Знакомство при отягчающих обстоятельствах (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

Роул хмыкнула.

— Я не была знакома со Стоунбридж. Поэтому про банальное "женское легкомыслие" ничего сказать не могу. Кроме того, что в принципе, наверное, существуют абсолютные… легкомысляди. Которые легкомыслят из любви к искусству. Но чаще всего это способ компенсировать недостаток качества количеством.

— То есть, когда она наконец-то нашла нужное качество в лице — и не только — Брукса, Хельга должна была успокоиться, — развил тему Алекс.

— Не факт, что нашла. Если бы нашла, думаю, у Шелдона не осталось бы сомнений в ее выборе.

— Чего же такого не было у нашего всенароднолюбимого сенатора? Чем он не угодил взыкательному вкусу Стоунбридж? — Почему-то тема китиарских вкусов задела Коллингейма за живое.

— Думаю, самого главного: любви, — невозмутимо ответила Тайни. — Возможно, я не права, но мне кажется, она искала любовь.

— У нее этой любви был полный Шелдон, — не согласился детектив.

— Мужчины патриархального общества скупы в проявлении чувств. Возможно, поэтому Хельга провоцировала любовника своими случайными связями — чтобы получить порцию эмоций.

— Тайни, мы говорим о Вечерней Фее. Красивой, успешной, умной женщине, а не о девочке-лузере из подворотни.

— Начнем с того, что Хельга только для вас "красивая, успешная, умная женщина". А на Китиаре, где она выросла, она была, фактически, "девочкой-лузером из подворотни". Вы не задумывались над тем, какого это: расти в обществе, где все умные и красивые? Поголовно. Сколько сил нужно приложить, чтобы выделиться?

— Поэтому китиарцы покидают родную планету, — констатировал Алекс.

— Да, оказываясь среди нормальных людей, первое время чувствуешь себя, словно прилетел с планеты с большим притяжением: ты практически летаешь. А потом привычка берет своё. Для человека ведь не важно, каким его видят окружающие, для него важно, каким себя видит он сам.

— По собственному опыту знаете? — вырвалось у Коллингейма прежде, чем он сообразил, что вопрос не слишком тактичный.

— Не столько по опыту, сколько по наблюдениям, — улыбнулась Роул. — Я изучаю проблемы социализации граждан Китиары и потомков китиарцев, не получивших гражданства, на других планетах.

— А что, есть какие-то проблемы? Вы же супернация.

— Разумеется, проблемы есть. Какие-то вызваны внешними причинами, вроде "всеобщей любви", как у Хельги на работе. Другие — внутренними, — собеседница отвернулась в сторону бокового окошка. — На Китиаре очень специфическое общество. Своя культура, свой менталитет. Тем, кто там вырос, тяжело привыкнуть к общесоюным стандартам. На смену первой эйфории приходит раздражение от, простите за прямоту, тупости окружающих. Безответственности. Неопределенности в социуме, когда говорится одно, подразумевается другое, делается третье. В этом отношении потомкам китиарцев, выросшим на других планетах, проще. Таким, как Сьюзен Хилл. Для них проще, — пояснила Тайни, переведя взгляд на Коллингейма. — А вот нам с ними сложнее.

Но последние два предложения детектив фактически пропустил мимо ушей.

— Ассистентка Брукса — китиарка? — Потрясенно переспросил Алекс. А он-то гордился местными генами в ее лице. — Вы же говорили, что на Атоване других китиарцев нет?

— Она не китиарка. В смысле, не гражданка Китиары. Подавала документы на гражданство, но не прошла. Не редкость среди полукровок.

Алекс вопросительно поднял бровь.

— Миз Хилл унаследовала многие способности от отца-китиарца, — пояснила Роул. — Но ее мать — местная.

— Папаша заделал ребенка и по суверенным обычаям свалил? — зла усмехнулся детектив.

— Я же говорила про ответственность, — с укоризной в голосе ответила Тайни. — Нас приучают к ответственности с раннего детства. Но мне часто приходилось салкиваться со случаями, когда женщины осознанно стремились забеременеть от наших мужчин. Кстати, многие женщины, прилетающие на Китиару, хотят получить искусственное оплодотворение именно от потомственных китиарцев. Несмотря на то, что у нас очень богатая генетическая база.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И какие сложности у вас оказались со Сьюзен?

— С нею — никаких. Я не из-за нее сюда летела.

— А из-за кого? — В голове Коллингейма закопошились параноидальные мыслишки о генетической экспансии китиарцев. Под подозрением вновь оказались все. Кроме миз Монтенегро. И мэра.

— Неважно, — лицо Роул заморозилось. — Тот человек совершенно точно не имел никакого касательства к Хельге Стоунбридж. Я проверила.

— Может, плохо проверили?

— Хорошо проверила. На десять раз. У них не было никаких контактов.

— И всё же…

— И всё же это не имеет никакого отношения к делу, — отрезала китарка. — Давайте лучше вернемся к мэру.

— Мэр как мэр. Три срока оттрубил на своем посту. В битве за благополучие родного города потерял последние волосы и приобрел несколько десятков килограмм.

— Не любите вы его, — констатировала Тайни.

— А с чего бы я его любил? Он же не баба.

— Но вы же его выбрали, — напомнила Роул недавнюю тему.

— И что? Я по утрам встаю, заглядываю в пищевой бокс и выбираю сбалансированный белковый завтрак. Не потому что я его люблю. А потому что там ничего лучше нет.

— Что сподвигло вас внезапно сорваться на встречу с градоначальником? — сменила тему Роул. — Мне показалось, что буквально за минуту до того вы даже не планировали выбираться из кресла.

Наблюдательная какая. Хуже антропологов только психологи, решил Алекс. Они за свои наблюдения еще и денег хотят.

— Мне вдруг захотелось узнать, зачем ему звонила миз Монтенегро, когда в редакцию доставили сумочку убитой.

— Понятно, зачем, — с видом "это элементарно, Ватсон" заявила Коллингейму собеседница. — Чтобы сообщить о том, что Хельга замечена возле Брукса.

— Согласен. Но для этого было достаточно одного звонка, — ответил детектив. — А зачем потребовалось еще три?

— Может, до него с первого не дошло?

Больше всего в китиарке Алексу нравилось чувство юмора. После женских достоинств, разумеется.

— А что на протяжении трех звонков до мэра не дошло в день убийства? — озвучил он вторую загадку.

— Серьёзный довод. Вы думаете, он скажет?

— Уверен, что не скажет. Интересно, как он будет выкручиваться.

— По принципу: то, о чем человек молчит, характеризует его не меньше, чем то, что он говорит? — предположила Роул.

— Можно и так выразиться.

Впереди показалась мэрия. В ней было всего десять этажей, на которых располагались все муниципальные службы. Среди типовых двадцатипятиэтажек здание выглядело карликом. Дай застройщикам волю, они бы в строениях делового центра еще этажей двадцать налепили. Но защитный экран накладывал ограничения. И если на первый взгляд десять этажей по сравнению с прочими гигантами казались экономией, то если вдуматься, становилось ясно, что это неоправданный шик. Сдавая свободные этажи в аренду, хозяева города могли, как минимум, окупить коммуналку. Но решать проблемы за счет налогоплательщиков было привычнее.

Пробиться к мистеру Хогу оказалось задачкой не для слабых духом. Алекса раз пять пытались остановить и не пустить. Но он принял отказ как личный вызов. Наконец, просидев в последнем вражеской оплоте — приемной мэра — почти час, они с Роул получили возможность проникнуть в святая святых.

Вблизи мэр оказался таким же, каким выглядел в галовизоре. Те же мешки под глазами, выдающие возраст и нездоровый образ жизни, тот же галстук-удавка, прикрывающий расходящуюся на пузе рубашку.

— Слушаю вас, детектив. Надеюсь, у вас достаточно веские причины оторвать меня от работы, — произнес Хог, не скрывая недовольства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мистер Хог, я хотел задать несколько вопросов в связи с расследованием смерти миз Стоунбридж, — официально начал Коллингейм.

— А я хотел бы задать вам один вопрос в связи с расследованием: почему вы до сих пор не нашли убийцу?

Выпад оказался неожиданным. Алекс даже опешил на пару секунд. Всё-таки власть в партиархальном мире кому попало не дается. Только истинным альфа-самцам. А не тем, у кого наклейка на кружке. И ситуацию не меняли ни брюшко, ни лысина. Методы альф отработаны веками: нападай и подчиняй. По сути, Хог заставил Коллингейма оправдываться. Попытался, во всяком случае.