Йоха - Ирина Щеглова

– И чего? – спросил он у незнакомца. Тот улыбнулся:

– Чего – чего, мойся, бери щетку, чисть одежду. Потом поговорим. – И он вышел из ванной, прикрыв дверь.

– Больно ты мне нужен – говорить с тобой! – бросил ему вслед начавший стаскивать с себя грязное тряпье Йоха.

Вода оказалась восхитительной. Хозяин набросал в нее каких-то ароматных солей, и минут через 15 Йохина голова перестала гудеть, только тупая боль в висках еще пульсировала, да во рту стоял противный привкус дешевой сивухи: «Ладно-ладно, – размышлял Йоха, – сейчас отмоюсь, пойду домой, по дороге возьму пива…»»

Он принялся пальцами чистить зубы, часто сплевывая. Долго полоскал рот. Потом подумал и, взяв какой-то тюбик, намылил голову содержимым. Оказалось – шампунем. Постояв под душем, Йоха решил, что все не так уж плохо. Даже если мужик – голубой, что с того. Йоха даст ему по роже и уйдет, а может и ничего… Разные люди встречаются: «Где это он меня подобрал?» – старался вспомнить Йоха. Но в голову ничего не приходило. Вроде сквер какой-то, или парк… Дерево.… Или не дерево? «А, хрен с ним!» – И Йоха, вытерев себя полотенцем, хотел одеться, но, глянув на то, во что превратились его джинсы и рубаха, – передумал: «Трусы надену, – заключил он, – остальное надо стирать! Но, не здесь же!» Одежду было противно взять в руки. Оглядевшись, Йоха нашел щетку и попытался почистить штаны. В дверь постучали.

– Чего еще? – недовольно откликнулся Йоха.

– Грузи все в машинку, – ответил голос.

– А в чем мне ходить?

– Халат возьми.

– Йоха приоткрыл дверь, быстро взял протянутый халат и закрыл ее. Одел трусы, путаясь в них и халате, открыл машинку, тихо матерясь, засунул туда штаны вместе с курткой и рубахой, налил воды, сыпанул порошку, закрыл крышку, включил. Машинка тяжело загудела, ворочая джинсу. Йоха накинул халат, вздохнул и присел на краешек ванной: «Курить охота!» – Он открыл дверь, высунулся в полутемный коридор, свет горел, видимо на кухне.

– Эй, мужик, как тебя звать-то? – позвал Йоха. Незнакомец показался из дверного проема, кивнул и ответил:

– Зови Иваном.

– Ага, Иван, значит. Курить есть?

– Выходи, покурим, – отозвался Иван.

– Так машинка же…

– Она сама выключится.

– Ну, ладно.

Йоха тихонько выскользнул из ванной, придерживая рукой, непослушные полы халата, робко бочком прошел в кухню.

– Садись, – Иван кивнул на табурет у стола. Йоха сел неуверенно, покосился на своего нового знакомца. Тот колдовал у плиты. Видимо пытался приготовить настоящий турецкий кофе в условиях современной квартиры с газовой плитой.

– А можно мне чаю? – скапризничал Йоха.

– Можно и чаю, – Иван повернулся к шкафчику, достал две чашки, поставил на стол заварник. Кофе в это время закипел и рванул через край. Хозяин ловко подхватил турку, отставил ее в сторону. Потом взял свою чашку и плеснул в нее ароматную черную жижу. И Йохе тоже захотелось сделать глоток такого вот не суррогатного кофе.

– Налить?

– Давай.

В Йохиной чашке плеснулось пенное раскаленное озеро и он, приняв его обеими руками, опустил нос в пары, исходящие от свежеприготовленного кофе, глотнул, вкус оказался хуже запаха, но в голове сразу просветлело.

– Сигарету бы..? – попросил Йоха.

– Кури, – Иван бросил на стол пачку каких-то иностранных сигарет. Йоха покрутил ее перед глазами:

– Джи, не джи.… Никогда таких не курил. – Взял одну, Иван чиркнул зажигалкой, Йоха с наслаждением затянулся. Затяжка опять вызвала приступ тошноты, но Йоха хлебнул кофе, и та отступила. Иван сел напротив со своей чашкой, правда курить не стал. Пил кофе, молча, внимательно рассматривал протрезвевшего Йоху. Тот немного смутился, затушил ненужную сигарету, допил кофе, поставил чашку, поерзал на стуле, не поднимая глаз.

– Машинка отключилась, пойду прополощу, – сказал Йоха, поднимаясь. Иван кивнул. Йоха ушел в ванную, долго мучился с тяжелыми тряпками. В конце концов, все отжал и, высунувшись в коридор, спросил:

– Куда повесить-то?

Иван поднялся со стула и ушел в другую комнату, вернулся с плечиками, и они вдвоем развесили мокрую одежду на темном балконе. Вернулись в кухню. Освоившийся Йоха налил себе чаю, присел на табурет, потащил сигарету из пачки, Иван пододвинул ему зажигалку. Некоторое время помолчали.

– Голова болит? – спросил Иван. Йоха встрепенулся:

– Нет, вроде…

– Дома волнуются?

– Не знаю.

– Позвони, телефон есть?

– Есть. Сейчас позвоню. А у тебя есть?

– В коридоре на полке.

– А времени сколько? Перебужу всех…

– Если спят…

– Ладно, пойду, позвоню. – Йоха поднялся, пошел в коридор, отыскал аппарат, долго слушал после набора длинные гудки, потом нудно бормотал матери, что он, дескать, у друга и на работу пойдет, и чтоб не волновались.… На том конце провода сонно ругались, потом воспитывали, потом это надоело обоим. Облегченно вздохнув, Йоха положил трубку и вернулся в кухню. Смущенно потоптался под насмешливым взглядом Ивана:

– На работу надо, с утра…

– Надо, так надо. Пару часов можешь поспать еще, – сказал Иван, – пойдем, выдам тебе подушку и плед.

Йоха быстро отрубился в чужой квартире, в сумерках пробуждающегося утра нового дня.

Проснулся он незадолго до обеда, оттого, что солнце ласково теребило его лохматую голову. Йоха попытался спрятаться от него под плед, но там было душно, и Йохе пришлось встать с приютившего его дивана. Первым делом он пошлепал на балкон и снял с веревки свою злополучную одежду, изрядно задубевшую от воды, порошка и грязи. Натянул негнущиеся джинсы, мятую рубаху, потом подумал и одел куртку. Носки не нашел. Затем одетый отправился искать хозяина. Но в квартире было пусто, лишь на кухонном столе лежала записка и пачка давешних сигарет.

«Сударь, – говорилось в записке, – я очень рад нашему знакомству. Надеюсь, что Вы – тоже. Будить не стал. Извините, что не дождался Вашего пробуждения, дела, знаете ли.… Располагайтесь, все к Вашим услугам. Продукты в холодильнике, чайник на плите. Будете уходить, просто захлопните дверь. С уважением: Иван.

P S Надеюсь, следующая наша встреча произойдет при более благоприятных обстоятельствах, для более серьезного разговора.»

Йоха со стуком вернул обратно отвалившуюся нижнюю челюсть, взял из пачки одну сигарету, хлебнул из чайника холодной воды и бегом выскочил из квартиры. Гулко хлопнула дверь, быстро пробухали шаги по лестнице.… Лишь на улице Йоха, покурив и отдышавшись, глянул на дом. Почему-то захотелось запомнить адрес добродетеля. «Район незнакомый, ну ничего, выберусь». И Йоха зашагал вон со двора на улицу, в поисках ориентиров и транспорта. Он шел на работу, увольняться, ибо с этого дня Йоха бросил пить, навсегда.

Когда ученик готов, приходит учитель, говорят…

На теплом камне у самой дороги сидел не старый еще человек, он нежился на солнышке и, время от времени, записывал что-то в большую, пухлую тетрадь. Если заглянуть к нему через плечо, то…

«Умный человек – это тот, кто созрел для задавания вопросов.

Мудрый – тот, кто отвечает на вопросы, но чаще просто указывает направление… Умный создает школу и ищет учеников, чтобы вместе с ними идти по направлению, указанному Мудрым.

Куда они придут, неизвестно».

Я знаю, что подглядывать не хорошо!

Ну, что, пойдем что ли?

Глава 2. Суфийская притча

Поле, поле до самого горизонта. Ни межи, ни деревца. Да что же это такое? Есть ли этому конец?! Не весь же век по колючей стерне шлепать! А солнце палит! Солнце!

Почему ты так палишь, Солнце?

…Молчит Великое Светило.

Эй, поле, есть ли край у тебя?

…Молчит поле. Только ветер гонит иссохшую пыль, да шуршит надрубленными стеблями. Вот и срезал дорожку! Куда идти? Где теперь весь остальной мир? Может и нет ничего, кроме этой серой, в комьях земли, да белесого раскаленного неба. Прямо пустыня какая-то!

Шел себе, шел по лесной тропинке.… Эх, не зря старики сказывали, будто заколдованное оно – это поле. Хотел крюк срезать.… Попался, дурень! Солнце высоко. До ночи не доживу, ведь спалит, сожжет меня солнце, и ветер-суховей развеет мой прах по мертвому полю.

Ни одного живого следа! Что ж тут, не ходит никто? Ну да, ходить-то некому… Постой-постой, а кто же это поле пашет? Кто его засевает? Кто урожай собирает? Видать, что никто тут ничего не пашет. Мертвая земля с пучками мертвой травы.

Зачем я тебе, поле?

Как же, ответит оно! Что я для него – Букашка на ладони. Мелочь! Даже помешать не могу… Э, нет! Помешать могу! Яму мне вырыть нечем, а вот траву сухую соберу и подожгу!

Языки пламени пробегают змейками по жухлым травинам, лижут солому; она потрескивает, сворачивается, чернеет; а потом, седея, рассыпается в легкий пепел; и горячий ветер, раздувая пламя, носится с останками, кидает в лицо, забивает горло, слепит глаза. Нечем дышать! Себе же хуже сделал! Огненное кольцо сжимается и вот-вот проглотит. Прыгать надо! Рядом серая проплешина, там уже нечему гореть. Хрустят угольки под ногами. Выдержит ли подошва? Седые дымки парят над почвой, летающие искры норовят поджечь одежду.