Неудача в наследство - Светлана Романюк

Оказалось, что кадки эти и зелёные разлапистые листья скрывают вход в маленькую душную нишу с десятком стульев по периметру. На стульях сидело человек шесть. Три невзрачные женщины средних лет, одна сухонькая старушка с дрожащим подбородком, худенький прыщавый юноша, которого Михаилу точно представляли, и, кажется, уже не раз, но имя которого отказывалось задерживаться в памяти дольше чем на несколько минут. Анна Ивановна тоже была там. Сидела в уголке. От вчерашнего боевого настроя её не осталось и следа. Девушка была бледна, тиха и казалась больной.

Одна из женщин что-то громко говорила. Старушка, сжимающая слуховую трубку в руке, сидя дремала, не обращая на неё внимания. Две другие дамы были поглощены разговором друг с другом. Так что слушали громкоголосую только прыщавый юноша и Анна. Оба морщились и улыбались. Юноша смущённо и стыдливо, Анна вымученно.

— Матушку слушать надобно! Матушка плохого не посоветует! — стрекотала женщина. — Все великие это понимали! И прислушивались. Вот взять хотя бы его императорское величество…

Тут она стушевалась и на миг замолкла. Павел I был сиротой. Круглым. И уже давно. Михаил открыл рот, чтобы поприветствовать сидящих, но не успел издать и звука — женщина продолжила речь:

— Вот матушка его императорского величества в чертогах Шестиликой, не в её силах подсказать ему что-то было, так поди ж ты, и он не без греха. По молодости лет да не подумавши, реформу крестьянскую учудил. Да где ж такое видано, чтоб неразумным волю давать? Всё равно что детей несмышлёных или котят слепых на улицу выбросить!

Михаил закашлялся. О крестьянской реформе, случившейся двенадцать лет назад, болтали всякое. Довольных ею не было. Кто-то упрекал Павла в слепом подражании соседним державам, дескать, в погоне за химерой прогресса свой исконно славский путь теряем. Кто-то считал реформу полумерой, формальной данью развитию, фактически ничего в жизни страны не изменившей. Но только что озвученный подход он слышал впервые.

Все сидящие в нише умолкли и посмотрели в сторону подошедших. Даже дремлющая старушка встрепенулась, приоткрыла один мутноватый глаз, окинула приятелей недовольным взором и вновь погрузилась в дрему.

Михаил поздоровался и, попросив разрешения присоединиться, уселся подле Кречетовой. В нише царило настороженное молчание, которое не прерывали ни весело поблескивающий глазами Андрей, ни мучительно придумывающий повод для начала разговора Михаил.

Тишину разорвал смех Ольги, которую Турчилин подвёл к компании после завершения вальса. Андрей тут же предложил хохотушке локоть и повёл назад в круг танцующих. Генерал обвёл сидящих насмешливым взором и вопросил:

— Ну, молодежь, чего киснем? Почему не танцуем?

— Куда уж нам, старухам, танцы? — всполошилась громкоголосая.

— Мария Гавриловна, не тебе мне про старость говорить, — хохотнул генерал, устраиваясь на стуле рядом с ней. — Вот погоди! Сейчас отдохну чуток, и мы с тобой такую польку спляшем!

Женщина смущённо и жеманно хихикнула.

— Ну а вы-то чего по углам хоронитесь? — продолжал вопрошать Турчилин, подмигивая Михаилу и легонько пихая локтем в бок юношу.

Юноша забормотал что-то несвязное, подскочил, неуклюже поклонился и вывалился за кадки, зацепив одну из них ногою и, судя по шипению, пребольно ударившись.

— Не везёт Петеньке. Ох, не везёт! — запричитала Мария Гавриловна. — И у дам успеху не имеет. Ведь всем хорош сынок, но удачи для успеху маловато!

Михаил подумал, что если выскочивший паренёк сын громкоголосой дамы, то для успеха в обществе ему прежде всего не хватает умеющей вовремя замолчать маменьки. Затем повернулся к барышне Кречетовой и предложил:

— А и правда, Анна Ивановна, не станцевать ли нам? Окажите честь…

Анна посмотрела на него растерянно и немного беспомощно:

— С превеликим бы удовольствием, — прошептала она, — но не могу. Неважно себя чувствую.

В словах её ни капли лукавства или кокетства не было. Выглядела она и правда неважно. Бледная, лоб покрыт испариной.

— Душно здесь, — проговорил Михаил. — Пойдёмте, Анна Ивановна, по залу погуляем. Тихонечко.

— И правда, идите, — поддержал его Турчилин, обеспокоенно заглянув в лицо девушке. — Туда! К окнам. Я тоже пройдусь. Жажду утолю да освежусь. А потом непременно сюда вернусь. Мария Гавриловна, слышите? Вернусь к следующей польке! Вы мне польку обещали.

Они встали и вышли в зал. Генерал — с постукиваниями, покряхтываниями, с шутками и прибаутками. Анна с Михаилом тихо, бесшумно. Кречетова на подставленный локоть не оперлась, навалилась. Милованов шёл медленно, вдоль стен. Генерал вырвался далеко вперёд. Подошёл сперва к столу с напитками, а затем и вовсе из зала удалился.

Заводить разговор о вчерашнем вечере с полубессознательной барышней было бессмысленно. Мимо, выписывая невообразимые кренделя ногами, пронеслись Андрей с Ольгой. Михаил поймал обеспокоенный взгляд приятеля, успокаивающе качнул головой, и парочка умчалась.

Подошли к распахнутым по случаю жары окнам. Остановились возле крайнего из них, отгородившись от зала портьерой. Воздух здесь был свежее, но ненамного. Погода уже который день стояла сухая, безветренная. На улице давно сгустилась тьма. Тем, кто смотрел на неё из ярко освещённой комнаты, она казалась и вовсе непроглядной.

Михаил озабоченно смотрел на свою спутницу.

— Анна Ивановна, может, вас к родным проводить? — спросил он. — Отдохнуть вам нужно.

— Да, — едва слышно выдохнула она. — К маменьке. Простите…

Договорить не успела. Глаза её закрылись, и она стала оседать вниз и вперёд, вываливаясь из окна. Михаил попытался подхватить её как можно бережнее, но она, как тесто, стекала вниз, буквально выскальзывая из рук. Низенький, на ладонь от пола подоконник ничуть не способствовал ловле барышни, напротив, предательски подвернувшись под ногу, он лишил Михаила остатков равновесия, и из окна вывалились двое. Милованов в полёте изловчился взвалить Анну на себя и через мгновение сидел в какой-то клумбе с бессознательной Кречетовой на руках, смотрел на ярко освещённый прямоугольник окна и благодарил всех богов, что полёт был недолог.

Глава 17. Прогулка в парке

Сознание возвращалось медленно, нехотя. Беспамятство тягуче липло и не спешило выпускать из своих объятий. «Нужно было сразу после ужина домой уезжать», — мысленно укорила себя Аннушка. Однако к концу трапезы ей стало почти хорошо, и она решила, что в этот раз приступ обошёл стороной.

Не обошёл.

Первый приступ случился с Анной с год назад, в начале прошлого лета. Внезапно звуки, свет, запахи — всё стало раздражать, причинять боль. Думалось, что голова расколется. Это было страшно, и в то же время этого почти хотелось, так как, развалившись на несколько частей, голова