Как спасти жизнь - Ева Картер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его отец был добр, но непреклонен. «У него был нокдаун. Я уверен, что утром он будет выглядеть лучше».
Думаю, он ошибается. И я ничего не могу предпринять, чтобы исправить ситуацию.
Я знала, что произойдет в клубе. Более храбрый человек попытался бы предупредить его, но я была не в силах вот так запросто лишить его надежды. Это напоминало бы ампутацию.
И я была уверена, что где-то в глубине души он уже знал: его карьера закончена. Как иначе?
Вместо того чтобы встречаться с ним, я пытаюсь готовиться к завтрашнему экзамену, забивая голову физикой. Но перед моими глазами только Джоэл.
Я сдаю экзамен, находясь практически в трансе, заполняю страницы экзаменационного буклета, хотя, когда заканчиваю и закрываю его, мне начинает казаться, что я снова и снова писала имя Джоэла Гринуэя.
Мистер Гринуэй снова прогоняет меня вечером, и тяжелый страх растет внутри меня, словно я проглотила морское существо, которое теперь кормится моими внутренними органами. Я звоню Джоэлу на мобильный с нашего стационарного телефона, но в ответ гудки и гудки.
Я заставляю себя уйти от его дома к набережной, быстрее, быстрее, но прохожу мимо тех мест, где мы были вместе. Участок заросшей железнодорожной линии над виадуком, где мы целовались и где я захотела большего, потому что никогда не занималась сексом на улице. И тогда это показалось хорошей идеей из-за нового дикого состояния, овладевшего мной.
Паб для байкеров напротив станции, где мы пили сидр и шоты, и женщина с худшими татуировками, которые я когда-либо видела, купила нам обоим по пинте, потому что ей показалось, что мы влюблены.
Пляж. На прошлой неделе мы вернулись к тому месту между лужайками, где он умер, и старым пирсом, обшарпанным, но гламурным. Был отлив, мы плескались и любовались красным-красным горизонтом, и нам казалось, что мы смотрим в наше будущее.
Сегодня закат еще прекраснее. Я осознаю это умом. Но не чувствую тепла, и мой мозг не может воспринимать цвет.
Это все? Я считаю дни, которые мы провели вместе. Пятьдесят. Неужели это все счастье, которого, по мнению мира, я достойна?
Словно кто-то приглушил свет до самого низкого уровня. Света достаточно как раз для того, чтобы ориентироваться, но все знакомые мне приметы и объекты превратились в серые бесформенные тени.
Когда я в третий раз приезжаю в Кроншнеп, автоматические ворота закрываются за отъезжающим такси. Миссис Гринуэй открывает дверь. Я вижу ее чемоданы позади нее в их огромном коридоре.
– Привет, милая, – на ее лице симпатия. Это пугает меня: то, что произошло между мной и ее сыном, очевидно, достаточно важно, чтобы она уже знала.
– Пожалуйста, скажите Джоэлу, что я не уйду, пока он не придет поговорить со мной.
Она прищуривается, и я чувствую себя так, словно меня сканируют в аэропорту.
– Подожди здесь, – в конце концов произносит она.
– Не волнуйтесь, я собираюсь…
Дверь мягко закрывается перед моим носом.
Чтобы отвлечься, я рассматриваю дом. Внутри все такое мягкое: дорогие диваны и глубокие ковры. Но снаружи темно-коричневая кирпичная кладка кажется слишком правильной, а окна с двойным остеклением предназначены для того, чтобы избавиться от шума и копоти, которые делают Брайтон таким, какой он есть.
Дверь открывается, и появляется он. Мое сердце наполняется любовью.
Но он не приглашает меня войти, не подходит, чтобы поцеловать меня, и каждая частичка моего тела чувствует этот отказ, мои руки пусты, мои губы сжаты. Он ступает на известняковую крошку, закрывая за собой входную дверь. Я рассматриваю его: небритый подбородок, настороженные глаза, кислый запах алкоголя, хотя еще утро.
– С тобой все в порядке?
Глупый вопрос. Он не утруждает себя ответом.
– Почему ты не хочешь меня видеть?
– Есть предположение?
– Пожалуйста, поговори со мной. Что бы ни случилось, все будет хорошо.
– Ты думаешь, я чертовски глуп…
– Нет, не думаю.
– Думаешь! «Все будет хорошо». Нет, не будет! Футбол – это все, ради чего я жил, теперь его нет, и я мог бы с таким же успехом умереть. А ты и гребаный Тимми должны были оставить меня там, ясно?!
Я вздрагиваю.
– Ты в шоке…
– Вовсе нет. Я совершенно спокоен. Я не хотел тебя видеть, потому что все кончено. Было весело, но это не могло продолжаться долго.
– Джоэл, ты расстроен.
– Я уже говорил тебе, я в порядке, – в его голосе есть жесткость, которую я никогда раньше не слышала, вот только он мне действительно кого-то напоминает.
Своего отца.
– Значит, это все? – я слышу, как слезы застревают у меня в горле, и надеюсь, что он этого не сделает.
Джоэл пожимает плечами.
– Думаю, да. Ты просто не в моем вкусе. Мне было просто жаль тебя. По крайней мере, теперь ты не пойдешь в университет девственницей, верно? Ты спасла мне жизнь, а я сделал это для тебя. Мы квиты.
Он отворачивается прежде, чем я успеваю придумать ответ. На этот раз дверь с грохотом захлопывается, и гравий размывается перед глазами, когда я бегу к воротам, полная решимости не допустить, чтобы он увидел мои слезы.
17 августа 2000 года
18. Керри
ABC.
Я закрываю глаза, но буквы выжжены в моем сознании. Так близко, так далеко. С таким же успехом там могли быть три Fs.
Вокруг себя я слышу восторженные возгласы. До меня доходит: все остальные попали в университет, а я – нет.
– Керри? Что там написано? – рука Тима лежит на моем плече, удерживая меня. Я открываю глаза и пытаюсь читать по его лицу, потому что он тоже только что открыл свои результаты.
ААА.
Вау. Один из нас все-таки станет врачом.
– Черт возьми, Тим, ты сделал это! – я обнимаю его, целую в губы, и он целует меня в ответ.
– Подожди, – он отстраняется. – А что у тебя?
– Не порти момент.
Но он выхватывает у меня листок и тупо смотрит на него. Сколько времени ему потребуется, чтобы переварить это?
Несмотря на то, что какая-то часть меня ожидала неудачи, зафиксированной на бумаге, она шокирует. На первом экзамене – это была химия – я чувствовала, что парю в аудитории над самой собой. Как бы я ни пыталась сосредоточиться на расчете парциального давления, все это казалось неважным. И думала я только о Джоэле Гринуэе и о том, что он тот, кого я ждала всю свою жизнь.
Любовь была виновата в оценке В.
Разбитое сердце было виновато в оценке С. Однако я действительно удивлена, что не получила U.
– Это ошибка! – лицо Тима – воплощение праведного негодования.
– Я сама все испортила, Тим. Результаты на самом деле даже лучше, чем я ожидала.
– Но я думал, что происходящее после экзаменов было спектаклем! И ты просто притворялась, что все прошло плохо, – он пристально смотрит на бумагу, словно может изменить буквы телекинезом.
– Нет. Я действительно облажалась.
Он начинает расхаживать по игровой площадке, как белый медведь, слишком долго запертый в зоопарке.
– Мы подадим апелляцию…
Я молчу, и он продолжает:
– Или… Позвони в университет и узнай, примут ли они тебя с такими оценками. Или пересдай, подай заявку на следующий год…
Я качаю головой.
– Мне нужно было получить ААА, не меньше. И они не будут рассматривать возможность пересдачи, ты же знаешь. Но я в порядке, Тим. Все нормально.
– Нет! Это не нормально! – голос у Тима пронзительный, и я терпеть не могу, когда он так расстраивается. Хотя в моем животе тоже возник крошечный клубок негодования, желающий, чтобы Тим смог успокоить меня.
– Тим, в жизни есть нечто большее, чем быть врачом.
Это заставляет его замолчать.
– Для других людей, Керри. Но не для тебя. У тебя не было причин потерпеть неудачу.
Однако причина есть, просто я никогда не смогу сказать ни ему, ни кому-либо еще.
– Мы не можем позволить этому испортить тебе праздник, Тим. Ну же! Давай доберемся до «Задницы», пока у них не закончилась выпивка.
Мы следуем за группой учеников к набережной.
Тим до сих пор не позвонил своей
