Мой дорогой - Тереза Медейрос

Изуродованный капор девушки почти не защищал от жаркого солнца. Она решила закатать длинные рукава своей баски, и ей казалось, что каждую минуту на обнаженной части рук появляются новые веснушки. Эсмеральда удрученно вздохнула. Она прикрыла ладонью глаза от слепящего солнца и стала всматриваться в даль, надеясь увидеть хоть какие-то признаки цивилизации. Но перед ней по-прежнему расстилались все те же гладкие просторы, покрытые бизоньей травой с редкими вкраплениями колючих кустарников. А сверху, над этой однообразной панорамой, нависал ослепительно сверкающий полог синего неба. И все же она не могла не признать, что во всем этом была своеобразная дикая красота, волнующая и притягивающая. Как и в ее проводнике…

Веселая мелодия, которую насвистывал Дарлинг, сменилась заунывной песенкой «Джонни ушел в солдаты».

Эсмеральде стало совсем грустно. Она стегнула мула поводьями, и он неохотно перешел на рысь, отчего собака чуть не шлепнулась вверх лапами на дно тележки. Когда они почти догнали кобылу Дарлинга, с запыхавшейся Эсмеральды пот стекал ручьями — так она замучилась, пытаясь сладить со строптивым мулом.

Мистер Дарлинг соизволил замедлить бег своей кобылы.

— Вы очень приятно насвистываете, сэр, — сказала Эсмеральда, вытирая платком лицо. — Может, попробуем дуэтом, чтобы скоротать время?

— Вряд ли это хорошая мысль, мэм. Мы можем привлечь внимание.

Она нервно взглянула на небо.

— Я знаю мелодию, которую вы напевали. Это старая ирландская песенка. Она была очень популярной в Бостоне во время войны. Моя мама играла ее на фортепьяно.

— А ваш отец был солдатом на этой войне?

Девушка покачала головой:

— Папа всегда считал, что принесет стране больше пользы пером, чем шпагой. В газетах часто помещали его резкие передовицы, в которых он осуждал тех, кто поддерживал рабство.

Заметив, как стиснулись челюсти мистера Дарлинга, она поспешно добавила:

— Конечно, некоторые друзья папы уверяли, что война началась не столько из-за рабства, сколько из-за денег.

Билли обернулся к ней, натянув поводья. Его зеленовато-серые глаза потемнели. Она непроизвольно натянула вожжи, и мул, верный своей прямой натуре, резко остановился, отчего повозка опасно накренилась.

— Мой отец был фермером, — сказал Билли. — У него не было ни денег, ни рабов. Но когда один из соседей обвинил его в симпатии к конфедератам, это не помешало солдатам объединенной армии повесить его на дереве в его же саду на глазах у мамы. Если бы не война, папа еще жил бы. И мама… — Он резко отвернулся. — Вот, мисс Файн, что принесла война мне и моей семье.

Развернув лошадь, Билли послал ее галопом. Эсмеральда замерла. Ей показалось, что оскорбленный Билли хочет бросить ее здесь — жалкую песчинку в пустыне. Но на невысоком возвышении он остановил кобылу и нетерпеливо оглянулся через плечо. С огромным трудом ей удалось тронуть с места норовистого мула. Убедившись, что она следует за ним, Дарлинг двинулся дальше.

Раскаленный шар солнца опустился к горизонту и стал похожим на слиток расплавленного золота. Эсмеральда знала, что скоро наступит ночь, и на сердце у нее стало тревожно. Ритмичный ход тележки, возможно, давно укачал бы ее, если бы она не боялась потерять из вида своего молчаливого спутника. В этом молчании, казалось, был укор. Эсмеральда поняла всю опрометчивость своих слов. Для нее и ее семьи война была не больше, чем столкновение противоположных мировоззрений. Но Билли Дарлингу она стоила жизни его отца и загубленного детства. Оставалась загадкой судьба его матери. Неужели она также была убита солдатами или умерла, не в состоянии перенести смерть мужа?

В печальном завывании ветра Эсмеральде слышались отголоски песни «Джонни ушел в солдаты». Она почесала за ушами бассета, сиротливо приткнувшегося к ее бедру.

По мере того как они продвигались вперед, окружающая местность меняла свой вид. Теперь они ехали по тропе, извивающейся между отвесными стенами каньонов. День постепенно убывал. Эсмеральда поймала себя на мысли, что ей жалко расставаться с невыразительной на первый взгляд равниной и просторным небом над головой, где не было этих высоких угрюмых скал.

Вдали завыл какой-то зверь, и девушка вздрогнула.

— Мистер Дарлинг! — окликнула она сорвавшимся голосом.

Он развернул лошадь и поскакал в сторону повозки. Эсмеральда заметила, что с наступлением вечера он стал нервничать, и рука его касалась «винчестера», прикрепленного к седлу.

— Билли, — поправил он, забирая у нее вожжи, чтобы остановить мула.

— Сколько еще до Джулали… — Эсмеральда запнулась. Обращение к нему по имени предполагало некую теплоту отношений, которой не было и в помине. — Сколько нам осталось ехать, Билли? — все-таки решилась она.

Он взглянул на узкую линию горизонта в просвете между каньонами.

— Думаю, около шести часов. Если мы отправимся в путь на рассвете, к полудню будем на месте.

У Эсмеральды от волнения пересохло в горле. Ночевка под открытым небом наедине с посторонним мужчиной не устраивала ее так же, как и перспектива питаться еще один день грубыми бобами, вяленым мясом и напитком, который скорее напоминал ржавую тину, чем кофе.

— А мы не могли бы добраться до Джулали к утру? — робко спросила она. Он покачал головой.

— Нет, сейчас нам лучше остановиться на ночлег. После захода солнца здесь небезопасно. Дикие звери, скорпионы, змеи… Не говоря уже о преступниках, — он усмехнулся и подмигнул ей, — и страшных индейцах!

Закусив губы, Эсмеральда смотрела на него и думала, кто более опасен: дикие звери или этот человек.

Билли нагнулся и дотронулся до пряди волос, выбившейся из ее прически. Он пропустил шелковистые волосы сквозь пальцы, и у девушки захватило дух.

— Думаю, не один индеец согласится продать души своих предков, чтобы достать такой великолепный скальп.

Эсмеральда вспыхнула и оттолкнула его. И в этот момент где-то поблизости раздался выстрел. Билли мгновенно соскользнул на землю с «винчестером» в руке и пригнул голову Эсмеральды.

— Сэди, вниз! — крикнул он.

Тревожно взвизгнув, бассет тяжело спрыгнул со скамейки на дно повозки. Обезумевшая от выстрела лошадь Билли взвилась на дыбы и галопом понеслась к устью каньона.

Эсмеральда попыталась подняться, но Билли стащил ее со скамейки и прижал к песку, закрывая своим телом. Девушка недоумевала, к чему такие предосторожности, но тут раздался второй выстрел. Пуля прошла в нескольких футах от колеса повозки, выбив целый фонтан каменных осколков. Теперь она поняла, что готова провести всю ночь под защитой мускулистого, надежного тела Билли.