Асцендент Картавина - Николай Дежнёв

Повисшая пауза предполагала, что пришла моя очередь говорить, только сказать мне было нечего. Я молча смотрел на женщину и думал, что она действительно заслуживает сочувствия. Когда человек испытывает боль, и не за себя, а за всех оскорбленных и униженных, всегда хочется помочь. Ее слова как нельзя лучше описывали проступавшую сквозь карту гороскопа картину художеств Хлебникова. Об интимной стороне их отношений, на которую она намекала, мне оставалось только догадываться, в то время, как о его творчестве, если это слово можно считать подходящим, я мог судить самостоятельно. Слишком много повидал я спущенных в унитаз жизней, чтобы не ценить пусть мельчайшую крупинку искреннего человеческого чувства, только в романах моего давнишнего приятеля его не было. Но подбодрить Изольду мне было нечем!

Она расценила мое молчание по-своему.

— Теперь, когда мы оба знаем, о чем идет речь, скажите: астрологический прогноз — это приговор? Предначертанного судьбой не избежать?

На этот раз от ответа было не уйти. Женщина впилась в меня глазами, перламутровые губки вытянулись в ниточку.

— Видите ли, Изольда… — начал я, плохо понимая, что надо видеть, поскольку ничего не видел сам. — Если следовать теории…

Господи, что я несу! Какая теория? Откуда она взялась? Чистая эмпирика, и только. В лучшем случае методики анализа гороскопов основываются на многовековой практике, но не более того. Я вертелся, как уж на сковородке, и жужжал, как пришпиленная к доске булавкой муха.

— Астрологический прогноз описывает наиболее вероятный сценарий развития событий и мы не можем требовать…

Почувствовав, что окончательно заврался, я обреченно умолк. Чего и от кого мы не можем требовать, я не представлял. Было бы здорово и очень своевременно провалиться на этом месте, но на такую милость рассчитывать не приходилось.

Глаза Изольды сузились, превратившись в щелки.

— Да или нет?

Избегая на нее смотреть, я поднялся с дивана и прошелся по комнате. Оказавшись в дверях кухни, остановился, оперся плечом о косяк, словно разделявшие нас метры обеспечивали мою безопасность. Люди странные существа, мотивы их действий уходят корнями в те далекие времена, когда от хищника можно было отгородиться расстоянием.

— В литературе описаны случаи, свидетельствующие о том, что руку судьбы удавалось отвести, но в таком случае предсказание можно считать ошибочным. Во второй части «Короля Генриха VI» Шекспир пишет о пророчестве, которое, в угоду монарху, пытались истолковать иначе, но оно сбылось и Генриха убили. Согласно астрологическим представлениям, — продолжал я где-то даже назидательно, — судьба человека делится на части: треть ее определяют звезды, треть — карма, и только последняя треть зависит от его собственного выбора…

Изольда меня не слушала. Произнесла, словно бы говорила сама с собой:

— Значит, избежать предсказанного невозможно!

Словно тетерев по весне, я продолжал самозабвенно токовать:

— Вообще говоря, сообщать о таких вещах клиенту считается неэтичным. Если, судя по карте, смерть вероятна, но человек страстно хочет жить и осознал свои ошибки, не исключено, что она отступит. Его надо аккуратно предупредить, тогда можно попробовать уклониться от негативного сценария развития событий…

— Предупредить?.. Я-то уж точно слова не скажу! — хмыкнула Изольда. Лицо ее, ставшее высокомерным, напомнило мне греческую маску. — Так надо понимать, это случится в ближайшее время?.. Смерть Хлебникова! Она будет насильственной?..

Ответа ей не требовалось, ответом было мое молчание. Не знаю почему, только я вдруг успокоился. Владевшая мною нервозность улетучилась, уступив место внутренней тишине.

Изольда поднялась из кресла, ее взгляд держал меня в перекрестье прицела.

— Вы благородный человек, Стэнли! Вы ведь благородный человек?..

Позвала меня жестом руки. Я подошел. Окружающее пространство будто сдвинулось в сторону, оставив нас двоих в лишенной оттенков белесой пустоте. Даже голос ее стал каким-то плоским и бесцветным, отчего звучал особенно зловеще:

— В этом мире ничего не происходит само по себе!

По моему телу пробежала дрожь. Скулы закаменели, а в глубине под ребрами разлился предательский холодок. Я знал, что за этим последует. Так за краткое мгновение до выстрела жертва чувствует прикосновение к виску взгляда снайпера. Да, я это знал, и произнесенные ею слова были не ее, а моими:

— Кто-то должен сделать то, чему суждено случиться!

Медленно, словно при покадровой съемке, Изольда полезла в задний карман джинсов и извлекла на свет сложенный в несколько раз лист бумаги. Развернула его и вместе с тонкими медицинскими перчатками положила на журнальный столик. Время замерло. Мы стояли, глаза в глаза. Я чувствовал знакомый аромат ее духов.

— Писатель Хлебников — ваше порождение! Своим предсказанием вы выпустили из бутылки джина. Гадину надо раздавить! Завтра после девяти он будет дома. Один!

Глядя на меня снизу вверх, она начала медленно расстегивать пуговки кофточки, потом в той же последовательности их застегнула.

— Я буду готова разделить с вами ответственность…

Ночью я проснулся от холода. Окно было распахнуто настежь. Зубы отбивали танец с саблями, впрочем, со слухом у меня всегда было неважно. Плотно прикрыв створки, я накинул поверх одеяла что было теплого и с головой забрался в норку. Главное, думал я, постараться не думать, тогда сон обязательно придет и этот навязчивый мир хоть не надолго оставит меня в покое.

Проснулся я с тем редким чувством радости во всем теле, что посещает человека только в юности. Мыслей не было, а только ощущения, и это было прекрасно. Однако, стоило мне бросить взгляд на стоявший рядом журнальный столик, как они появились. Сразу две. Сменяя друг друга, поползли через ставшую резиновой голову, и деваться от них было некуда. Бред какой-то, думал я, с чего бы мне убивать Хлебникова! И тут же шла вторая: не топором же! Вспоминался и предыдущий вечер, но глухо, фоном, и не разговор с Изольдой, а эти ее манипуляции с пуговичками и преследовавший меня едва различимый запах вербены.

Спустил с дивана ноги. Посидел, тупо глядя на медицинские перчатки и бумагу, после чего отнес их, шлепая босыми ступнями, на кухню и выкинул в помойное ведро. На душе сразу полегчало и я с чистой совестью принялся готовить завтрак. Решил себя побаловать и вместо гречки съесть яичницу-глазунью. Сваренная размазней ядрица у меня, как вечный огонь, не переводится. Очень удобная и, говорят, полезная для здоровья пища. В комбинации с подсолнечным маслом и ломтиком сыра ее можно считать деликатесом, жаль только, приходится себя в этом убеждать. В качестве бонуса за вчерашние моральные страдания сварил крепкий кофе и устроился с сигаретой у окна. Стоял, прихлебывая из кружки, и думал о жизни, хотя то, что я о ней думал, возможно, ей бы не понравилось. Но другой у меня не было. Оставленные Изольдой причиндалы начинающего убивца настроение конечно же подпортили, но за окном светило солнце и день обещал быть ярким и радостным. Идти в Ленинку, где были заказаны книги по иконам, не хотелось, погода испортится, тогда и начитаюсь, а как с пользой убить время я еще не придумал. Поэтому решил прополоскать мозги в помоях и включил телевизор. Иногда бывает полезно.

Лучше всего для этой цели подходят развлекательные передачи, опускающие людей ниже сточной канавы, Тех, кто еще барахтается и пытается оттуда выглянуть. Когда случайно вижу участвующих в них артистов, всегда испытываю жалость к их детям, им должно быть стыдно перед сверстниками. А ведь у придурков есть еще и внуки! Новостные программы мало чем уступают развлекательным, но зато их можно смотреть по любому каналу, все, как под копирку. Начинается выпуск с того, где и что у нас на этот раз взорвалось и сколько сограждан погибло. Страна большая, бардак немеренный, сюжетов хватит на годы вперед. Затем, как при социализме, сообщают чем занимаются пекущиеся о благе народа вожди и про борьбу нанайских мальчиков с коррупцией. Если прошла команда поймать, могут рассказать и про оборотней в погонах. Дальше идет любимый старушками блок экономических новостей. Пенсионерки прекрасно знают, что все наши показатели, и в первую очередь рубль, зависят исключительно от цены на нефть, но у дикторов умные лица и они очень стараются. Когда баллада про голубые фишки заканчивается, наступает время узнать о событиях в Урюпинске, где который уж год идет ожесточенная борьба стариков с местной бюрократией. Прильнувшая к экранам страна с замиранием сердца ждет, когда Президент даст указание залатать протекающую крышу и можно будет вытереть слезу умиления. Ну и, вместо цирка, новости с Украины и немного про американского президента, спорт и погоду.

С этой близкой к наркотической жаждой окунуться в прекрасное неведомое я и подсел к поганому ящику, но тут на мое счастье раздался телефонный звонок. Что ни говори, а кому-то в этом огромном мире я был нужен, и это вселяло оптимизм. Голос на другом конце провода был мне незнаком.