Последний мятеж - Сергей Щепетов

Ребенок, наверное, задремал, потому что очнулся он уже на ногах, чтобы кинуться прочь – в траву, в кусты, и бежать, бежать… Но не смог: чужая, несокрушимая воля остановила движение, связала руки и ноги.

– Не беги, не беги, стой спокойно. Теперь сядь, сядь на землю – как я, сядь на землю. Сиди, сиди тихо, не двигайся, не двигайся. Дыши и не бойся, дыши ровно и не бойся: все уже случилось, случилось. Бежать, что-то делать уже поздно, поздно – все случилось. Теперь сиди!

Мощный, дикий протест «Нет!!! Не поддамся!!!» коротко вспыхнул и погас: не устоять, не выдержать. Мальчик покорно опустился на примятую траву.

Перед ним был сугг. «Конечно, сугг, но… не сугг! Сугг, сугг, но… Это не сугг, но сугг!! – мысли спутались, заболела голова, на глазах выступили слезы. – Сугг – не сугг!»

– Я – не он, я – не он. Я – другой, другой. Перестань бояться, перестань бояться. Бежать – не надо, не надо! Ты все равно не сможешь, не сможешь. Я не убью, не убью. Я не голоден, я сытый и добрый, мне не нужна еда, я не убью.

Мальчишка еще сопротивлялся, сопротивлялся вопреки всему короткому опыту своей жизни:

– Ты сугг, сугг! Но я не нужен тебе! Я плохой, не такой, как надо! Ты не хочешь меня, не хочешь! Ударь и прогони меня, прогони! Я плохой!

– Нет!!! Сиди, как сидишь! Ты мне нужен. Именно ты. Сиди, как сидишь, сиди и не двигайся, не беги. Я – не он, я другой, перестань бояться, не надо бояться.

И ребенок сломался: мышцы расслабились, он завалился на бок, прижал ладони к лицу и заплакал.

Вар-ка встал, разминая затекшие ноги. Здесь, на границе горного леса, было не так жарко, как в открытой саванне, но пот тек с него ручьями. Парень оказался крепким орешком – может, напрасно он выбрал именно его?

Обозримый кусок этого мира представлял собой межгорную впадину или долину, шириной в добрую сотню километров – по утрам вдали на западе видны заснеженные вершины гор. На юге и севере конца-края у равнины не видно. Здесь же, на восточной границе, горы были тоже довольно высокими, но без снега на вершинах. «Вынырнув» в этой реальности, Вар-ка оказался на почти километровой высоте – в зоне альпийских лугов. Ниже начинался дремучий тропический лес, переходивший в предгорьях в саванну, по которой бродило множество разнообразных копытных.

Вар-ка потратил несколько дней на акклиматизацию: методом проб и ошибок распознавал съедобные растения, пытался, вспомнив молодость, охотиться на мелкую живность. После нескольких довольно сильных солнечных ожогов он решил, что уже может обходиться без одежды.

Первый раз его попытались съесть, когда он начал спускаться и вошел в лес. Вар-ка сумел почувствовать чужое пронзительно-пристальное внимание и ощутить угрозу. Он успел подавить страх перед неведомой опасностью и обратить его в свою противоположность – ярость и гнев. Стоя во влажном полумраке под плотным сводом переплетенных крон, он размахивал ножом и кричал куда-то в лабиринт ветвей и лиан:

– А-а-а!!! Сволочь!!! Убью! Уходи, гад, – убью!!!

Это сработало: какое-то утолщение, нарост у развилки кривого ствола вдруг шевельнулся и обрел свой отдельный облик: голова, лапы, хвост… Животное было явно из кошачьих, размером с крупную овчарку. Оно угрожающе шипело и демонстрировало непропорционально большие клыки – каждый размером с указательный палец. Вар-ка заорал еще громче и даже двинулся в сторону зверя, присматривая какую-нибудь палку, чтобы бросить.

В конце концов зверь отступил – спрыгнул на землю и скрылся в чаще. «Что ж, наверное, среди нормальных животных всех миров правило „охотник-жертва“ работает без сбоев, – размышлял Вар-ка. – Стоит почувствовать себя жертвой, начать убегать или обороняться – и съедят, обязательно съедят! Это только такой урод, как человек, может „жаждать бури“, может сознательно нарываться на неприятности, а нормальному хищнику нужен не бой, не схватка, а еда. Вот идет некто: явно не добыча, но и не претендент на территорию или самку – зачем же связываться?»

Сколько ни медитировал, сколько ни вслушивался он в пространство этого мира – черными звездными ночами или раскаленным полднем, на закате или на восходе – так и не смог понять, есть тут разум или нет. Потом он увидел этих существ и стал наблюдать за ними.

Их было много – больше, наверное, двух сотен – и они были… почти люди. По крайней мере, внешне. Но точно – не обезьяны: ходили на двух ногах, только заметно сутулились, пользовались камнями и палками, тела их были покрыты не шерстью, а скорее короткими густыми волосами. Никакой одежды они не носили, огня не разжигали – впрочем, в данных условиях, похоже, в этом и не было необходимости. Пару раз Вар-ка подбирался довольно близко и смог разглядеть несколько лиц: ничего, в общем-то, особенного по сравнению с обычными людьми – может быть, чуть узковатый скошенный назад лоб, чуть сильнее обычного выдаются вперед челюсти и надбровные дуги.

Человекообразные существа паслись на границе саванны и леса. Да, да, именно паслись: днем разбредались по саванне в одиночку или небольшими группами, а ночью спали на какой-нибудь проплешине недалеко от леса, но обязательно окруженной открытым пространством. Они что-то собирали с кустов, что-то выкапывали из земли, но, совершенно точно, не охотились! Всевозможные травоядные – какие-то быки, антилопы разных расцветок и размеров их совсем не боялись. Крупные хищники, похожие на безгривых львов, тоже не проявляли к ним особого интереса. Как заметил Вар-ка, человекоподобные жили с ними в противофазе – время охоты наступало в сумерках, а эти «почти люди» наиболее активными были в середине дня, когда даже птицы-стервятники куда-то прятались.

На третий день слежки Вар-ка сделал не слишком приятное открытие: человекоподобные интересуются падалью! Сильно интересуются! Да еще какой падалью…

Однажды утром, после бурной ночи, наполненной звуками большой охоты, в поле его зрения оказался раненый бык – довольно крупный рогатый самец одного из здешних видов антилоп. Он целый день бродил у края леса, ревел и пытался разогнать коротким хвостом облако мух. Вечером в сумерках его добила стая каких-то мелких хищников, похожих на собак или шакалов. Они пировали всю ночь: визжали и дрались из-за мяса. А утром слетелись птицы. Их было очень много – Вар-ка не подходил близко, но даже со склона можно было рассмотреть копошение кучи крылатых стервятников. К вечеру птицы стали разлетаться – наверное, мясо кончилось. На другой день к месту действия потянулись человекоподобные. В руках они несли камни.

Вар-ка побрел за ними, а потом долго сидел в траве, слушал стук каменных рубил и довольное курлыканье: «Что ж, каждому свое: кому-то теплое мясо, кому-то холодное, а кому – костный мозг. Он, говорят, богат протеином!»

Однажды, в коротких сумерках, Вар-ка увидел вдали начало великой битвы: несколько очень крупных хищников атаковали группу животных, похожих на больших слонов, только с короткими хоботами. Темнеет здесь очень быстро, и Вар не разглядел, чем кончилось дело, но утром туда полетели птицы – значит, охота была удачной. Скоро будет дело и для каменных орудий человекоподобных. На другой день они действительно потянулись туда – без команды, без предводителя, но довольно дружно.

Один из подростков не пошел вместе со всеми. Он остался возле места ночевки и играл с детенышем какой-то антилопы. Странно, но зверек подчинялся командам, пожалуй, лучше, чем хорошо выдрессированная собака.

Теперь мальчишка лежал на земле и плакал. Вар-ка стоял над ним: «Можно считать, что первый контакт получился. Речи, как таковой, у парня нет, но он восприимчив к внушению и сам пытается отвечать. Сочетание его звуковой пра– или пред-речи с взаимным внушением – чем не способ общения? Но кто или что такое „сугг“? И чего мальчишка так боится? Если я охотник, а он жертва, то как-то странно он сопротивляется. Интересно, а мыслить-то он может? И пойму ли я? Сейчас попробуем…»

– Почему ты здесь? Все ушли туда, там – еда, а ты здесь. Почему?

Ребенок перестал хлюпать и посмотрел на Вар-ка как-то странно – это было похоже на изумление. Он несколько раз судорожно сглотнул и издал серию звуков, которые были не совсем словами, но Вар-ка почти все понял.

– Я не пошел – это опасно. Большая еда, все идут – это опасно. Это – сугги. Опасно.

– Ладно, хорошо! – Вар-ка удовлетворенно улыбнулся и опять сел на землю. – Давай с самого начала.

Он ткнул себя в грудь:

– Я – не опасно. Я – не сугг. Сугг – плохо, это – не я! Я – Вар-ка, это хорошо, это не опасно. Вар-ка – хорошо!

Говоря это, Вар улыбался и излучал любовь и доброту. Потом он ткнул в сторону парня и изобразил подозрение и испуг:

– Ты – кто? Ты – сугг?

Реакция мальчишки была великолепна: он улыбнулся, почти засмеялся! Потом показал на свое лицо – несомненно, он имел в виду именно лицо, а не всего себя:

– Я не сугг! Ты видишь-знаешь: я не сугг! Ты боишься, но не боишься!