Филипп - Витторио Альфьери

Въ чемъ же собственно заключались его заслуги въ драматическомъ искуствѣ? Заслуги этѣ двоякаго рода: онъ измѣнилъ трагедію внутреннимъ и внѣшнимъ образомъ. Онъ первый (если не считать попытки Маффеи) поставилъ итальянскую трагедію на національную почву; подобно Шиллеру онъ, по замѣчанію одного нѣмецкаго критика (Поль Гейзе 1857 г.), "задумалъ посредствомъ своихъ трагедій начать политическое и соціальное перевоспитаніе своего народа [6] ." Кромѣ того, онъ совершилъ рѣшительную перестройку внешней формы трагедіи (что было чрезвычайно важно въ его время). Трагедія, по его словамъ «должна, на сколько возможно, исключительно заниматься своимъ предметомъ (сюжетъ, фабула); въ ней должны являться только дѣйствующія лица, а не простые зрители и безцѣльные наперсники; ходъ пьесы долженъ быть вытканъ изъ одной нити и, на сколько это позволяетъ изображеніе страстей, быть быстрымъ и простымъ, ужаснымъ и потрясающимъ, не становясь отвратительнымъ и неестественнымъ; наконецъ, поэтъ долженъ возбудить себя всѣмъ вдохновеніемъ, на какое онъ только способенъ.» (Отрывокъ изъ письма Альфьери къ извѣстному критику Кальзабиджи).

До какой степени Альфьери былъ искрененъ въ своихъ стремленіяхъ, которымъ посвятилъ всю свою жизнь, могутъ служить доказательствомъ его слова, въ которыхъ онъ описываетъ впечатлѣнія, производимыя на него чтеніемъ Плутарха, любимаго его писателя [7] : «Я перечитываю, – пишетъ онъ, – въ четвертый или пятый разъ жизнеописанія Тимолеона, Цезаря, Брута, Пелопида, Катона и нѣкоторыкъ другихъ мужей древности, и всякій разъ восторгъ мой выражается неудержимыми криками, слезами, доводящими меня чуть не до безумія, такъ, что еслибы кто нибудь увидалъ меня въ такое время изъ другой комнаты, то навѣрно принялъ бы за сумасшедшаго. При разсказѣ о доблестяхъ этихъ великихъ людей, я просто выхожу изъ себя: слезы отчаянія и досады текутъ изъ моихъ глазъ, едва я только подумаю, что я рожденъ въ Пьемонтѣ, въ такое время и подъ такими несчастными политическими условіями, которыя не позволяютъ мнѣ ничего дѣлать, которыя сковываютъ мой языкъ и при которыхъ, можетъ быть, даже безполезны всякія высокія чувства и мысли.»

Оканчиваю на этомъ, такъ какъ мнѣ остается сказать нѣсколько словъ о моемъ переводѣ. Я знаю, что многіе найдутъ его не вѣрнымъ, такъ какъ я переводилъ не слова, а мысли, стараясь придавать имъ обороты, наиболѣе свойственные русскому языку. По моему мнѣнію, всякій переводъ, если только дѣло идетъ не о такомъ классическомъ произведеніи, гдѣ важно сохранить каждое выраженіе писателя именно такъ, какъ онъ его высказалъ – долженъ прежде всего не казаться переводомъ и быть по возможности русскимъ. Успѣлъ ли я въ этомъ, переводя «Филиппа», не знаю, но оговариваюсь заранѣе потому, что знаю, что существуетъ другое мнѣніе, совершенно противоположное мною сейчасъ высказанному.

Актъ I

Сцена I

Изабелла ( одна ).

Печаль, боязнь въ душѣ моей… нѣтъ силъ!

Прочь призракъ соблазнительно-прекрасный…

Супруга я Филиппу, – быть вѣрна

Ему должна я даже мыслью самой!

Принцъ – сынъ ему; надъ страстью роковой

Торжествовать во мнѣ разсудокъ долженъ…

Но для чего донъ-Карлосъ такъ хорошъ,

Что знать его и не любить – нѣтъ силы?

Зачѣмъ такою свѣтлою душою

Онъ одаренъ въ такомъ прекрасномъ тѣлѣ?

Зачѣмъ такъ сердце нѣжно въ немъ, и умъ

Такого преисполненъ благородства?

Но, горе мнѣ! – достоинства его

Припоминать я не имѣю права,

Я ихъ забыть должна, чтобы заглохла

Въ моей душѣ преступная любовь!

О, еслибъ я хоть скрыть ее съумѣла,

Такъ глубоко, чтобы объ ней никто

Не могъ узнать… чтобъ онъ не догадался

И чувствъ моихъ грѣховныхъ не проникъ!

О, еслибъ подозрѣній я печалью

Своей не возбудила во дворцѣ!

Всѣ видятъ, что я принца избѣгаю,

Всѣ видятъ, что разрушенъ мой покой…

Всѣ видятъ, но… чужаго сердца тайны

Читать не могутъ люди; – я одна

Объ этой страсти знаю, но когда бы

И я сама могла объ ней не знать,

Иль зная, убѣжать отъ ней далеко,

Чтобы дышать свободно я могла!..

Нѣтъ, только слезы мнѣ однѣ остались,

Хотя, едва ль, и слезы не преступны!

Уйду отсюда – плакать на свободѣ…

Но что я вижу? Карлосъ, – прочь скорѣй!

Боюсь я съ нимъ желанной сердцу встрѣчи,

Меня предать и взглядъ, и рѣчи могутъ.

Сцена II

Изабелла и донъ Карлосъ.

Донъ Карлосъ.

Что съ вами, королева?.. вы блѣдны,

Встревожены, какъ будто… удалиться

Стараетесь поспѣшно… неужель

Своимъ я огорчилъ васъ появленьемъ?

Ужель и вы, какъ всѣ, меня бѣжите?..

Изабелла.

Принцъ…

Донъ Карлосъ.

Знаю хорошо я, что ко мнѣ

Весь дворъ отца и короля враждебенъ,

Что отъ меня, какъ отъ чумы бѣгутъ…

Что въ каждомъ взорѣ прочитать могу я

Къ себѣ вражду, и ненависть, и злобу,

Что зависти исполнены ко мнѣ

Всѣ приближенные Филиппа – явной…

(Скрывать ее имъ даже нѣтъ причины:

Всѣмъ ненависть отца ко мнѣ извѣстна);

Но въ васъ я чувствъ такихъ не ожидалъ,

Вы доброты исполнены, не злобы,

Родились вы не подъ суровымъ небомъ

Испаніи… и воздухъ нашъ тлетворный

Души прекрасной вамъ не отравилъ;

Мнѣ странно непривычную холодность

Въ васъ видеть эту…

Изабелла.

Вы неправы, принцъ,

Такая какъ всегда я… если можно

Здѣсь только неиспорченною быть!

Но родины живыя впечатлѣнья,

Развившія мне душу на добро,

Здесь надо мной не потеряли власти:

Онѣ живутъ въ душѣ неизгладимо,

И заглушить ихъ – навсегда безсильны

Обычаи суроваго двора!

Я знаю все донъ-Карлосъ: ваше горе,

Страданья отъ обидь незаслуженныхъ,

И къ вамъ полна сочувствіемъ, скорблю я

За васъ душой…

Донъ Карлосъ .

Что слышу?.. Свѣтлый мигъ!

Вы за меня скорбите, королева?

Какъ счастливъ я! Какъ щедро я судьбою,

За бѣдствія свои вознагражденъ!

Но, если такъ… то знайте жъ, королева,

Что я свои тяжелыя страданья

Безропотно съумѣлъ бы перенесть,

Когда бы мысль мою не отравляло

О вашей горькой участи сознанье!

Вотъ, что меня несказанно терзаетъ

И мучаетъ, хотѣлъ бы я…

Изабелла.

Я жду,

Что время участь нашу перемѣнитъ?

И будущее станетъ намъ сноснѣй…

Я не могу себя назвать счастливой?

Но? для чего вы за меня скорбите?

Вамъ больше горя выпало на долю,

Чѣмъ мнѣ, донъ-Карлосъ…

Донъ Карлосъ.

И обидно вамъ

Незваное, безсильное участье,

Тогда какъ ваши теплыя слова,

Однѣ мирятъ меня съ моей судьбою…

Изабелла.

Значенія придать моимъ словамъ

И чувствамъ вы хотите слишкомъ много…

Донъ Карлосъ.

О нѣтъ! не много! – нѣтъ въ душѣ людей

Святѣе чувства – къ ближнимъ состраданья!

Сочувствіе – высокій даръ небесъ,

Скорбящихъ душъ живительное благо!

Оно всесильно! въ радость обратить

Оно одно печаль и горе можетъ!

И вѣрьте мнѣ, ужъ не несчастны тѣ

Кто въ общемъ горѣ, общую отраду,

Страдая вмѣстѣ отыскать съумѣютъ!..

Изабелла.

Я на участье къ вамъ имею право…

Игрой судьбы – я мачихою вамъ,

Но чувствами не мачиха; едва ли

Не каждый разъ, какъ вижу я Филиппа

(Хоть и во мнѣ боязнь къ нему сильна),

Я говорить о вась начать хочу…

И вѣрю я, я защитить съумѣю

Убитаго, обиженнаго сына

Отъ гнѣва раздраженнаго отца…

Донъ Карлосъ .

Нѣтъ доступа къ жестокому Филиппу!

Но еслибъ даже страха не вселялъ

Во всѣхъ король, – вы говорить не вправѣ,

И не должны, въ мою защиту, съ нимъ…

Всѣхъ бѣдъ моихъ – невольною причиной

Не онъ, вы сами!

Изабелла.

Я? виною бѣдъ?

Донъ Карлосъ.

Къ несчастію, святая это правда!

Страданія узналъ я съ той поры,

Какъ васъ, мою желанную невѣсту,

Филиппъ со мною разлучилъ на вѣкъ!

Изабелла.

Не вспоминайте; время тѣхъ надеждъ

Минутныхъ и несбывшихся – минуло!

Донъ Карлосъ.

Во мнѣ не гаснетъ память о быломъ!

Душа моя легко не разстается

Съ мечтой о счастьи!.. самъ отецъ во мнѣ

Посѣялъ этѣ свѣтлыя надежды!

Онъ самъ, какъ будто, ими утѣшался

И поощрялъ, пока жестокой мысли

Не поддался: рукою самовластной

Разрушить имъ же созданныя узы!..

Изабелла.

Принцъ…

Донъ Карлосъ .

Подданный суроваго монарха,

Безгласный сынъ свирѣпаго отца,

Что могъ я дѣлать?.. покориться молча

И затаить на сердцѣ – даже слезы!

Вѣдь мнѣ законъ – его слѣпая воля!