Невеста джентльмена - Кэндис Кэмп

Сама мысль, что эти строки, полные слез, сожаления и униженных просьб взять на попечение ее детей, будут прочитаны суровым графом, казалась ей ненавистной. Они противоречили самому характеру Флоры, поскольку просить помощи, а тем более у отца, было не в ее правилах. Лишь только беспредельная любовь и страх за будущее собственных детей заставили ее забыть о гордости. Худшее заключалось в том, что эти слова боли, скорби и отчаяния прочитает хладнокровный незнакомец.

Граф внимательно, словно оценивая, посмотрел на Мэри.

– Письмо адресовано лорду Стьюксбери, – заметил он. – Следовательно, я могу его прочитать, как вы думаете?

– Возможно, вы хотите сравнить почерк? – хмыкнула Мэри, всем своим видом показывая крайнюю степень оскорбления. – Заверяю вас, что письмо написано ее рукой.

Ничего не ответив, граф лишь приподнял одну бровь, и Мэри немедленно почувствовала себя маленькой и глупой. Она отвернулась от Оливера и, шурша юбками, села на прежнее место. Не меняя выражения лица, граф невозмутимо взломал печать и приступил к чтению. В комнате воцарилась мертвая тишина, и у Мэри не хватало сил поднять глаза на сестер.

Если этот человек с презрением отвергнет ее требования, можно считать семью Баскомб полным и окончательным банкротом. Само собой, никто из сестер никогда не выразит ни тени упрека или порицания на этот счет, но она сама вечно будет нести на себе этот тяжкий груз.

Через несколько мгновений граф сложил письмо и прокашлялся:

– М-да… Леди Флора умело подготовила весь этот пакет документов.

При этих словах в Мэри опять вспыхнула надежда, и она посмотрела на графа, пытаясь понять, что выражает его флегматичное лицо. Сумела ли она правильно понять последние слова Оливера? Она взглянула на Ройса, который продолжал улыбаться.

– Как я должна вас понимать? – обернулась Мэри к графу. – Означает ли это, что вы мне поверили?

В ответ граф отвесил ей легкий поклон:

– Добро пожаловать в родную семью, кузины…

Глава 6

– Благодарю, вас, сэр. – Сердце Мэри подпрыгнуло от счастья, но она постаралась сохранить внешнее спокойствие, словно ничего другого и не ожидала услышать. – Это большая честь для нас.

– Честно говоря, мне никогда еще не приходилось бывать в таком положении, – признался Стьюксбери, – и я не представляю, что нужно делать в подобных случаях. Но совершенно ясно, что вы должны остаться у меня, по крайней мере на столько, на сколько пожелаете. Я пошлю кого-нибудь за вашими вещами.

Он подошел к двери и дернул за висящий около нее шнурок.

– Да, милорд? – спросил вошедший дворецкий, причем в его бесстрастном тоне не проявилось ни капли любопытства.

– Эти леди остаются у нас, Хупер. Они приходятся мне кузинами.

На некоторое время возникла не совсем приличная пауза, прежде чем дворецкий ответил:

– Конечно, сэр. Я немедленно подготовлю комнаты.

– Очень хорошо. А пока прикажите подать нам чай. Да, и пошлите экипаж за вещами леди.

Выслушав от сэра Ройса название и адрес постоялого двора, Хупер поклонился и вышел из комнаты. Как только дворецкий исчез, Мэри снова повернулась к графу:

– Вы очень добры, сэр. Благодарю вас. Но мы вовсе не хотим становиться вам обузой… – Тут она запнулась. Ни на минуту не теряя вежливости во взгляде, граф заставил ее замолчать одним лишь легким движением глаз. Трудно было сказать, о чем он сейчас думал. Явного радушного гостеприимства граф не проявлял, но, с другой стороны, и Мэри понимала, что никто не обрадуется, посадив на шею четырех молодых нахлебниц.

– Чепуха. И никогда больше не думайте об этом. Прежде всего вы дочери моей тетки. – Граф спрятал письмо Флоры во внутренний карман и уселся в кресло.

В комнате воцарилось неловкое молчание, которое в конце концов нарушил сэр Ройс:

– Боюсь, Стьюксбери, что я совсем не помню Флору.

– Она была младшей сестрой моей матери. Неудивительно, что ее образ не отложился у тебя в памяти: когда ты вместе с Барбарой приезжал в Уиллмер, она училась в школе. Затем, перебравшись в Лондон, впервые вышла в свет, но вскоре исчезла. Больше о ней в семье не разговаривали. Хотя я как-то задал вопрос про Флору тетушке Фелиции, но та ужасно рассердилась и приказала мне замолчать. Лишь только через несколько лет я понял, что тетушка Флора и дед находятся в крупной ссоре. Конечно, с другими тетками мы изредка виделись от случая к случаю. Как давно это было…

– Из того далекого времени у меня достаточно хорошо отложилась в памяти Эфрония, – сухо добавил Ройс.

– Боже правый, кто же ее забудет?… – Стьюксбери замолчал на полуслове, осененный внезапной идеей. – Я думаю, мы должны познакомить молодых леди с другими родственниками. Я приглашу тетушек на званый ужин прямо сегодня вечером. Ройс, ты тоже должен присутствовать.

– Я? Я-то с какой стати? – Он вопросительно посмотрел на графа.

– Это чисто семейный ужин, – ответил Оливер. Мэри не знала графа достаточно хорошо, но была готова поклясться, что сейчас в его невозмутимом взгляде сверкнула смешинка.

– Но это не моя семья, – напомнил сэр Ройс.

– Я уверен, что и Фиц здесь будет.

– Хм… Думаю, что могу увидеть Фица, как только пожелаю.

– А кто будет проявлять заботу и внимание к этим юным леди? – Теперь Мэри казалось, что, несмотря на внешнюю холодность, Оливер развлекается от души. – Ты не можешь оставить их так быстро.

– О да, – невежливо чирикнула Лили, бросая умоляющий взгляд на сэра Ройса. – Пожалуйста, останьтесь.

В отличие от сестры Мэри не поддержала эту идею в столь открытой форме, но, честно говоря, и она в глубине души была бы совсем не против, если бы сэр Ройс остался на ужин. Ее пугала перспектива оказаться один на один с совершенно незнакомыми людьми, а присутствие сэра Ройса само по себе успокаивало.

– О, конечно, если вы меня просите, – галантно ответил сэр Ройс Лили, незаметно бросая на веселящегося сводного брата тяжелый взгляд.

В дверях возник невозмутимый дворецкий с внушительным подносом, на котором расположился чайный сервиз, а следующий за его спиной слуга нес второй поднос, поменьше, с самыми разнообразными печеньями и бисквитами. Чаепитие, сопровождаемое бесконечными формальностями, текло под поверхностные беседы на отвлеченные темы, и неискушенная Мэри не могла вымолвить ни слова, хотя Ройс старался расшевелить ее изо всех сил. Граф задавал вопросы об их путешествии, о доме, а она никак не могла для себя решить – вызвано ли это канонами вежливости, или Оливер действительно проявляет к ним интерес. В конце концов Мэри стала испытывать тяжелое чувство, что он до сих пор сомневается в подлинности их родства.