двадцать минут на то, чтобы продраться сквозь эту толпу. Мы погибнем от жажды, прежде чем доберемся до двери.