Рассвет - Максим Андреевич Антонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кажется, я не на шутку заставила Елизара задуматься. Наверное, этот голубоглазый юноша теперь будет меня бояться. Но я всё равно не стыжусь говорить об этом. Я счастлива, что тогда всё-таки не решилась на «это». Сейчас я оглядываюсь в прошлое и единственное, что приходит мне в голову – какой же глупой я была! К счастью, я стала взрослее и мудрее. Но на этом путь к высшей мудрости не заканчивается, кто знает, с чем мне предстоит столкнуться.
Глава 5
Небо окрасилось алыми красками рассвета. За иоковскими холмами на востоке скоро взойдет солнце. Огромная пылающая звезда, которая насытит летний день теплом и светом.
Воздух начал дрожать передо мной. Картина реальности стала расплываться, оставляя четкой лишь кучку темных сосен, служащих входом в лес Красной Звезды.
Я чувствую усталость. Почему я устала? Что заставило меня устать, ведь я… я бегу. Снова бегу, сломя голову, навстречу черным соснам и непроглядной тьме.
Я должна сломать стену, выросшую передо мной. Но как?
Взрыв. Раскаты грома сотрясли мир, и он стал рассыпаться передо мной.
– Нет! – кричу я и пытаюсь остановить разрушение. Красная Звезда, лес, сосны начали падать вниз, как кусочки мозаики, оставляя после себя белоснежную стену, будто лист бумаги.
Мир исчезал, стекая к моим ногам, превращаясь в утреннюю росу.
Я со всей силы бью по белой стене, в надежде остановить это. Я должна успеть! Этого не может происходить!
Медленно по белому полотну поползли тени: тени деревьев позади меня, травинок. Оборачиваюсь назад, зная, что ждет меня там.
Медленно и лениво из-за холмов встает ослепительно-яркое солнце. Красный горячий диск вышел из-за горизонта и замер, будто насмехается над моим поражением.
Грохот.
– Ах, зараза! – раздался громкий возглас бабушки.
Я вскакиваю с кровати и в страхе озираюсь вокруг. Я уже не на лугах – я дома. Передо мной стоит бабушка с ярким пакетом в руках и со страхом смотрит на меня. Никакой белой стены.
– Разбудила? – спросила она после пары секунд молчания.
– Да, – кивнула я.
– Ну ладно, тогда пойдешь со мной на почту. Одевайся, чай и пироги на столе, а я с дедом на улице посижу. Сегодня погода лучше, чем вчера, – с этими словами бабушка вышла из моей комнаты.
Интересно, она так специально сделала или это вышло случайно? Зная свою бабушку, я бы рассмотрела оба варианта. Кстати, Макс и кукамайка – очень хитрые манипуляторы! Интересно, в кого они такие пошли?
Медленно и лениво поднявшись с мягкой и теплой кровати, я направилась к шкафу с одеждой. Что бы мне такого надеть? Хм, может новую клетчатую рубашку? Я постирала ее вчера после прогулки с Елизаром и повесила сушиться в баню, возможно, она уже высохла.
Обычно я ношу широкие джинсы, чтобы прикрыть все недостатки моей фигуры, но сегодня мне жутко хочется примерить обтягивающие джинсы, которые купила мне мама. Сначала человек меняет свой имидж, а потом меняется сам. Возможно, и меня ждет некое обновление. С этими мыслями я вытащила джинсы из шкафа.
Заправив постель, я выпила приготовленную для меня чашку чая и кусочек малинового пирога и выбежала на улицу. Бабушка с дедушкой сидели на скамейке перед домом и о чем-то шептались. Они похожи на двух голубков, спрятавшихся под тополями от дождя.
– Все я готова! – подбежала я к бабушке.
По серому небу плыли тяжелые дождливые тучи.
Иоковское отделение почты находится на другом конце деревни за рыночной площадью. Это небольшое кирпичное здание, спрятавшееся между огромными елями. Каждый год председатель колхоза обещает спилить их, но это лишь слова.
В конце каждого месяца, а именно в день платы коммунальных услуг, все жители деревни собираются около почты, чтобы поговорить и обсудить повышение тарифов и поделиться мудростями экономии, и заодно оплатить все счета. Кто-то начнет хвастаться тем, что меньше всего тратит, кто-то начнет оправдываться, будто в этом месяце пришлось забыть об экономии и печь пироги внукам. Если вы наивно думаете, что люди в деревнях и селах неграмотные, то вы глубоко ошибаетесь, ибо эти люди смотрят новости и читают газеты гораздо чаще, чем вы.
– Народу-то сколько! – кукамайка сердито посмотрела на площадку перед зданием почты.
Спрятавшись под старыми елями от дождя, пожилые сельчане что-то бурно обсуждали. Со стороны они выглядели смешно и мило: они оживленно махали руками, трясли головами, что-то выкрикивали или смеялись.
– А я стираю после двенадцати, потому что ночью дешевле, – громче всех сказала бабушка в зеленом плаще.
– Ночью? А мне не жалко лишних ста рублей, я лучше высплюсь. Тем более, не у всех машинки автоматы, – отмахнулась рукой бабушка в красном платочке.
– Кто последний? – спросила громко кукамайка.
– Я последняя, – выкрикнула баба Нюра, еще одна наша дальняя родственница.
– Много что ли народа перед тобой? – подошла к ней бабушка. Естественно, хвостиком за ней прибежала я.
– Нет, человек пять, все уже прошли, вот обсуждаем последние новости, – усмехнулась баба Нюра. – Все жалуются и жалуются, будто больше нечего обсуждать!
Баба Нюра – маленькая полненькая женщина, с носом картошкой. В детстве она всегда приносила мне конфеты, поэтому мое доверие для нее было не проблемой.
– Люди, которые никогда ничего сами не делали, всегда чем-то недовольны, – покосилась в сторону галдевших кукамайка. – Как поживает Валерик?
– Сойдет, вчера жаловался на давление, – сказала баба Нюра, рисуя круги на сырой земле своей палкой.
– У меня тоже вчера скакало давление, наверное, были магнитные бури, – предположила кукамайка и поправила дождевик.
– Нам и осталось-то не так уж и много, – печально изрекла баба Нюра, но, посмотрев на меня, улыбнулась.
– Не говорите так, – не сдержалась я, не хочу думать о том, что кто-то из этих прекрасных людей исчезнет.
– Мы ведь не бессмертные, мы давно готовы к смерти, сейчас ваше время жить, – сказала бабушка. – Наша очередь подошла, – кукамайка указала на пустую дверь отделения почты и медленно, не дожидаясь меня, поднялась по ступенькам.
Мне не хочется верить её словам, не хочется думать об этом. Совсем не хочу. Но как бы я ни старалась выгнать эти мысли из головы, они всегда будут со мной. Кукамайке уже 71 год, а кукащейке 74… они не молоды…
Для деревенских людей возраст, в котором находятся мои старики, тот самый
