Ваш выход, рыцарь Вешковская! - Елена Саринова

— Старайтесь идти вслед за мной.

— Хорошо.

— И по возможности, не влазить в подлесок. Это и паутин касается и высокой травы. В общем, всего, на чем можно оставить следы. И…

— Агата, я вам внял, — Ванн, стряхивая на ходу паутину, виновато скривился. — Она здесь висела, между деревьев.

— Ага… Висела. Так надо было пригнуться.

— Так я не заметил. И обещаю впредь вас по подобным поводам не удручать… Агата, вы мне так и не огласили наш с вами путь.

— Хорошо, — оторвала я взгляд от просвета впереди. — Оглашаю: путь наш лежит чрез высокие леса и широкие реки. Тернист он и долог, ибо все благие дела достигаются лишь упорством. Как вы, Ванн, к «благим делам» относитесь?

Мужчина за моей спиной на несколько секунд впал в раздумье:

— Со всей искренностью к ним отношусь.

— Ага. Надеюсь, она вам не изменит и в ответе на следующий мой вопрос: что «зверю» от вас было надо?

— То, что ценится более всего и дается нам свыше, как дар. Ибо нет ничего в мире дороже и чище, чем это, — оповестили меня с явной улыбкой.

— Ага-а.

— Агата, я вас обидел?

— Чего?

— У нас с вами — равноцветное полотно: вы не доверяете мне…

— А вы…

— А я ничего не ведаю о вас. Что ж до доверия, то вы его, несомненно, достойны.

— Да что вы?

— Воистину говорю. У меня нет причин сомневаться в вашем душевном порыве. И я лишь надеюсь, что не стану причиной его колебаний.

— А вот я сейчас…

— Он не поколеблется из-за меня.

— Мой… — открыв рот, замерла я на месте.

— Порыв души, — нагнал меня Ванн. — Агата…

— Я вас просто спросила: какого рожна от вас надо было «зверю». И всё.

Мужчина, не отводя от меня карих глаз, вновь улыбнулся:

— Жизнь. Все очень просто.

— Очень просто?

— Он выследил меня и пришел, чтоб отнять мою жизнь.

— Откуда он вас выследил?

— От места моего появленья. Моего и…

— Ч-чирк!

Огненная пичуга, прогнув ветку ели, взмахнула крыльями и села рядом с мужским плечом. Ванн, скосившись на нее, вздохнул:

— Нам надо спешить.

— Это… да, — мужчина качнулся, обходя меня сбоку. Птичка тут же вспорхнула вместе с порывом лесного ветра. Я ошалело повела носом. — Нет… Да нет же… Обман обоняния.

— Агата! Здесь, сразу под бугорком, тропа начинается!

Вот, никуда не годное «полотно», рыцарь Вешковская! Никуда не годное! А, ну, быстро взять себя в руки!

— Стойте там! Я иду!.. — и, тряхнув головой, понеслась догонять…

— Тропа, значит? — оба застыли мы на самом краю бугра. За спинами — бор. Впереди и справа — валуны с кустарниковыми проплешинами. А слева, в узкой долине — одинокое пастбище. И даже рыжие овцы на нем скучают. Что ж до тропы… — видимо, восточнее этого места — ручей. Или запруда.

— Почему? — с прищуром повернулся ко мне Ванн.

— Да потому что тропа — овечья. Неужели, не видно? Или вы копыт от человеческих следов не отличаете? Они туда на водопой всем скопом…

— Я внял. А нам она, значит, не подойдет?

— До пастбища прогуляться? — вот же где проверка для «порывов души». Мужчина, вздохнув, насупился. — А-а. Я поняла. Вы — голодный?

— Я могу потерпеть.

— Ну, так, терпите. Мили три пройдем, и я еду сама навещаю.

— Агата, что вы под этим словом подразумеваете?

— Магию. Правда, в данном случае — без изысков. Умею яблоки, помидоры, огурцы и… блины. Так что с голода не загнемся. А сейчас, перед тем, как выходить на простор, мне надо кое-куда отлучиться.

— А под этими словами?

— Сходить по важной оказии. Я недалеко, но вас буду видеть. Так что…

— Агата, конечно, идите, — и столько возвышенности в тоне и в голосе, что удержаться от искушения невозможно:

— О, благодарю вас… Л-ловите! Правда, яблоки у меня всегда кислые получаются. Не знаю, почему…

Нечисть в Ладмении, вся сплошь изученная, квалифицированная и учтенная, отличается от береднянской, как ленивый пес от дикого голодного волка. И единственные существа, на которых реагирует «остро» — пронырливые прокуратские кадеты. К этой категории можно также отнести студентов и юных магических самоучек. Вот на них у нашей ладменской нечисти крайняя аллергия. Ведь сколько учебных трактатов с практической частью написано? Сколько корявых заклятий испытано? Впору вконец мутировать или, собрав пожитки, добровольно махнуть в сторону Склочных болот. Да так бы, наверное, и было (по крайней мере, в радиусе миль сорока вокруг Куполграда), если б не… нечисть в Ладмении еще и ленивая…

Тук-тук-тук по скользкому трухлявому стволу поваленного невдалеке дуба. Тук-тук…

— О, доброго дня, — в пустом нутре дерева громко вздохнули. — Доброго дня, говорю. Вылазь, разговор есть, — сущность вновь подала признаки жизни, отозвавшись в моей «глухой» голове тихим шебуршанием. Ну что ж, придется по-другому. — Прокурат. Девятая комтурия. Покинуть нору, — и вспыхнувшую «печать» прямо к стволу — внутренней стороной правой ладони.

И дело сразу пошло на «сближение» — шушель, растолстевшим ежиком из мха, выкатился наружу и вперил в меня свои маленькие круглые глазки:

— Мы тихо сидим, — оповестил с придыханием. — Мы тихо.

— К тебе лично претензий нет. Вопрос есть, — и скрестила на груди руки. Создание пару раз моргнуло и вновь уточнило:

— Мы всегда тихо.

— А со слухом как? На слух не жалуешься?

— Мы тихо и… далеко слышим.

— И что сегодня ночью услышал?

— Мы… всё тихо.

— Да неужели?

— Всё-всё тихо.

— А если еще… припомнить?

Шушель, изображая мыслительный процесс, весь бурыми переливами пошел. Так старается, кроха. Да только, здесь и дар мой не нужен — опыта семилетнего достаточно.

— Всё-всё тихо, рыцарь, — твердо подтвердил после «дум». — Ручейник воду при луне баламутил: плескался и рыбу гонял. И всё.

— Ну, раз «всё», значит, «всё». Только у меня еще два вопроса: в какой стороне «особенно тихо» было и куда потом «это тихо» откатилось? Ты хорошо подумай, потому как, если сейчас затрудняешься, я тебя с собой заберу. Я как раз «источник этой тишины» ищу. А ты, может, припомнишь уже по дороге. Ну, так что?

И переливы пошли с новой силой:

— Тихо… тихо было ночью вон там, — корявой лапой в сторону оставленных Гусельниц.

— Ага-а.

— А ушло вон в ту сторону, — и ткнул пальчиком в юго-запад.

— Вот, значит как? — прищурилась я туда же. Потом посмотрела на терпеливо торчащего меж елей Ванна и мрачно изрекла. — Ну, значит, там и встретимся… На родных улицах.

— Рыцарь, а мне?

— А ты сиди тут, тихо-тихо, — и, перепрыгнув через ствол, зашагала обратно к тропе…