Возвращение клипера "Кречет" (с иллюстрациями) - Владислав Крапивин

Одним краем пустырь выходил на береговой обрыв — между оконечностью Приморского бульвара и яхт-клубом. Под обрывом громоздились обломки скал, за ними, у самой воды, тянулась узкая полоса галечника. Дно здесь круто убегало на глубину. Ника и Владик решили, что это место — самое подходящее для спуска «Кречета», если ветер будет дуть от берега.

Ветер дул от берега. Мягкий и теплый. Владик отбросил газету, в которую была завернута бутылка. Газетный лист поплыл по ветру к обрыву. Он задевал головки белоцвета, и похожие на шелковистых пауков семена летели за ним.

На пустыре сейчас никого не было. Только трещали кузнечики. Их звон был похож на звук Тилькиного барабана.

«Жалко все-таки, что Тилька убежал», — подумал Владик. Но вслух не сказал: Ника опять заявит, что он хнычет.

Владик положил бутылку на плоский камень. Потом они с Никой вышли на обрыв. Море было спокойное. У берега — темно-зеленое, дальше — очень синее. У скал плавали медузы, похожие на громадные белые пуговицы. До воды было метров пятнадцать.

— Добросишь? — строго спросила Ника. — Не грохнешь о камни?

— Не грохну, — серьезно сказал Владик. — Но я боюсь: бутылка упадет слишком близко от берега.

— А что делать?

— Давай спустимся, я отплыву с бутылкой метров на тридцать и сразу вернусь… Ты попадешь с тридцати метров?

— Не волнуйся…

Ника посмотрела на часики.

— Поторапливайся, — велела она. — Пять минут осталось.

Прозевать точное время они не боялись: ровно в полдень на бастионе, у выхода из бухты, грохала старинная пушка. Но к этому моменту бутылка должна плавать в нужном месте, а Ника — стоять с рогаткой наготове.

Владик повернулся, чтобы бежать за бутылкой.

На камне бутылки не было.

Она была в руках у волосатого парня. Он сидел на велосипеде и, опираясь ногой о камень, вертел бутылку перед носом. Два других парня — тоже на велосипедах — тянули к бутылке руки.

Владик и Ника подбежали.

— Дайте, пожалуйста, это наша, — быстро и осторожно сказал Владик.

Парень приподнял над седлом обтянутый джинсами зад и обернулся. У него было круглое мясистое лицо, очень похожее на лицо Игнатии Львовны.

— Что за писк? — спросил парень и осклабился.

— Это наша, — повторил Владик.

— Кыш, мотыльки, — сказал другой парень и перехватил бутылку. — Ну-ка, ну-ка? Чегой-то в ней такое? Братцы, музейная вещь! — Он приподнял черную, будто нарисованную бровь. — А что нам дадут на рынке за этот экспонат?

Он подбросил и ловко поймал бутылку за горлышко.

У Владика подскочило и упало сердце.

— Это наша! — отчаянно сказал Владик.

— А доказательства? — вкрадчиво сказал третий парень — длиннолицый и белобрысый.

Ника решительно протянула руку:

— Дайте сюда!

— Цыц, сявка-малявка, а то отшлепаю, — добродушно сказал парень с мясистой рожей. И отодвинул Нику. Ника отлетела в стебли белоцвета и заорала:

— Отдай сейчас же, шпана проклятая!

— Такие маленькие и так ругаются, — укоризненно сказал парень с нарисованными бровями. И опять кинул бутылку. Владик бросился к нему и отлетел от встречного толчка.

Парни оттолкнулись от камня и поехали, перебрасываясь бутылкой, как мячиком.

…Владику казалось, что это было очень долго. Что он несколько часов гонялся за парнями, то умоляя отдать бутылку, то ругаясь, то угрожая милицией. Он не стеснялся ни слез, ни своего крика. Главное — успеть. Потому что — последний день, последний срок! Неужели все погибнет из-за глупой случайности? Из-за каких-то гадов, которые захотели погоготать и поиздеваться…

Они носились между камней, терзая колесами траву и кидая бутылку из рук в руки. И каждый раз она могла, грохнуться! И минуты бежали!..

Владик выдохся и встал, опустив руки. И увидел рядом Нику.

— Осталась минута, — как-то очень спокойно сказала

Ника.

— Не успеть.

— Если бросить с обрыва, успеем.

— Они не отдадут…

Ника, сжав губы, размотала рогатку и взяла из кармашка сухой глиняный шарик.

— Беги к ним. Как поедут, я грохну по колесу. Из колеса будет дым.

— Нельзя. Они уронят бутылку, она разобьется.

— В траве, может, не разобьется.

Владик опять бросился к велосипедистам. Они заржали, им нравилась такая игра.

И в этот миг, растолкав теплые пласты воздуха, мягко ухнула на бастионе пушка.

— Ура-а-а! Салют! — заорал парень с мясистой рожей и швырнул бутылку высоко-высоко.

Владик видел, как она вертится в воздухе, разбрасывая искры. Потом, достигнув самой верхней точки полета, она замерла на миг…

И взорвалась!

Воздух туго ударил Владика и опрокинул в траву.

Мгновенная тень накрыла пустырь. Узкое темное тело повисло над землей на высоте трехэтажного дома.

И Владик увидел, что это корабельный корпус.

В те секунды, лежа в стеблях белоцвета, Владик увидел сразу очень многое. Как вскакивают на велосипеды и, пригибаясь, мчатся прочь похитители бутылки. Как Ника со сжатыми губами медленно опускает рогатку. Как длинное тело корабля, обросшее снизу слоем серых ракушек, плавно передвигается в сторону обрыва…

Владик вскочил.

Возникший в воздухе клипер не падал, не снижался.

Он плыл к морю, словно понимал, что именно там его место, его жизнь.

Владик задохнулся от восторга. С полминуты он молча смотрел на это радостное чудо. С желтых реев клипера сами собой скользили, расправляясь на ветру и округло надуваясь, снежные паруса.

— Это ты выстрелила?! — крикнул Владик Нике. У Ники были широко открыты глаза, и клипер отражался в них белыми огоньками.

— Да! — крикнула она. — Я решила: пускай лучше на земле останется, чем совсем пропадет! Пускай даже разобьется! Как-нибудь починим и спустим!

— Он не разобьется! — ликовал Владик. — Он понимает!

— Ты думаешь? — сказала Ника.

9

Клипер был уже над морем.

— Сейчас, сейчас, — прошептал Владик. — Смотри, он ищет место, где опуститься.

Но клипер не снижался. Неторопливо и ровно уходил он от берега на прежней высоте.

— Стой! Ты куда? — закричал Владик и бросился за кораблем. — Опускайся! Опускайся, «Кречет»!

Клипер не слышал. Или не понимал. Или не хотел спускаться. Он уплывал и был уже в сотне метров от кромки обрыва. И Владик понял, что скоро Гошин клипер уйдет далеко-далеко. Дальше желтого обрывистого мыса с похожим на белый карандаш маяком, дальше синих сторожевиков, которые маячат у горизонта. И растает, как тают маленькие светлые облака.

— Не надо! Подожди!! — крикнул Владик. Но «Кречет» продолжал свой бесшумный, ровный путь.

Больше Владик не кричал. Он почувствовал, что громадному, окрыленному солнечными парусами кораблю нет никакого дела до мальчишки, который мчится где-то далеко позади и внизу. С высоты он похож на букашку.

Но Владик бежал — молчаливо и отчаянно. Потому что улетала надежда увидеть Гошу. Бежал, хотя знал, что это бесполезно. Скоро обрыв…

Если бы оказаться там, на палубе! Владик ухватился бы за штурвал… Нет, не за штурвал. Там на брашпилях есть стопора. Владик знает, надо их выбить, и тогда с грохотом ринутся вниз на цепях якоря…

Он бежал, бежал, мчался и ни на что не надеялся, но каждой клеточкой тела стремился хоть на чуточку приблизиться к кораблю!.. Если бы полететь! Рвануться вверх, ввинтиться в воздух, который упругими волнами бьет навстречу! Это же можно, если еще быстрей, если еще отчаянней вперед!.. И Владик полетел.

Он летел очень низко, издали казалось, что он все еще бежит. Но сандалии не касались земли, они чиркали по головкам белоцвета и желтым цветам сурепки.

Владик протянул руки к улетающему клиперу. Воздух рвал его рубашку, оттягивал назад волосы, остро прижимал к переносице очки. Трава хлестала по сандалиям все быстрее и жестче. Владик рванулся вверх и…

Что-то похожее на тугой резиновый шнур зацепило ему ноги.

Инерция бросила Владика вперед, в ломкие стебли, швырнула через голову, протащила плашмя по мелким камням. Владик затих в траве и сначала ничего не чувствовал. Только давила темнота и тишина, будто его завалили тяжелыми кожаными подушками. «Вот так и разбиваются насмерть», — подумал Владик. Но тут в него десятками ржавых гвоздей воткнулась боль.

Он застонал и поднялся, опираясь на руки.

— Владька, ты где? Ты что? Живой?

— Нет, — сказал он разбитыми губами. И поморгал. Залитые слезами глаза видели только размытые пятна света.

— Где очки? — простонал он.

— Очки? Не знаю… ой, вот они, Только одно растрескалось…

— Дай…

Ника нацепила на него очки и сказала:

— Вставай.

— Ага, «вставай». Тебе бы так… Где «Кречет»?

— Вон, у мыса.

Владик снова поморгал. И различил наконец правее мыса улетающий клипер. Он казался теперь совсем небольшим — как модель в Корабельном музее.