Проводница - Елена Николаевна Ласкарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но все равно, даже имея такого защитника, девчонки предпочитали не влипать, умудрялись выкручиваться. Кому охота платить штраф, а потом еще «компенсировать» Ахметычу его «затраты»? А он всегда требовал благодарности за «отмазку» в виде дензнаков и приговаривал при этом:
— Делиться надо… Кто сам делится, с тем тоже делятся.
Но, увидев внушительную стопку икорных банок. Ахметыч присвистнул. Влипли девочки Да как назло контроль в паре с РУБЭПом, особо не договоришься. Это тебе не «дорожные» контролеры, которые сами рады, когда им в карман положишь, и степень их сговорчивости зависит только от размеров мзды. Эти и без того жируют, злые, самодовольные, упиваются данной им властью. Такие идут в контроль не ради взяток, а чтобы поизмываться всласть, удовлетворить свою душевную потребность во вседозволенности.
Ольгой занимался как раз такой — мордатый качок. Лысенький с иезуитской улыбочкой стоял рядом и упивался атмосферой страха и отчаяния, как упырь свежей кровью.
Ахметыч увидел, как в Ольгиных глазах зажглась надежда, и осторожно тронул лысенького за локоть.
— Послушайте, уважаемый, может, отойдем, поговорим? — заискивающе предложил он.
— Незачем мне с вами отходить, — высокомерно пресек тот его попытку. — Вы мне взятку дать хоти те?! Вам напомнить, что за это полагается?!
— Да окстись, друг! — округлил глаза Ахметыч. — Какая взятка? Я бригадир поезда. Хочу понять, что здесь происходит.
— А с вами мы еще побеседуем, — мрачно пообещал ему мордатый. — Сколько процентов берете?
Ахметыч в жизни не брал с проводниц мзду ни за безбилетников, ни за посылки, он пользовался своей системой штрафов, которую считал справедливой, и потому вопрос мордатого оскорбил его до глубины души. Лицо Ахметыча медленно начало наливаться кровью, а ручищи сами сжались в кулаки.
— А ну повтори, что ты сказал, щенок? — тихо процедил он.
— Ты мне не тычь, черножопый! — рявкнул рубоповец.
И тут Ахметыч вдруг развернулся и со всей дури вмазал ему кулаком в нос. Тут же провел апперкот левой, хук правой, а потом соединил кулаки и резко дал мордатому снизу под челюсть, так что он отлетел назад и стукнулся спиной о столик. Когда-то Иван Ахметыч неплохо боксировал и даже вел в школе секцию.
Лысенький подскочил и с неожиданной для его комплекции проворностью скрутил Ахметычу руки за спину. Тот неуловимо двинул плечом, и лысенький тоже улетел в сторону.
Третий улучил момент и треснул бригадира сзади по основанию шеи. От боли Ахметыч присел на секунду, но тут же спружинил, выпрямился, развернулся в борцовской стойке… Но поздно… Мордатый уже оправился от «удара, встал, и они втроем набросились на мятежного бригадира.
…Ахметыча сняли с поезда в Ростове-на-Дону. Ольга не могла смотреть без слез на его изуродованное, покрытое сплошным синяком, вздувшееся лицо. В правом ухе запеклась струйка крови…
Иван Ахметыч решил, что терять ему уже нечего, все равно припаяют со злости по полной программе, и неожиданно для Ольги взял все на себя. Заявил, что икру и водку лично дал проводнице Кореневой и заставил торговать ими под угрозой увольнения Злоупотребил служебным положением, а она не посмела отказаться.
Отметелили его втроем от души, несмотря на что вскоре бригадир упал и перестал сопротивляться. Втроем контролеры с рубэповцем выволокли его в тамбур, и Ольга с Лидкой из-за двери только слышали глухие стоны да лязганье железа. Потом кинули Ахметыча в служебку, заперли дверь и принялись оформлять задержание.
Ольга подписала протокол и вышла в тамбур. На полу растеклась огромная липкая лужа. Кровь…
Ольга прислонилась к окну, достала пачку и долго не могла вставить сигарету в рот — так дрожали руки.
Потом Лидка, подоткнув халат, всхлипывала и замывала лужу в тамбуре, предварительно заперев ведущую на сцепку дверь.
Ахметыч оглянулся на перроне, попытался улыбнуться расквашенными губами, Ольга рванулась было следом, но он строго нахмурился, сплюнул кровавую слюну и отвернулся.
Вели его двое — мордатый и вызванный со станции мент. Руки сковали наручниками. А следом два контролера тащили Ольгины сумки с икрой.
— Я себя чувствую последней сукой… — Ольга налила водки в фужер и залпом опрокинула в себя.
«Заловая» официантка Инга услужливо пододвинула ей тарелку азу. Галина и ночной сторож Сашка сидели рядышком, а Лидка, опрокинув стопарик, пошла на дежурство — скоро станция.
— Олька, не бери в голову, Ахметыч сам нарвался, — пытался рассудительно втолковать ей Сашка. Но у него самого в голове не укладывалось, как же это бригада будет оканчивать рейс без бригадира…
— И куда его сейчас? — спросила Галина.
Ольга пожала плечами и налила еще.
— Ему за сопротивление властям еще припаяют, — со знанием дела заявил Пашка.
— Да обидно, если б он хоть дал ему как следует… А то трое на одного. Трусы…
Ольга скрипнула зубами. Ей было стыдно. Так стыдно оттого, что из-за нее пострадал неповинный человек. Только потому, что хотел ее защитить, смягчить этих кретинов, уговорить, подмазать…
И еще ей было страшно. Непонятно, что делать теперь с долгом. Как рассчитываться с Никитой… И жутко… потому что, оказывается, можно разбить человеку рожу, пинать его втроем ногами, а потом с видом оскорбленного достоинства ему же и срок впаять.
Прав тот, у кого больше прав…
Прибежал радист Володя, и ему тоже налили. Он сказал, что связался по радио с управлением, и им велели без паники продолжать рейс без бригадира. Его обязанности временно переходили к бабе Тане.
Все молча пили, потому что не хотелось говорить банальности. И каждый думал, как объяснить произошедшее жене Ахметыча Вале… И надолго ли они все распрощались с Ахметычем…
Глава 11
Еще не доехали до Минвод, а Ольга уже начала нервничать. Никак не могла сосредоточиться, хваталась то за одно, то за другое, но все валилось из рук. То опрокинула стакан с кипятком, то блюдечко разбила… Сердце подсказывало, что Никита опять подсядет в поезд раньше… И не терпелось его увидеть…
Вокзал в Минеральных Водах стал ей как родной, с ним уже были связаны ее интимные воспоминания… Здесь они прощались с Никитой, здесь встречались… И она, не в силах утерпеть, опустила оконную раму и высунулась наружу, пытаясь разглядеть стоящих на платформе…
Он сразу выделялся из всех. Высокая статная фигура в туго обтягивающих голубых джинсах и клетчатой ковбойке, на глаза надвинута бейсболка, через плечо небрежно перекинута сумка.
Сердце
