«Коронные перемены» – дворцовые перевороты. 1725–1762 гг. - М. Смыр

Мирная и беззаботная, она была вынуждена воевать чуть не половину своего царствования, побеждала первого стратега того времени Фридриха Великого, брала Берлин, уложила пропасть солдат на полях Цорндорфа и Кунерсдорфа; но с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания. При двух больших коалиционных войнах, изнурявших Западную Европу, казалось, Елизавета со своей 300-тысячной армией могла стать вершительницей европейских судеб; карта Европы лежала перед ней в ее распоряжении, но она так редко на нее заглядывала, что до конца жизни была уверена в возможности проехать в Англию сухим путем; и она же основала первый настоящий университет в России – Московский. Ленивая и капризная, пугавшаяся всякой серьезной мысли, питавшая отвращение ко всякому деловому занятию, Елизавета не могла войти в сложные международные отношения тогдашней Европы и понять дипломатические хитросплетения своего канцлера Бестужева-Рюмина.

Но в своих внутренних покоях она создала себе особое политическое окружение из приживалок и рассказчиц, сплетниц, во главе которых стоял интимный солидарный кабинет, где премьером была Мавра Егоровна Шувалова, жена известного нам изобретателя и прожектера, а членами состояли Анна Карловна Воронцова, урожденная Скавронская, родственница императрицы, и какая-то просто Елизавета Ивановна, которую так и звали министром иностранных дел. «Все дела через нее государыне подавали», – замечает современник. Предметами занятий этого кабинета были россказни, сплетни, наушничества, всякие каверзы и травля придворных друг против друга, доставлявшая Елизавете великое удовольствие. Это и были «сферы» того времени; отсюда раздавались важные чины и хлебные места; здесь вершились крупные правительственные дела. Эти кабинетные занятия чередовались с празднествами.

Смолоду Елизавета была мечтательна и, еще будучи великой княжной, раз в очарованном забытье подписала деловую хозяйственную бумагу вместо своего имени словами Пламень огн… Вступив на престол, она хотела осуществить свои девические мечты в волшебную действительность; нескончаемой вереницей потянулись спектакли, увеселительные поездки, куртаги, балы, маскарады, поражавшие ослепительным блеском и роскошью до тошноты.

Порой весь двор превращался в театральное фойе: изо дня в день говорили только о французской комедии, об итальянской комической опере и ее содержателе Локателли, об интермеццах и т. п. Но жилые комнаты, куда дворцовые обитатели уходили из пышных зал, поражали теснотой, убожеством обстановки, неряшеством: двери не затворялись, в окна дуло; вода текла по стенным обшивкам, комнаты были чрезвычайно сыры; у великой княгини Екатерины в спальне в печи зияли огромные щели; близ этой спальни в небольшой каморе теснилось 17 человек прислуги; меблировка была так скудна, что зеркала, постели, столы и стулья по надобности перевозили из дворца во дворец, даже из Петербурга в Москву, ломали, били и в таком виде расставляли по временным местам.

Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете; она оставила после себя в гардеробе слишком 15 тысяч платьев, два сундука шелковых чулок, кучу неоплаченных счетов и недостроенный громадный Зимний дворец, уже поглотивший с 1755 по 1761 г. более 10 миллионов рублей на наши деньги.

Незадолго до смерти ей очень хотелось пожить в этом дворце; но она напрасно хлопотала, чтобы строитель Растрелли поспешил отделать хотя бы только ее собственные жилые комнаты. Французские галантерейные магазины иногда отказывались отпускать во дворец новомодные товары в кредит.

При всем том в ней, не как в ее курляндской предшественнице, где-то там глубоко под толстой корой предрассудков, дурных привычек и испорченных вкусов еще жил человек, порой прорывавшийся наружу то в обете перед захватом престола никого не казнить смертью и в осуществившем этот обет указе 17 мая 1744 г., фактически отменившем смертную казнь в России, то в неутверждении свирепой уголовной части Уложения, составленной в Комиссии 1754 г. и уже одобренной Сенатом, с изысканными видами смертной казни, то в недопущении непристойных ходатайств Синода о необходимости отказаться от данного императрицей обета, то, наконец, в способности плакать от несправедливого решения, вырванного происками того же Синода. Елизавета была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII в., которую по русскому обычаю многие бранили при жизни и тоже по русскому обычаю все оплакали по смерти. В. К-ский

ЛЕ́ЙБ-КАМПА́НИЯ – официальное наименование гренадерской роты лейб-гвардии Преображенского полка, совершившей 25 ноября 1741 г. дворцовый переворот, в результате которого к власти пришла Елизавета Петровна, дочь императора Петра I.

Новое название гренадеры получили по указу от 31 декабря 1741 г. Сама Елизавета Петровна приняла чин капитана Лейб-кампании. Капитан-поручик Лейб-кампании был приравнен к полному генералу армии, два поручика – к генерал-лейтенантам, два подпоручика – к генерал-майорам, адъютант – к бригадиру, прапорщик – к полковнику, сержанты – к подполковникам, вице-сержанты – к премьер-майорам, капралы – к капитанам, рядовые гренадеры (300 человек) – к поручикам.

Все солдаты получили потомственное дворянство и гербы с обязательной надписью «За верность и ревность». Лейб-кампанцы несли внутреннюю охрану дворца и составляли личный конвой императрицы.

Как воинская часть Лейб-кампания была расформирована императором Петром III в 1762 г. Впоследствии некоторые из лейб-кампанцев были зачислены императрицей Екатериной II в Кавалергардский корпус. В. В.

БЕСТУ́ЖЕВ-РЮ́МИН Алексей Петрович (22.06.1693–10.06.1766 гг.) – граф, государственный деятель и дипломат, генерал фельдмаршал, брат М. П. Бестужева-Рюмина.

По настоянию отца, Петра Михайловича Бестужева-Рюмина, Алексей Петрович на собственные деньги получил образование в Копенгагене и Берлине – редкость для русского человека по тем временам. В Европе Алексей Петрович выучил латинский, немецкий и французский языки. С 1712 г. он служил дворянином при посольстве в Голландии, затем в Ганновере был камергером при дворе курфюрста. В Россию он вернулся, имея чин полковника и поступил на службу при дворе Анны Ивановны, будущей императрицы.

С 1721 по 1740 гг. Бестужев-Рюмин был посланником в Дании и в Гамбурге. Тогда он оказал Анне Ивановне очень важную услугу: из архива герцога Голштинского в городе Киле дипломат достал завещание Екатерины I, составленное в пользу потомков Петра I.

В 1740 г. после отставки и казни А. П. Волынского Анна Ивановна назначила Бестужева-Рюмина кабинет-министром. Дипломату удалось приобрести Бирона, фаворита императрицы. После смерти императрицы и падения Бирона при Анне Леопольдовне Бестужева-Рюмина арестовали, заключили в Шлиссельбургскую крепость и приговорили к смертной казни. Потом ее заменили ссылкой в деревню. Из ссылки его возвратила Елизавета Петровна, когда взошла на престол. Она назначила его сенатором и вице-канцлером. В 1742 г. он стал заведовать всеми почтами России. После коронации Елизаветы он, его отец и старший брат были возведены в графское достоинство.

Граф Бестужев-Рюмин возглавил русскую дипломатию. Он выступал за союз с Англией, Голландией, Австрией и Саксонией против Франции, Пруссии и Османской империи.

Бестужев-Рюмин участвовал и в дворцовых интригах. Во время болезни императрицы он поддерживал Екатерину. За это в 1759 г. его арестовали, приговорили к смертной казни, но заменили ее ссылкой в деревню. Когда на трон взошла Екатерина, она возвратила ему все звания и пожаловала звание генерал-фельдмаршала. Императрица относилась к Бестужеву-Рюмину с уважением, но никаким влиянием при дворе он уже не пользовался. О. Н.

Судьба петровских реформ

ОТНОШЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА К РЕФОРМЕ. Государственное положение дворянства устроялось в тесной связи как с этой ролью, так и с потребностями государства, как их понимали правительства, сменявшиеся по смерти Петра I. Самые тревожные заботы внушало правительству состояние государственного и народного хозяйства. Лихорадочная деятельность Петра до времени прикрывала крайнее истощение сил страны непосильными тягостями, наложенными на народный труд.

Иноземные послы уже за год и больше до смерти Петра догадывались об этом платежном изнурении и писали, что страна не в состоянии ничего больше давать и что единственным еще способным к растяжению финансовым ресурсом остается деспотическая власть царя, не признающая за подданными права собственности. Ближайшие сотрудники Петра только после его смерти стали вскрывать печальные следствия безмерной работы, какую он задал народному труду. Зато едва преобразователь закрыл глаза, как эти сотрудники заговорили уже не о налоговом изнурении народа, а прямо о предстоящей гибели государства. Генерал-прокурор Ягужинский спешил подать императрице горячую записку: мрачно изобразив положение дел с многолетними неурожаями, множеством умирающих от голода, с разорительным сбором подушной подати, с полным обнищанием народа и массовым бегством в Польшу, на Дон и даже к башкирам, податель записки заканчивал свою картину общего расстройства таким зловещим предостережением: «И ежели далее сего так продолжить, то всякому российского отечества сыну соболезнуя рассуждать надлежит, дабы тем так славного государства нерадивым смотрением не допустить в конечную гибель и бедство».