Сердце Сумерек (СИ) - Субботина Айя

— Вон отсюда! — рявкнул Граз’зта в сторону своего семейства. — В Красную оружейную, живо, все. И ждать меня там, пока не приду. Узнаю, что кто-то ослушался — буду очень зол.

Гарпии растворились за мгновение, Граз’зт вышел следом, и мы с Хадалисом, наконец, остались наедине.

— Что со мной? — пискнула я. Я никогда не напивалась, но, наверное, именно так себя чувствуют люди на следующее утро: голова раскалывается, во всем теле ужасная слабость и будто вынули все до последней кости. — Хадалис, что это такое?

— Я не знаю, Данаани. Если бы я мог знать…

Я осторожно повернула его ладони: на моих не было и следа, а вот его все сплошь покрылись красными волдырями. И, судя по количеству шрамов на руках моего верного гарда, подобное он проделывал не единожды.

— Прости меня, — прошептала я, чувствуя подступивший к горлу ком. — Прости, пожалуйста.

— Мы же одно целое, Данаани. — Тыльной стороной ладони он смахнул с моей щеки слезу. — Я буду защищать тебя всегда и везде.

— Но цена…

— А цена не имеет значения.

глава 9

Когда отметины на наших ладонях неожиданно ярко засветились, я поняла, что должна сделать. Принцесса и Хадалис разделили свои жизни и, конечно, она и раньше помогала его ранам заживать значительно быстрее. Судя по шрамам, их эта волшебная медицина действовала не безупречно, но все же это было лучше, чем и дальше смотреть, как красные волдыри противно пульсируют на коже моего гарда.

Мне даже ничего не пришлось делать. Просто подумать о том, что я хочу разделить с ним часть своей жизненной силы. Данаани частенько практиковалась, раз порядок действий отложился на уровне подсознания.

Волдыри на ладонях Хадалиса понемногу стали светлее, потом сошли на нет, а потом кожа медленно вернула свой прежний вид. Вот только следы от ожогов так и остались на ней бледными выпуклыми отметинами поверх зарубцевавшихся старых. А у меня зверски закружилась голова. Никогда не падала в обморок, но наверняка эта слабость — первый признак того, как близка я к этому.

— Данаани, — Хадалис подхватил меня за миг до того, как я осела на пол, словно брошенная кукловодом кукла. Гард прижал меня к себе, убаюкивая, словно ребенка, прижался губами к виску. — Мы же договаривались, что ты больше не будешь делать этого.

У меня не осталось сил даже на кивок, я промычала что-то невнятное. И краем глаза заметила вернувшегося в комнату Граз’зта. Он в сердцах захлопнул дверь и — странное дело — грохот немного привел меня в чувство. По крайней мере достаточно для того, чтобы увидеть, как его взгляд сверкает от ярости.

— Я поставил гвардейцев около двери, подобное больше не повторится.

Он рассматривал нас с видом прозревшего рогоносца, а у меня не осталось ни моральных, ни физических сил что-либо объяснять. Гори оно все синим пламенем, я никому из них ничего не обещала! Я просто хочу понять, в какое количество проблем успела вляпаться тихоня-принцесса и с какими из них мне разобраться, чтобы вернутся домой. По крайней мере там-то у меня точно все под контролем.

Проигнорировав гневный взгляд Граз’зта, Хадалис бережно уложил меня на кровать.

— Тебе нужно поесть и отдохнуть, Данаани.

— Обязательно, после того, как мы кое-что выясним, — вторгся в нашу идиллию Рогалик.

— Ты же видишь, она едва держится, — вступился за меня мой верный гард.

— Вижу, что моя жена вытворила еще один фортель, о котором я ни сном, ни духом. То, что ты творила — самая настоящая забытая аркана, женушка. Проклятье, которое мы давным-давно похоронили и забыли. Крэйси и селуне заключили договор никогда больше ее не использовать.

— Ты отлично знаешь, что забытую аркану невозможно использовать просто так, — остудил его пыл Хадалис.

— Знаю — и поэтому тем более не понимаю. Ну-ка, принцесска, живо рассказывай все, что знаешь.

Я поджала губы. Говорить, что? Что я понятия не имею, о чем речь? Шум в голове сменился звоном сотен колоколов, грохот стоял такой, что я не слышала даже собственные мысли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тир’за, должно быть, уже добежала до моего отца, и пока ты тут корчишь из себя вселенское молчание, рассказывает ему обо всем, что видела. И у нее достаточно свидетелей, что попытка выставить ее лгуньей не увенчалась успехом. Хочешь знать, что будет дальше? — Он подошел ближе. Хадалис дернулся было, чтобы преградить ему путь, но я жестом приказала ему не вмешиваться. — А потом здесь появятся живодеры моего отца и тебе придется очень несладко.

— Для начала им придется переступить через меня, — с мягкой, но зловещей улыбкой сообщил Хадалис.

— Даже ты не справишься с проклятыми, — процедил сквозь зубы Граз’зт. — Невозможно победить тех, кого не убить.

С горем пополам мне все-таки удалось сесть. Правда, пришлось вцепиться в голову обеими руками, чтобы она не треснула от вспышек нового звона. Все хорошо, Маша, все нормально, и не из такого болота выбирались.

— Как давно это с ней? — Граз’зт продолжал смотреть на меня так, словно я какая-то проказа. Кажется, даже порча на мне не отвратила его так сильно, как вот эта вскрывшаяся правда.

— С тех пор, как ты привез Данаани из Безмолвных пустошей, — без заминки ответил Хадалис, как будто ждал этого вопроса. — С того самого проклятого времени, как ее украла Мрачная песня.

— Я вернул принцессу домой целой и невредимой.

— Это ничего не меняет. Она пробыла в плену три дня и одним Десяти известно, что эти фанатики с ней сделали. Не сомневаюсь, что и ты оказался там совсем не случайно.

— Хочешь сказать, что я в сговоре с Мрачной песней?

— Хочу сказать, что ни единому слову крэсов нельзя верить.

Пока эти двое мерились мускулами и упражнялись в неизящной словесности, я попыталась переварить услышанное. В памяти сразу всплыли образы из прошлого, где маленькая принцесса и Граз’зт были в саду Владыки Небесного трона. Точно, они же были в бинтах. Наверное, об этом и говорит Хадалис: какие-то фанатики из Мрачной песни — наверняка так называется их культ — украли Данаани и продержали в плену три дня. Потом по какой-то случайности там оказался Граз’зт, отвоевал принцессу и вернул ее домой. Ему это стоило того уродливого шрама на животе и ребрах, а вот чего это стоило Данаани?

— Я бы с радостью затолкал эти слова тебе в глотку, крылатка, — с убийственным спокойствием сказал Граз’зт, — если бы был уверен, что моя странная женушка от этого не пострадает. Но, насколько я понимаю, ты неплохо пристроился у нее под юбкой.

Рогалик кивнул на наши с Хадалисом метки.

— Пожалуйста, замолчите оба, — попросила я.

Надо же, подействовало. По крайней мере, спорщики перестали обмениваться шпильками и, наконец, вспомнили о моем существовании.

— Я не знаю, что это такое, — сказала я чистейшую правду. — Без понятия, как оно действует. Твои родственнички вломились в спальню и угрожали мне побоями. Я разозлилась и… Оно получилось, само собой. Хотя ты мог бы появиться и на минуту позже, чтобы не лишать меня удовольствия поджечь задницу маленькой рыжей дряни.

— Ее зовут Хи’ла, и она моя сестра.

— Да пусть ее зовут хоть Пуп земли, — отмахнулась я. В моем продвижении наметился прогресс: еще немного и смогу встать. — Она сказала, что парочка ударов сделают меня более покладистой. Не знаю, входит ли эта процедура в стандартный набор гостеприимства или распространяется только на твою жену, но я никому не позволю себя обижать. Поэтому, твое рогатое величество, проведи-ка работу со своими чокнутыми родственничками, потому что в следующий раз мне точно никто не помешает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вы бы видели лица этой парочки. И «светлый» и «темный» уставились на меня во все глаза, и на какое-то время в спальне поселилась звенящая тишина. Вот так я поняла, что сделала то, чего Данаани никогда раньше не делала — показала характер.

Граз’зт уже открыл рот, чтобы что-то сказать в ответ на мою гневную тираду, но его опередил страшный грохот за дверью.