Прорыв - Виктория Майорова

Тот подбежал, и они стали вместе тянуть толстяка за ноги. Парень даже не шелохнулся. И не кричал. Марина испугалась по-настоящему. Они ускорились. Вдруг и правда этот кретин окочурился? Еще его папаша мешается под ногами. Наконец вытащили тело из дырки, чуть пуп не надорвали. Тяжелый оказался хряк. Вернее, вытащили только половину туловища.

Вторую часть тела сожрал неизвестный зверь неизвестной породы. Обглодал так, что кости видны и крови почти нет. Зверь высосал всю кровь, что ли? Вампир? В средней полосе упыри появились? Вроде по сказкам и легендам они плоть не едят, а только кровушку сосут. Тогда кто это сделал? Приплыли…

– Охренеть! – прокричал Данила и отшатнулся в ужасе.

– Да уж, нормально повеселились… – пробурчала Марина.

На нее напало какое-то непонятное оцепенение. Марина подсознательно понимала, что толстяк допрыгается. У нее давно было стойкое ощущение, что запредельная веселость сыночка закончится плачевно. Но что это будет так, что его сожрут живьем… Неожиданный финал маршрута…

Когда отец увидел тело своего сына, он громко завизжал, как резаный поросенок. Пара туристов, которые зачем-то изображали влюбленных, начала от страха истерить. Остальные стояли молча, вытаращив глаза и отворачивая от трупа испуганные белые лица. Часть тела, что выше талии, которой у толстяка наверняка отродясь не было, кто-то обглодал. Вернее, отрезал. Наружу торчали кишки. Вся группа моментально выскочила из белесого тумана на освещенную солнцем поляну и замерла там, оглядываясь со страхом: вдруг из тумана на них накинется голодная зверюга, науке доселе неизвестная. Быть съеденными заживо никому из них не хотелось…

– Ментов надо вызывать! – подал голос Данила.

– Знаю, – ответила Марина и достала спутниковый телефон.

– Что делать будем? – спросил один из туристов.

– Огонь разводить. Мы обязаны дождаться полиции. Скоро стемнеет, – начал рассуждать Данила.

– Все слушаем меня внимательно и не перебиваем. Мы сейчас разведем костер. Всем одеться потеплее. Скоро стемнеет. С поляны никуда не уходить. Все смотрят друг за другом и помогают. Всем все ясно? – дала Марина краткую инструкцию.

– Ясно, – нестройно откликнулись туристы.

– Есть вопросы?

– А если в туалет надо? – задала глупый вопрос одна из туристок.

– Идете на край поляны и там делаете свои дела. В лес не заходить. В туман не заходить. Одной никуда не отходить, – пояснила Марина.

– По возможности держитесь середины поляны. Делаем все свои дела на поляне, – уточнил Данила.

– Но здесь же мужчины… – стала изображать неуместную застенчивость туристка.

– Можете пойти в лес. Только если вас там сожрут, то потом не жалуйтесь! – высказался Данила. Жестко, но справедливо. Впрочем, если эту дуру сожрут, то и жаловаться будет некому. Да и незачем…

– Укажите, где можно туалет устроить, – попросил один из мужчин.

– Мужчины организуют туалет на севере поляны, женщины – на юге. Так вас устроит? Парни отвернутся. Так что не стесняйтесь. Мы все люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Безопасность превыше всего! – сказала Марина.

Полиция прибыла через четыре часа. Все правильно. Час до деревни и три часа ходу по лесу. А нормальная подготовка у них. Спартанская. Приехали не увальни какие-то. Вполне на уровне ребята: походки у них спортивные, в лесу хорошо ориентируются, если так быстро прибыли на место происшествия. Действуют четко и слажено. Странно, что они группу сразу же нашли: не плутали по лесу, не аукали, а вышли прямо на поляну. И это при том, что в лесу уже стемнело. Полицейские сразу принялись за работу. Но Марину напрягло, что говор у них отнюдь не смоленский, а скорее московский. Она про себя окрестила их москвичами. А точно они обычные полицейские?

Видимо, не зря Марина насторожилась. Не все полисмены им показались: половина почему-то залегла в засаде и готовилась непонятно к чему. И вообще, они как-то нагло стали распоряжаться, как у себя дома, и вели себя в лесу так шумно, что наверняка вспугнули всю местную фауну.

– Тоже мне, спецы… Дилетанты… – подумала Мара и сосредоточилась на том, что происходит вокруг.

Через несколько минут, понаблюдав за нелепыми действиями служивых, она точно знала, сколько людей в засаде и где их замаскированные лежки. Не умеют они вести себя в лесу: то птицу с гнезда вспугнут, то курить кому-то срочно приспичит. Даже если идиот в кулак курит, все равно дымом воняет за километр. Кретины… Вроде бы они стараются вести себя тихо, но все равно переговоры по рации только глухой не услышит.

– Интересно, кого они хотят таким макаром изловить? – поинтересовалась Марина у помощника.

– Слепоглухонемого горожанина! – ответил Данила.

– Они идиоты! Если того, кто с лесом на «ты», то они зря это затеяли. Время только даром потеряют. Любое животное от смердящей сигаретной вони ломанется в глушь, от греха подальше. Впрочем, зловонный очаг зверь просто обойдет стороной и даже не сунется сюда, – проговорила Марина.

– Но они-то этого не знают.

– Тогда зачем в лес поперлись? Да еще курить начали… Дикий зверь на уровне инстинктов знает: если пахнет дымом, значит, пожар в лесу начался или человек пришел. И в том, и в другом случае пришла беда, и надо бежать без оглядки. Если пожар, то в сторону воды, а если заявился человек, который называет себя царем природы, то поскорей надо уносить ноги… то есть лапы. Быстрее, чем от лесного пожарища. И направление в этом случае не имеет значения. Главное – бежать безостановочно. Человек намного страшнее пожара и самого лютого зверя. От него почти нет спасения. Человек – наглая тварь: беспринципная и ненасытная… – задумчиво высказалась Марина.

– Эх, Мара, лес ты любишь больше, чем людей… – заметил Данила.

– Это правда. Лес люблю, а людей не очень! А за что людей любить? Лес – он красив и могуч, а люди глупые, жадные и злые…

Хорошо все-таки, что батя часто брал ее на охоту. Она многому от отца и его закадычных друзей научилась. Правда, она ни одного зверя так и не смогла убить: ни длинноухого зайца, ни серого зубастого волка. Рука не поднялась убивать тварь божью, кем бы она не была. Зверь или птица, все равно ей было жалко живую душу губить. А вот фотографировать лес Мара любила. Уйдет подальше, чтобы не видеть эти убийства, и снимает все, на что взгляд наткнется. В лесу ничего некрасивого нет и в помине: все великолепно и достойно премии за совершенство… Жаль, что люди до сих пор этого не поняли…

Ровно в полночь что-то неуловимо изменилось на поляне. Сначала Мара ничего не увидела, потом заметила, как из многострадального дерева пополз