Как я не хотела спасать мир (СИ) - Славачевская Юлия

— Жить? — хрипло засмеялась я впервые после того, как очнулась. — С таким лицом? Без близких и родных, одна-одинешенька? Да кому я нужна? А если и нужна, то не в этом мире… — И уставилась на приятную женщину, совсем не выглядевшую на пенсионный возраст: — Так что? Возьмете, чтоб не пропало?

— Да что ты говоришь, милая, одумайся! — распахнула та не по-старчески яркие глаза золотистого цвета. — Кто ж нам позволит такое, даже если бы я и согласилась? Ты молодая, тебе жить и жить — я старая, и мне прямая дорога на тот свет! Это ж натуральное убийство! Не вздумай, грех это!

— А то с таким лицом жить — это не убийство и не грех, — не отвела я свой взгляд. — Соглашайтесь, я не передумаю и подпишу все, что нужно. Чем мыкаться, лучше хорошему человеку помочь. У вас, наверное, родные есть. Переживать будут…

— Есть родные, — согласилась женщина, потирая пальцами подбородок. На одном из пальцев блеснуло кольцо странной формы, закрученное спиралью. — Ты давай, девочка, поспи, а утром поговорим…

И мне вправду захотелось спать. А во сне мне мерещились золотистые глаза, в которых кружились спирали, и слышался тихий голос, напевавший на незнакомом языке.

— Ну и сколько ты собираешься дрыхнуть, а? — визжали надо мной фрезеровочной пилой. И при этом на моем лице ощущалась что-то мохнатое, мокрое. На груди… топтались? Массаж, что ли, делали? А зачем?

— А руки брить не пробовали? — Я с превеликим трудом разлепила глаза и…

— Мама! — подбросило меня от страха и вжало в противоположный угол. Угол чего?

Господи! Где ж я нахожусь-то? Чего мне в вечерний компот подлили, что меня так плющит, я ж все таблетки скормила «белому другу»?

Если вкратце и по существу, то сидела я на деревенской печи, накрытая лоскутным потертым одеялом. Вокруг антураж, как на картинках в любимых книгах: деревенский, опять же, стиль вперемешку с ведьминским декором. Ну, в общем, небольшая комната, большей частью занятая печью, где я ловила свои глюки. У одной стены узкая лежанка. Посередине громадный закопченный котел. Над ним в художественном беспорядке развешаны пучки трав, сушеные (я на это надеялась) мыши, чьи-то хвосты и метла.

— Насмотрелась? — раздалось рядом со мной.

Я перевела ошарашенный взгляд и узрела громадного черного кота, который не мигая уставился на меня разноцветными глазами: один — небесно-голубой, второй — золотистый.

— Что? — вырвалось у меня, пока я натягивала на голову одеяло. Вдруг там нормальная палата завалялась? Согласна даже на оббитые ватином стены, лишь бы в нормальном месте.

— Что «что»? — натурально нахмурился кошак, стягивая с меня укрытие от действительности. — Прекрати прятать голову! И чего ты там не видела? Ту странную тряпочку, которая ничего не прикрывает?

— Это самая обычная больничная ночная рубашка, — почему-то обиделась я на едкое замечание. Но голову прятать перестала, хотя глаза закрыла.

— Если все совместить, — не отставало от меня настырное животное (и это я еще не начала понимать, почему он разговаривает!), — то ты больная на голову и хочешь держать больное место в тепле. Вопрос только один: как долго?

— А каким образом, — размышляла я вслух, — надо мной издевается блохастое чудовище? И делает это человеческим языком?

— А каким языком я это должен делать? — неподдельно изумился кот. — У тебя что, другой язык? Раздвоенный?

— Нет! — сразу отказалась я, обхватывая руками начинающую пульсировать голову. — Но у котов нет речевого аппарата, способного воспроизводить речь! Я это учила в школе.

— Плохо учила, — сообщил мне этот неправильный кот. Он сел и стал методично вылизываться, спросив между делом: — А что тебя не устраивает?

— Все! — тут же поведала я свое мироощущение. — Если бы ты говорил со мной мысленно, я бы еще как-то поняла и списала это на лекарства…

— Что я — дурной в твою голову лезть?! — возмутился посланец из моего персонального ада (там, видимо, давали отгулы). — Еще такого узнаешь, что полиняешь раньше времени!

— Все равно, — упрямо сказала я, — это неправильно. Я не понимаю, почему мне все это грезится, и что нужно сделать, чтобы проснуться и…

— Тебе не грезится, — то ли утешил, то ли напугал меня собеседник. — И вообще, совершенно нормальная обстановка для ведьмы…

— Для кого?!! — распахнула я глаза.

— Для тебя, — индифферентно пожал плечами кот, чем привел меня в еще больший офигуй (не сказать чего покрепче). — Ты же теперь местная ведьма — тебе и метлу в руки.

— Это шутка? — полуобморочным голосом поинтересовалась я, начиная щипать себя во всех местах.

— Это правда, — заверил меня пушистый засранец, — как и то, что если ты наставишь на себе синяков, то, во-первых — лечить их будешь сама, а, во-вторых — красивее от этого не станешь. — Он потер лапой нос: — Я слышал, что женщины красят глаза в синий цвет, но чтобы бедра и руки… Это новое веяние моды?

— Это запах безумия, — созналась я, но истязать себя прекратила.

— Ну-у-у, — облегченно выдохнул кот, — это не страшно. Все ведьмы слегка не в себе.

— Почему? — наивно попалась я в ловушку.

— Кто ж в здравом уме согласиться жить в такой глуши на подножном корме? — уставился на меня этот паразит- вредитель или вредный паразит (я еще не разобралась окончательно). — И потом… они, как паров своих зелий нанюхаются, так и ходят под впечатлением.

— Это ты так шутишь? — никак не могла я понять всего на меня свалившегося. Если вспомнить поговорку: «Все что ни делается — делается к лучшему», — то, выходит, мое лучшее — это вот это? Глушь, метла и долбанутый кот?

— Это я ввожу тебя в курс дела, — невозмутимо ответил кошак, довольно жмурясь. — А то потом будешь бегать моих мышек по стенам ловить и кричать, что все это твое. Знаю я вас, ведьм, лишь бы чего-нибудь у бедного котика отобрать или оторвать. Вот твоя предшественница так и норовила лишить меня потомства!

— Кастрация? — с надеждой спросила я. Чисто для поддержания разговора.

— Одиночество, — помрачнел собеседник.

— А куда, кстати, она делась? — обвела я взглядом помещение. Вдруг хозяйка этого «дворца» где-то притаилась и сейчас как выскочит с криком: «Сюрприз!» — и я вернусь к себе в палату.

— На пенсию вышла, по выслуге лет, — разочаровал меня пушистик, поигрывая хвостом. — Сказала, что надо белый свет посмотреть, себя показать.

— И как? — все же хоть происходящее напоминало бред сумасшедшего, но было любопытно.

— Посмотрела и показала, — важно кивнул кот. — Замуж вышла. Прикинь, ей сто восемьдесят лет, а она вся в белом, как будто в сто пятьдесят. И жених рядом совсем молоденький. Испоганила ведьма эльфика. И до двухсот мужик не дотянул — женился. Теперь свои триста будет только в стакане видеть.

— Издеваешься? — со скрытой надеждой спросила я. Все же лучше, когда над тобой стебутся, а на самом деле — это все розыгрыш, и мы весело посмеемся в конце.

— Просвещаю, — отказался успокоить мои нервы кошак. — А то будешь потом мечтать о замужестве раньше, чем сто семьдесят лет. Тут, понимаешь, надо сначала все травки собрать, лягушек перецеловать…

— Зачем? — умирающим голосом поинтересовалась я. — Принца искать?

— Принцев тут и так, как собак нерезанных, — отбрил собеседник. — Так и шляются сюда: то меч заколдуй, то дракона подмани, по принцессу в чувство приведи. А вот философский камень не у каждой лягушки есть. И они с ним только через поцелуй расстаются. Пока млеют. А еще нужно хвосты у скунсов крутить. Наши принцесски дюже любят духами на основе их секрета поливаться от принцев.

— Все! — рявкнула я. — С меня хватит! Этот дурдом не для моей койки! Сейчас я лягу спать, а когда проснусь, то вернусь в свою родную палату и пусть на мне лучше там опыты ставят, чем тут!

— Ну-ну, — спрыгнул на пол кошак. Это противное животное с видимым презрением задрало хвост и направилось к двери. — Все начинающие ведьмы думают, что они феи, но потом понимают, что жизнь хороша и без волшебной палочки. Так что пострадай, пока я чего-нибудь не поймаю нам на обед. — И свалил.