День Гнева - Кирилл Кудряшов

Зверочеловек успел заметить его за секунду до того, как две пули, одновременно выпущенные из стволов, помчались к целям, избрав ими красные глаза чудовища. Он словно растворился в воздухе, уклоняясь от несущегося к нему свинца, одновременно нажимая на курок автомата.

Берсек видел выпущенную по нему очередь. Видел вспышки, вырывавшиеся из дула автомата, когда тот изрыгал очередную дозу свинца, видел сами пули, несущиеся к нему со скоростью, превышающей скорость звука. Видел, и осознавал, что не успеет уклониться от них, как бы ни совершенно было его тело и разум.

«Единорог бы успел!» — успел подумать он перед тем, как первая пуля вонзилась ему в грудь…

Лавируя между домами, Единорог преследовал бегущего зверочеловека, даже сейчас не прекращавшего огонь по окнам домов. Он уже понимал, что догнать его не сумеет — слишком быстры были эти гиганты даже для Назгулов, а вести на такой скорости прицельный огонь не представлялось возможным.

В его мозг, вдруг, словно вонзилась раскаленная игла, пронзив его от виска к виску. Потеряв управление от болевого шока, он сделал пару кувырков в воздухе, все же успев затормозить у самой земли и вновь набрать высоту. Зверочеловек скрылся за очередным поворотом. До слуха Дениса донесся затихающий стрекот автомата, а затем стих и он. Голова раскалывалась от боли, руки и ноги отказывались подчиняться ему — преследовать врага он больше не мог, имея все шансы превратиться из охотника в дичь.

«Что происходит? Снова их телепатическая атака?»

Тщательно, нейрон за нейроном, просканировав свой мозг, он ни нашел даже намека на постороннее присутствие. Боль, тем временем, утихла, оставив после себя лишь след из белой пелены и мельтешащих в ней до боли знакомых красных искорок…

«Нет. Тогда что же?»

Он поднял руку на уровень груди, удерживая на весу раскрытую ладонь. Она дрожала.

«Единорог бы успел…»

Мысль появилась откуда-то из глубин сознания, не принадлежа ему. Она была чужой, но в то же время такой знакомой, подобно голосу давно забытого друга.

«Успел что?»

Ответ не пришел.

«Почему?» — задал он себе еще один вопрос, и тут же услышал на него ответ. Он вновь возник в глубине сознания, но принадлежал, казалось, кому-то еще. Не тому, кто говорил о том, что он мог что-то успеть.

«Потому что он мертв!»

Все встало на свои места. Денису не нужно было спрашивать себя о том, КТО мертв. Каким-то непостижимым образом он знал это. Знал и то, где произошла трагедия.

Он вновь посмотрел на свою руку. Дрожь ушла в ту же секунду, когда он приказал ей уйти. «Флайб» устремился вперед, подчиняясь даже нет приказу, а лишь помышлению. Единорог пригнулся, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, и мчался к центру — туда, где, как он предчувствовал, погиб Берсек…

Единорог не был единственным, кто ощутил смерть Берсека. Подобно ему волна боли окатила Бласта, находившегося всего в паре кварталов от места перестрелки. Он не слышал голосов, не слышал предсмертной мысли Назгула — он лишь ощутил всем своим нутром, что рядом произошло что-то страшное, и помчался туда. Не для того, чтобы помочь — он не знал, кому требуется помощь, не для того, чтобы отомстить — он не знал, что произошло. Просто ради того, чтобы узнать, что же случилось, чтобы дать определение закравшемуся в его мозг дурному предчувствию. Предчувствию беды…

Зверочеловек выбежал из-за поворота прямо навстречу ему, не заметив летящего в нескольких метрах над дорогой Назгула. Бласт среагировал мгновенно — останавливая, «Флайб» он выхватил оба пистолета и, прицелившись в мгновение ока, выпустил две пули в голову врага…

Во время боя, когда Назгулы выкладывались полностью, на все сто двадцать процентов, используя весь свой внутренний потенциал, мир для них преображался и даже время изменяло свой бег, то ускоряясь, то замедляясь, в зависимости от ИХ желания. Вот и сейчас, словно в замедленной съемке, Бласт видел, как пули неслись к цели, разрывая воздух. Видел, словно бы со стороны, как от отдачи пистолета дергаются его руки и тут же возвращаются в исходное положение, совмещая линию ствола с мишенью. Видел, как бегущий на крейсерской скорости зверочеловек поднял голову и, моментально оценив опасность, отпрянул в сторону, позволяя пулям вонзиться в асфальт, подняв фонтаны каменных брызг. В ту же секунду монстр остановил свой стремительный бег, вскинул автомат и нажал на курок.

Бласт взмыл в вверх, ощущая, как воздух расступается перед ним и, уйдя с линии огня, опустил пистолеты в кобуры, наклоняясь, чтобы достать из крепления на «Флайбе» чуть изогнутый самурайский меч. На память ему пришли слова Димы Москвина, обучавшего его технике боя:

— Пуля дура! Огнестрельное оружие несовершенно, даже такое, как наше. Оно дает осечки, его прицел может сбиться… Твой же прицел не собьется никогда. Поэтому куда действенней перестрелки всегда был, и остается, ближний бой, в котором нет равных мечу, шесту или кинжалу.

Он спикировал вниз, занося меч для удара и рассчитывая успеть раньше, чем его рослый и кажущийся неуклюжим противник прицелится по нему. Расчет удался, но лишь отчасти — он успел раньше, чем прогремел выстрел, но зверочеловек вовсе не был неуклюжим. Более того, он не собирался стрелять! Отбросив в сторону автомат он лишь пригнулся, когда меч просвистел над его головой и, выпрямившись во весь рост за спиной Бласта, нанес мощнейший удар обеими руками по краю «Флайба».

Тяжелую доску повело вверх и вправо, и Бласт, чувствуя, что не справляется с управлением, послал сигнал к имплантанту, заставив исчезнуть удерживающие его на «Флайборде» оковы из жидкого металла. Серебряные паутинки с шипением втянулись в управляющую ими установку, а Бласт, оттолкнувшись от доски, по кошачьи приземлился на землю, готовый к рукопашной схватке.

Зверочеловек налетел на него словно ураган, осыпая мощными ударами громадных кулаков и не давая времени занести меч для мощного удара. Бласт отбросил меч в сторону и, выпустив «когти», парировал удары, стараясь угадать момент чтобы вонзить оружие в тело врага. Безрезультатно. Монстр, будучи на две головы выше его, оказался куда более ловким, чем можно было предположить. В бою он не делал ставку на силу — он словно порхав вокруг, то атакуя, то отскакивая назад, чтобы через секунду вновь броситься вперед. Металлические когти десятки раз бывали в миллиметре от его груди или оскаленных клыков, но каждый раз он вовремя уклонялся от удара, не получив ни одного серьезного ранения. Бласт же, напротив, все сильнее уставал, понимая, что серьезно недооценил своего врага. Все более медлительными и менее точными становились его выпады, в каждый из которых он по прежнему вкладывал всю свою силу, рассчитывая прекратить бой одним ударом. Менее чем за минуту поединка он уже чувствовал себя разбитым и обессиленным. Зверочеловек побеждал, и чувствовал это.

Теперь он сменил тактику. Его удары становились все более мощными и точными, и противостоять им не могла больше даже броня из жидкого металла, в которую с ног до головы был одет Бласт. В очередной раз отпрыгнув назад, из поля досягаемости страшных «когтей» Назгула, он ринулся на Бласта, сбив его с ног всем своим весом, и тут же вновь отскочил назад… Вот только теперь уже не для перегруппировки — он кинулся к мечу и, подняв его с земли, вновь бросился в атаку, уже предчувствуя победу. Легкие «когти» Назгула не шли ни в какое сравнение с закаленной сталью самурайского меча и, потому, не могли ему противостоять.

Черная молния метнулась к нему с неба и отшвырнула в сторону, оставив по бокам глубокие рваные раны. Единорог развернулся и вновь помчался на врага, занеся руки с «когтями» для удара. Монстр не успел поднять меч, чтобы защититься — Назгул налетел на него со скоростью пули, сметая с дороги и безжалостно кромсая своим оружием. Меч выпал из громадных волосатых рук, чтобы тут же быть поднятым с земли его прежним хозяином.

Швырнув зверочеловека об стену Единорог развернулся для нового захода, втянув «когти» и обнажив свой меч, но Бласт опередил его…

Монстр пытался защититься от удара, рефлекторно подняв руку, и меч отсек ее у самого локтя. Он взревел от боли и, обнажив клыки, бросился на Бласта, разбрызгивая вокруг темно бардовую кровь, фонтаном бьющую из обрубка. Но раньше, чем его зубы сомкнулись на шее Назгула, Единорог молниеносно промчался мимо, держа меч в вытянутой руке. Монстр пошатнулся от удара, в последний раз бросил на Бласта полный ненависти взгляд, и рухнул на асфальт. Отрубленная голова откатилась к ногам Бласта, и он презрительно отшвырнул ее в сторону.

— Ты вернулся. — произнес он, обращаясь к Единорогу. — Давно пора!

— Да. — коротко бросил тот, и вложив меч в импровизированные ножны из жидкого металла, расположенные на его «Флайбе», поднялся в воздух.