Том 7. Изборник. Рукописные книги - Федор Сологуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В ясном небе – светлый Бог Отец…»
В ясном небе – светлый Бог Отец,Здесь со мной – Земля, святая Мать.Аполлон скуёт для них венец,Вакх их станет хмелем осыпать.
Вечная качается качель,То светло мне, то опять темно.Что сильнее, Вакхов тёмный хмель,Или Аполлоново вино?
Или тот, кто сеет алый мак,Правду вечную один хранит?Милый Зевс, подай мне верный знак,Мать, прими меня под крепкий щит.
«Пробегают грустные, но милые картины…»
Пробегают грустные, но милые картины,Сотни раз увиденный аксаковский пейзаж. Ах, на свете всё из той же самой глины, И природа здесь всегда одна и та ж!
Может быть, скучает сердце в смене повторений,Только что же наша скука? Пусть печалит, пусть! Каждый день кидает солнце сети теней, И на розовом закате тишь и грусть.
Вместе с жизнью всю её докучность я приемлю,Эти речки и просёлки я навек избрал, И ликует сердце, оттого что в землю Солнце вновь вонзилось миллионом жал.
«Ты хочешь, девочка луна…»
Ты хочешь, девочка луна,Идущая с крутого небаОтведать горнего винаИ нашего земного хлеба.
Одежды золотая сетьПожаром розовым оделаТак непривыкшее горетьТвоё медлительное тело.
Вкусив таинственную смесьТого, что в непонятном спореРазделено навеки здесь,Поёшь ты в благодатном хоре.
Твой голос внятен только мне,И, опустив глаза, я внемлю,Как ты ласкаешь в тишинеМечтательною песней землю.
«Только мы вдвоём не спали…»
Только мы вдвоём не спали,Я и бледная луна.Я был тёмен от печали,А луна была ясна.
И луна, таясь, играяСказкой в зыблемой пыли,Долго медлила у краяТьмою дышащей земли.
Но, восторгом опьянённый,Я взметнул мою лунуОт земли, в неё влюблённой,Высоко на крутизну.
Что порочно, что безгрешно,Вместе всё луна сплела, –Стала ночь моя утешна,И печаль моя – светла.
«Ветер наш разгульный…»
Ветер наш разгульный,Ветер наш земной,Песни богохульнойНадо мной не пой.
Кто подобен ветру,Тот потупит взгляд.Стих покорен метру,Сердце бьётся в лад.
Правит нашим миромСветлый Аполлон.Сердцу, песням, лирамЖизнь дарует он.
Все земные долиОн из солнца льёт.Он и ветру в полеУказал полёт.
Ветер, ветер вольный,Вождь летучих туч,Ты не силой дольнойВолен и могуч.
«Улыбались, зеленея мило, сосенки…»
Улыбались, зеленея мило, сосенки, Октябрю и Покрову, А печальные березынькиВесь убор сронили в ржавую траву.
Ах, зелёные, весёлые бессмертники, Позавидую ли вам? Разве листья-кратколетникиНаклонять не слаще к свежим муравам?
И не слаще ль вместе с нашей тёмной матерью Умирать и воскресать? Разве сердцу не отраднееО былом, о вешнем втайне помечтать?
«На всё твоё ликующее лето…»
На всё твоё ликующее летоЛожилась тень осенних перемен,И не было печальнее предмета,Чем ожидаемый подснежный плен.
Но вот земля покрылась хрупким снегом,Покорны реки оковавшим льдам,И вновь часы земные зыбким бегомВесенний рай пророчествуют нам.
А зимний холод? Сил восстановитель.Как не́ктар, полной грудью воздух пей.А снежный плен? Засеянных полейОн – верный друг, он – жизни их хранитель.
«Кукушка кукует…»
Кукушка кукует.Забавится сердце приметами. Весна поцелуетУстами, едва разогретыми, Лесные опушкиЦветеньем мечты обнесёт, – К чему же кукушкиПротяжный, медлительный счёт?
Зарёю вечернейПоёт соловей, заливается. Душа суеверней.Светло и отрадно мечтается. Нездешняя радостьНаполнила даль бытия. К чему ж эта сладостьВ призывной тоске соловья?
«Не знаю лучшей доли…»
Не знаю лучшей доли, –С сумою, с посошкомИдти в широком полеНеспешно босиком.
Вздыхают томно травыВ канавках вдоль дорог.Бесшумные дубравыНе ведают тревог.
Не спорит здесь с мечтами,Не шепчет злую быльПод голыми ногамиПодатливая пыль.
В истоме знойной лениДаря мне холодок,Целует мне колениПрозрачный ручеёк.
И струями омытымНогам не страшен жар,И никнет к ним, открытымВсем ветеркам, загар.
Легки и звонко-зыбки,Стихи в душе звенят,Как ландышей улыбки,Как томный запах мят.
И всем я чужд отравам,Когда иду босойПо придорожным травам,Обрызганным росой.
«Упоённый смуглой наготою…»
Упоённый смуглой наготоюИ безмерной радостью горя,Из фонтана чашей золотоюЧерпал воду юный сын царя,
И устами, алыми, как зори,Лобызая влажные края,Он смотрел в лазоревое море,Где смеялась мудрая змея.
А на тело, девственно-нагое,Любовалась томная земля,Лёгкой ласки в полуденном зноеИ невинной радости моля,
Чтоб он вышел на её дороги,Солнечное милое дитя,Хрупкой травкой о нагие ногиС безмятежным смехом шелестя.
Чары слова
Канон бесстрастия
Поэт, ты должен быть бесстрастным,Как вечно справедливый Бог,Чтобы не стать рабом напрасных,Ожесточающих тревог.
Воспой какую хочешь долю,Но будь ко всем равно суров.Одну любовь тебе позволю,Любовь к сппетенью верных слов.
Одною этой страстью занят,Работай, зная наперёд,Что жала слов больнее ранят,Чем жала пчёл, дающих мёд.
И муки, и услады слова, –В них вся безмерность бытия.Не надо счастия иного.Вот круг, и в нём вся жизнь твоя.
Что стоны плачущих безмерноОсиротелых матерей?Чтоб слово прозвучало верно,И гнев, и скорбь в себе убей.
Любить, надеяться и верить?Сквозь дым страстей смотреть на свет?Иными мерами измеритьВсё в жизни должен ты, поэт.
Заставь заплакать, засмеяться,Но сам не смейся и не плачь.Суда бессмертного боятьсяДолжны и жертва, и палач.
Всё ясно только в мире слова,Вся в слове истина дана,Всё остальное – бред земного,Бесследно тающего сна.
«Душа моя, благослови…»
Душа моя, благословиИ упоительную нежность,И раскалённую мятежность,И дерзновения любви.
К чему тебя влечёт наш гений,Твори и в самый тёмный день,Пронзая жуть, и темь, и теньСияньем светлых вдохновений.
Времён иных не ожидай, –Иных времён и я не стою, –И легкокрылою мечтоюУродства жизни побеждай.
«Оттого так прост и ясен…»
