Журнал «Вокруг Света» №07 за 1989 год - Вокруг Света

— Я свою продал...

— Точнее, дача моих родителей и ваша...

— Постойте, постойте,— пригляделся Гриновский.— Я, кажется, вас узнаю. Вы — Максим, Максим Киселев. Сын Петра Андреевича. Как, кстати, его здоровье?

— Спасибо, хорошо... Но дело у меня вот какое. Понимаете, в силу нашего, ну пусть уже сейчас не нашего, но все равно — соседства, я оказался в курсе ваших... дел. Я имею в виду пропажу ценных... м-м-м... материалов вашу... м-м-м... травму. И еще историю с Синю...

— Откуда вы знаете о Синюкаеве? — резко перебил его Гриновский.

— Я бы мог рассказать, но боюсь, что вы не поверите. Я это лучше сделаю позже. А сейчас мне просто необходима ваша консультация. Вы ведь историк, специалист по..

— Я — дворник! — выкрикнул Гриновский.— Дворник! Так что по интересующим вас вопросам обращайтесь к профессору Тимофееву. А я... Пока не скажете, как, когда и при каких обстоятельствах узнали о моих... делах, разговаривать с вами не буду!

Не произнося ни слова, Максим показал рукой на окно. И Гриновский через немытое стекло разглядел того самого человека, видеть которого он желал бы меньше всего на свете.

— За что? — прошептал он непослушными губами.— За что?

Продолжение следует

Общая редакция и подготовка текста Дмитрия Стахова. В написании глав участвовали: 9-я — А. Викторов (Москва), 10-я — В. Рудько (г. Химки Московской обл.), 11-я — Р. Завутдинов (г. Ташкент), 12-я — С. Лавкович (г. Витебск). В этой части романа использованы также материалы, присланные читателями: А. Н. Коханом (г. Хмельницк), учеником 8-го класса Романом Бойченко (г. Липецк), О. Л. Ковалевой (г. Химки Московской обл.), А. В. Хотеновым (Московская обл.), 3. Н. Даутовым (Краснодарский край, аул Кошехабль), В. Т. Лупашко (г. Кишинев), И. А. Зотовым (г. Мапуту, Мозамбик). Мы также благодарим за помощь в работе С. В. Беликова (г. Пятигорск), вновь приславшего интересное письмо.

С рынка — в музей

Есть две истины, одинаково верные для всех музеев мира. Первая: все музеи получают не слишком большие субсидии. Вторая: сотрудники их — люди, хотя и малооплачиваемые, но своим делом очень увлеченные. И изобретательные.

Коллекции Американского музея естественной истории необозримы. И все же сумму, которую отдел ихтиологии получает на приобретение новых экспонатов, как-то даже неловко назвать. Двадцать долларов. В месяц. Много ли экзотических рыб раздобудешь на эти гроши?

Сотрудники отдела пошли на хитрость — ловят рыбу сами. По ночам. В центре Нью-Йорка. На Фултонском рынке.

...В четыре часа утра торговля на фултонском оптовом рыбном рынке в самом разгаре. Торговые ряды залиты светом фонарей, тускло поблескивают лед и рыбья чешуя. Подъезжают, отъезжают грузовики, водители переругиваются возле узких разъездов. Снуют грузчики, громоздят штабеля ящиков. Торговцы выкрикивают названия рыб, цены, суммы сделок, нахваливают товар, перешучиваются с покупателями. Галдят вездесущие бессонные туристы.

В 1862 году журналист увидел рынок таким: «За несколько часов до рассвета не протолкнуться меж повозок с рыбой. Магазины, лавочки, другие рынки присылают фургоны за товаром. Закупают свежую рыбу уличные разносчики и деревенские лавочники. К семи часам торговля сворачивается — дело сделано, городская розничная торговля разобрала товар». И в 1988 году все то же: шум, суета, спешка, нестерпимые запахи. Разве что транспортные средства иные. Подобные рынки в Токио, в Лондоне, в Париже разительно переменились: компьютеры, манипуляторы, транспортеры, конвейеры-роботы, не рынки — заводы, на которых и рыбного запаха, похоже, не учуешь! А на Фултонском рынке все как в старые добрые времена: тюкают топорики, разрубающие рыбу, главное орудие труда — деревянная палка с крюком на конце, а вместо транспортера — свой горб да тачка.

Между рядами шествует с большим пластиковым ведром в широких штанах и кроссовках Норма Фейнберг, сотрудник Музея естественной истории. Сегодня ее очередь «рыбачить» на благо отдела ихтиологии.

Фейнберг внимательно щурит глаза за толстыми стеклами очков: среди груд привычной рыбы надо высмотреть нечто невиданное. Она дотошно оглядывает прилавок за прилавком, здоровается направо и налево, ловко обходит лужи растаявшего льда, ныряет под висящие тут и там металлические весы, минует завалы ящиков, разделанные туши меч-рыбы, тунца, шарахается от криков: «Посторонись!» И наконец замирает, нацелив взгляд на некий шипастый, явно малоаппетитный, расплюснутый шар, покрытый красной чешуей.

— Вон там, что это? — обращается она к продавцу.

— Не знаю, мэм. Я работаю за этим прилавком двенадцать лет, но такого страшилища еще не видал.

— И сколько вы за него хотите?

Торговец поворачивается к своему приятелю.

— Джим, сколько эта штуковина может стоить?

— Я так думаю, пятьдесят центов за фунт, мэм.

Сотрудница музея достает казенные деньги. Шесть килограммов уникальной находки обошлись в три доллара. С такой покупкой домой не явишься — муж не поймет. А для музея даже лучше, что в этой рыбе редчайшей породы больше костей, чем мяса,— ведь музей коллекционирует в основном скелеты.

Самый подходящий день для рыбной ловли на рынке — понедельник. Рыба прибывает из всех южных портов: пампано из Мексиканского залива, каранг и ронка из Карибского моря, кингклип — от берегов Уругвая... Сотни видов из десятков морей!

С тех пор, как музейные работники повадились ходить на рынок, их коллекция пополняется особенно быстро. Ведь что только не попадает в сети наряду с промысловой рыбой! За сто пятьдесят лет существования рынок «экспонировал» тысячи видов рыбы и другой морской живности. Только открыт этот «музей» в неудобное для посетителей время — по ночам и закрывается на заре, когда Манхэттен вот-вот проснется.

Каждый день Фултонский рынок, крупнейший поставщик рыбы на восточном побережье, предлагает покупателям примерно двести тонн продукции. Сотня оптовых торговцев теснится на небольшом отрезке Саут-стрит — по обе стороны улицы.

Продают рыбу по преимуществу неразделанной, непотрошеной, с головой. Опытные торговцы консервативны — экзотических рыб, малознакомых покупателю, они берут только в придачу к известной рыбе, за бесценок. Только так в партии ходового товара проникают диковины. Что и нужно для музея.

Четыре года назад службу информации рынка возглавил молодой энергичный сотрудник Ричард Лорд. Его удивила косность покупателей: большинство ценных видов рыб люди не знают. Ричард Лорд решил, что в рекламе ему могут помочь ученые, и направился в Музей естественной истории. Так стали развиваться обоюдополезные контакты между рынком и музеем.

Поначалу сотрудникам музея, привычным к размеренной работе в белых халатах, на рынке пришлось туго. Ведь они рыбу видели на картинках и фотографиях, знали ее по блеклым от времени заспиртованным экземплярам. То ли дело горящие всеми красками, а иногда еще живые, трепещущие рыбины! К примеру, что делать на рынке главе отдела ихтиологии Герету Нельсону со своим уникальным умением по скелету анчоуса угадывать океан, где тот родился? С книжными знаниями в суматохе и спешке рынка ученые не раз становились в тупик.

В первые ночи «рыбной ловли» ихтиологов восхитили знания торговцев. То, что далось молодым ученым годами студенческой зубрежки, было нипочем матерым продавцам — названия так и отскакивали у них от зубов. Но постепенно ихтиологи приходили в ужас: названия-то произносились вроде бы те же, знакомые по учебникам, только относились они совсем к другим рыбам! В наименованиях царила полнейшая неразбериха. Кроме произвольных названий, бытуют несколько наименований на все случаи жизни — десятки видов называются одинаково, дабы покупателя не путать. А некоторые продавцы нарочно манипулируют названиями — чтобы провести простаков. И сколько жаргонных наименований, которые проникают на этикетки, а потом и в ресторанные меню!

Отношения с торговцами непростые. Чаще добродушные: «Ну-ка, ну-ка, держу пари, что вы на этот раз не угадаете, что это за рыбешка!» Но бывает и другое: «Опять черт принес музейных крыс!» Это в тех случаях, когда торговец словчил, выставил ложную этикетку и завысил цену, а ихтиолог простодушно поправил его, забыв, что оптовый покупатель стоит рядом и мотает на ус.

В лаборатории музея ценную находку фотографируют, различными способами отделяют мясо от скелета. Затем просушенный костяк отдают на сутки жучкам-кожеедам — они подъедают остатки мяса. После этого жучков уничтожают раствором, чтобы они не сгрызли хрящи и скелет не развалился. В отличие от других позвоночных рыбы растут почти всю жизнь. И поэтому всякий уважающий себя музей стремится иметь множество разновозрастных скелетов каждого вида.