Дело без трупа - Лео Брюс

— Да, здесь я вам верю, — сказал я. — Полагаю, когда мы раскроем правду, вы окажетесь правы. Но если дело было так, — мой неискушённый ум неожиданно насторожился — зачем ему совершать самоубийство? Он терял всё. Он был помолвлен с вами, и у него была хорошая работа. Конечно, если бы речь шла о драке, у него был бы шанс получить формулировку «непредумышленное убийство». Как вы можете объяснить, почему он принял яд?

— У него бывали ужасные припадки раскаяния почти по поводу всего, что он совершал. Просто этот был сильнее прочих, вот и всё.

Я попытался соотнести её мнение о молодом Роджерсе с фактами, которые имелись в распоряжении Стьюта и Бифа. Подсознательно, я желал, чтобы у неё на душе стало легче. И внезапно у меня появилась идея.

— Предположим, — сказал я, — что его заставили думать, что он совершил убийство. Предположим, что некоторая заинтересованная сторона смогла убедить его, что именно он виновен в этом деянии, которое в действительности совершил кто-то другой. Это бы всё объяснило, правда?

Мгновение она смотрела на меня, словно не видя.

— О Боже! — наконец воскликнула она, и я заметил, что она побледнела, — именно так всё и должно было происходить! Как ужасно! Кто мог это сделать? Заставить его подумать, что он виновен!

— Есть люди, которые ни на секунду не задумаются, чтобы совершить подобное, — заметил я, стараясь говорить самым обыденным тоном.

— Как ужасно! Таким образом, Алан отравил себя, поскольку думал, что совершил преступление, которое на самом деле… о, это — самая ужасная вещь на свете!

— Но, мисс Катлер, это было всего лишь моё предположение. Возможно, это не имеет ничего общего с действительностью.

— Имеет! Всё это правда! Теперь я это понимаю! О, если бы только мы встретились тем вечером. А как, вы предполагаете, они это сделали, то есть, я имею в виду, как они смогли его убедить?

— Не знаю. Я рассматривал это только как возможность. Я не детектив, а если бы был, то, вероятно, вообще не должен был принимать в расчёт такую теорию. В конце концов, имеется нож — его нож. Как вы объясните это? На нём было пятно крови. Имелась кровь на манжете его рубашки и на рукаве. Даже если он фактически не убил человека, то он должен был…

— О, не надо… — попросила она.

— Я очень сожалею. Возможно, мне не стоило вообще упоминать об этой версии. Нет ничего хуже, когда люди, подобные мне, суют нос в такие дела.

Я увидел, что её губы задрожали. Бедная девушка, эти дни, должно быть, были для неё ужасными. Происшествие само по себе, дознание, люди в городке.

— Мисс Катлер, — сказал я, стараясь, чтобы мои слова звучали убедительно, — почему бы вам не уехать на некоторое время, пока идёт следствие. Ваше пребывание здесь не принесёт пользы никому. Вы ещё больше расстроитесь.

Она покачала головой.

— Нет — сказала она, — я хочу остаться и видеть, что происходит. Я хочу знать правду. Осталось так немного, что я могу сделать для него теперь, но это я могу. И сделаю!

— Я думаю, вы очень храбрая и преданная, — сказал я тихо.

К моему удивлению и удовольствию, мои слова пришлись ей по душе. Она даже немного улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она. А теперь…

Её перебил голос позади моего стула.

— Молли! Право, как это безрассудно! Я искала тебя по всему городу.

Я поднялся и очутился перед сверхопрятной и недовольной матерью Молли.

— Не присядете к нам? — предложил я.

— Полагаю, что теперь просто вынуждена это сделать, раз моя дочь заставила меня сюда прийти. Просто, чтобы не вызывать ещё больше перетолков. Но мне не очень-то приятно находиться в этом месте, где все нас разглядывают.

Молли вздохнула, и впервые я услышал, как она возразила матери.

— Какое имеет значение, смотрят ли они или нет? — устало спросила она.

— Для тебя, возможно, и не имеет, — ответила её мать. — Ты можешь не обращать внимания на подобные вещи. Но мне не всё равно. Я никогда за всю жизнь не дала повода другим обсуждать мои дела, я к этому не привыкла. Да, пожалуйста, чашку кофе. Да, и, возможно, будет выглядеть более естественно, если у меня будет пирожное. Спасибо, одно из тех безе вполне подойдёт.

Похоже, то внимание, которое привлекала её дочь, не слишком её смутило и не помешало очень ловко расправиться с большим кремовым безе — пирожным, которое лично я никогда не мог доесть до конца.

— И было кое-что ещё, что Молли следовало сказать тому полицейскому на днях, — продолжила она, когда от пирожного осталась лишь пара крошек в тарелке и одна на подбородке.

— Мама! — воскликнула Молли. Она выглядела очень несчастной.

— Да. Это им следует знать, — чопорно сказала миссис Катлер. — Этот молодой человек, этот Роджерс, когда-то сказал Молли, что, если когда-нибудь возникнет нужда, он не остановится перед тем, чтобы совершить убийство.

— Но, конечно же, он его не совершал. Мало ли кто что говорит, немногие потом так поступают, — парировал я и почувствовал, что Молли была довольна моими словами.

Как только миссис Катлер посчитала приемлемым, она и её дочь встали и покинули кафе. Но в дверях Молли оглянулась и печально улыбнулась мне.

ГЛАВА XVII

Обычно я завтракал приблизительно на час позже, чем Стьют, и следующим утром, когда я заканчивал тост с домашним мармеладом, миссис Симмонс ввела констебля Голсуорси. Он выглядел почти оскорбительно здоровым и явно был в приподнятом настроении, что я и высказал ему.

— Я тренируюсь для участия в турнире по боксу среди полицейских, — объяснил он. — В прошлом году дошел до финала.

Вот оно что. Мне всегда казалось, что он похож на боксера.

— Вы хотели видеть меня? — спросил я.

— Да, сэр. Детектив-инспектор Стьют велел мне зайти к вам по дороге. Он получил рапорт из Скотланд-Ярда и говорит, что, если вы желаете видеть следующий шаг в расследовании, то должны прийти.

— Следующий шаг? — переспросил я.

— Так он сказал, сэр.

— Ну, спасибо, констебль. Я иду немедленно.

В течение нескольких дней у меня не было возможности поговорить с Бифом, и, когда я вошел в его небольшой кабинет, то был рад увидеть улыбку на красной физиономии моего друга.

— Здравствуйте, Таунсенд, — сказал Стьют. — Подумал, что вам хотелось бы услышать последние новости. У нас имеется два рапорта по Ферфаксу.

Он поднял фотографию, на которой был человек с полным, важным и не очень любезным лицом, и вручил её мне.

— По-настоящему его зовут, или звали, Феррис, — сказал Стьют, — десять лет назад он получил срок за продажу кокаина. Как выяснили наши люди, — едва переведя дух после тюрьмы, он вновь принялся за старое.

— Заставляет задуматься, не правда ли — сказал Биф, впадая в философию. — Я имею в виду, никогда не знаешь, что откроется о любом человеке. Взять нас, мы расследуем самоубийство и признание в убийстве и выходим на этого типа, торгующего наркотиками. Я иногда спрашиваю себя, что если мы начнём копаться в жизни совершенно произвольных людей с той же тщательностью, как сейчас, — сколько же тонн скелетов в шкафах мы обнаружим?

— Похоже, всё-таки ваш «уважаемый коллега» в Буэнос-Айресе был прав относительно Роджерса.

— Да. Не думаю, что мы слишком поспешим с выводами, если предположим, что молодой Роджерс возил наркотики для Ферфакса. К сожалению, это ничего не говорит нам, был ли это Ферфакс, кого он убил, а если нет, то кто был его жертвой. Что приводит нас ко второму рапорту.

Мы ждали, пока Стьют листал бумаги.

— Тут немного, но это может оказаться полезным. Женщина снимающая квартиру в Хаммерсмите в нижнем этаже дома, где жили Ферфаксы, или Феррисы, внезапно вспомнила фирму, которая перевозила их мебель. Они жили в этой квартире два года, поэтому вышло довольно удачно. Этой фирмой была «Пинкертонс», что уже не так удачно, поскольку в такой крупной компании трудно отследить все маршруты. Но управляющий оказался сама любезность. Он тщательно изучил свои книги и обнаружил, что мебель была забрана из лондонского склада и перевезена в Хаммерсмит для мистера Фримена. И он смог дать нашему человеку название склада.

— Видите, как они это проделали? — радостно сказал Биф. — это просто замечательно!

— На складе пришлось провозиться побольше, но в конечном счёте нам сказали, что они перевезли вещи мистера Фримена из деревни Лонг Хайбери в Оксфордшире.

Биф потирал руки. Меня сильно раздражал его бесхитростный энтузиазм. Казалось, он слишком явно демонстрировал свою неопытность начальнику, который и без того в этом не сомневался. Я решил сместить акцент.

— Я не вполне понимаю, как всё это может вам помочь, — сказал я. — Вы знаете настоящее имя Ферфакса. И вы знаете, откуда он переехал в Хаммерсмит более двух лет назад. Но вы не знаете, где он теперь. Или, даже, — добавил я с иронией, — жив ли он теперь.