Тайная битва сверхдержав - Александр Орлов

Вот такими понятиями оперировал президент богатейшей страны мира. Разрушение центра древней японской культуры (а Хиросима была одним из таких центров) и гибель десятков тысяч его жителей оценивались в выражениях нью-йоркской биржи. Кстати, в 1946 году, когда Роберт Оппенгеймер, американский Курчатов, сказал президенту, что после варварских бомбардировок японских городов он и его коллеги ощущают «кровь на своих руках», Трумэн ответил: «Ничего, это легко смывается водой» {49}.

Но это было потом, а тогда, сразу же после сброса «Малыша», на авиабазе острова Тиниан спешно готовили новую, на этот раз плутониевую бомбу для ударов по Японии. Почему спешно? Потому что ее надо было сбросить до того, как Советский Союз вступит в войну с Японией. Если это приведет к капитуляции Японии до начала советского наступления на Маньчжурию, то все лавры победы в войне на Тихом океане пожнут Соединенные Штаты. В связи с этим сроки сброса второй бомбы, «Толстяк», все время сокращались: 20 августа, 11-е, 10-е и, наконец, твердо решено — 9 августа.

Это было вызвано тем, что во время Ялтинской конференции Сталин обещал начать войну против Японии через три месяца после победы над Германией. Он подтвердил это в мае 1945 года, беседуя с посланцем американского президента Г. Гопкинсом. В ходе Потсдамской конференции начальник советского генштаба генерал армии А. И. Антонов на совещании начальников штабов союзных стран 24 июля назвал наиболее вероятным сроком вступления СССР в войну середину августа. И вот теперь американцы торопились принудить японское правительство к капитуляции в первой половине августа.

Непрестанное изменение срока второго удара нервировало участников предстоящей операции. И командующий 20-й воздушной армией, действовавшей с Гуамских островов по Японии, генерал Лимэй, и генерал Фаррел, и капитан Парсонс, и подчиненные им офицеры с тревогой относились к сокращению времени на подготовку к новому атомному удару. Весьма опасной представлялась загрузка «Толстяка» в бомбоотсек Б-29, который должен был вести майор Ч. Суини. Ведь Суини, хотя и был опытным летчиком, но далеко не таким, как Тиббетс, который служил и личным пилотом генерала Эйзенхауэра, и летчиком-испытателем Б-29. К тому же устройство бомбы не позволяло на этот раз оснастить ее взрывателем в воздухе, следовательно, взлет обещал быть весьма рискованным. Спаатс, командующий стратегической авиацией, и его подчиненные тоже нервничали: удары по второстепенным целям не снимут вопроса о вторжении с моря и с воздуха — выходит, нужно готовиться к серии атомных налетов, в том числе и на Токио, или действительно к старому плану подготовки полномасштабного вторжения {50}. Прямой опасности подвергался майор Суини, вылетевший в сложных метеоусловиях на не вполне исправном самолете. Ему предстояло повторить сбрасывание атомной бомбы, на этот раз на Кокуру. Было это 9 августа.

Плохие предчувствия летчика оправдались. Кокура была закрыта плотными облаками. Развернувшись, Суини повел самолет на Нагасаки. Но и здесь видимость была нулевой, и главным образом из-за дыма горевших внизу разбитых в предшествующие налеты заводов. Испытывая уже острую нехватку горючего, Суини, отбросив все инструкции, вышел на цель, пользуясь радаром. В последний момент, обнаружив разрыв в облаках, он произвел бомбометание. «Толстяк», взорвавшись несколько в стороне от заданной цели, уничтожил 44 процента города, который исстари служил в Японии воротами христианства. Суини совершил вынужденную посадку на запасном аэродроме на Окинаве: у него кончалось топливо.

Хотя «Толстяк» и при неблагоприятных условиях уничтожил более 70 тысяч жителей Нагасаки, ожидаемый эффект не был достигнут. Атомная бомба была сброшена в 11 часов 01 минуту 9 августа, а советские войска вторглись в Маньчжурию с рассветом того же дня. И сразу же после получения по радио утром 9 августа известия о вступлении СССР в войну японский премьер-министр К. Судзуки созвал заседание Высшего совета по руководству войной. На рассмотрение совета был вынесен вопрос о капитуляции. Судзуки заявил присутствовавшим: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны». Таким образом, не уничтожение Хиросимы атомным ударом 6 августа, хотя, безусловно, это имело свое особое значение, а вступление СССР в войну против Японии на рассвете 9 августа вынудило японское правительство впервые поставить вопрос о капитуляции.

Японский историк Н. Рэкиси пишет: «Хотя США пытаются представить атомную бомбардировку японских городов как результат стремления ускорить окончание войны, в действительности эти бомбы, погубив огромное число мирных жителей, не привели Японию к принятию решений об окончании войны». И продолжает: «Не жертвы среди мирных жителей в результате атомной бомбардировки, а вступление в войну СССР обусловило скорейшее окончание войны» {51}.

Такого же мнения придерживались и те американские военные, которые непосредственно руководили войсками США в зоне боевых действий. «Вступление Советского Союза в войну против Японии, — констатировал командующий ВВС США в Китае генерал К. Ченнолт в августе 1945 года, — явилось решающим фактором, ускорившим окончание войны на Тихом океане, что произошло бы даже в том случае, если бы не были применены атомные бомбы. Быстрый удар, нанесенный Красной Армией по Японии, завершило окружение, приведшее к тому, что Япония оказалась поставленной на колени» {52}.

Это и понятно: в условиях континентальной войны, какой по своему характеру была Вторая мировая, исход вооруженной борьбы решался на сухопутных театрах. Только решительными действиями против крупных группировок сухопутных войск, уничтожением вражеских сил и средств можно было принудить противника к отступлению, освободить захваченные им территории и заставить его капитулировать.

Тем не менее во многих исторических трудах за рубежом (а в последние годы и в России) утверждается, что именно бомбардировка Хиросимы стала причиной начала советского наступления 9 августа, а не 15-го, как говорилось в Потсдаме. Но документы говорят о другом. Они свидетельствуют о том, что войска Красной Армии, сосредоточенные на Дальнем Востоке для разгрома Квантунской армии японцев, получили приказ быть в готовности к наступлению 25 июля. 3 августа, сразу же по возвращении из Берлина в Москву, Сталин получил доклад от главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке маршала А. М. Василевского. Василевский доложил, что войска готовы начать наступление с утра 5 августа, но сам он считает более подходящим сроком для начала операции 9—10 августа, когда ожидается наиболее благоприятная погода в Забайкалье, где дислоцируются силы Забайкальского фронта, находящегося на направлении главного удара. В Приморье к этому времени ожидается прекращение дождей, а это позволит действовать авиации.

Предложение Василевского было одобрено Сталиным. Директиву на наступление маршал подписал 7 августа в 16 часов 30 минут, то есть еще до того, как из выступления Трумэна стало известно об атомной бомбардировке Хиросимы {53}.

Значит ли это, что СССР сыграл решающую роль в разгроме Японии, как об этом много лет писала советская историография? Нет, не значит. После капитуляции Германии и лишения Японии всех источников сырья поражение ее было неизбежно. Но без СССР, беря во внимание японскую национальную стойкость и фанатизм, вооруженным силам США пришлось бы затратить много времени (полагали, не менее года) и понести большие потери (до 1—1,5 миллиона человек) для достижения полной победы.

Вступление в войну СССР намного ускорило разгром Японии, приблизило конец 2-й мировой войны, сократило разрушения и число жертв. Да, атомные бомбардировки разрушили два города, погубили более 200 тысяч жизней, но и обычные бомбардировки японских городов приносили огромные жертвы (например, 9 марта в Токио было уничтожено обычными бомбами 100 тысяч жителей), но все это не смогло сломить волю японцев к сопротивлению. Атомная бомба не могла уничтожить огромную Квантунскую армию, готовую фанатично сражаться до конца на материке.

Тем не менее атомная бомба явилась качественно новым боеприпасом, ознаменовала собой появление оружия массового уничтожения, которое полностью компенсировало недостатки обычных авиационных бомб с их малой точностью попадания в цель и небольшой разрушительной силой. Огромная мощь нового оружия и, главное, монопольное владение им породили в правящих кругах США иллюзию, что в послевоенный период они смогут диктовать свою волю народам всего мира, угрожая им атомной войной. Это оружие уже тогда рассматривалось ими как средство, с помощью которого они смогут обеспечить гегемонию США во всем мире, и прежде всего в отношении СССР, пусть и недавнего союзника в борьбе против фашизма. Широко известно, что первой реакцией Трумэна на успешное испытание атомной бомбы были слова: «Теперь у меня есть дубина против этих парней». Ясно, он имел в виду Советский Союз. Его уверенность в том, что атомная монополия США будет длительной, была тогда непоколебима.