Мириада - Ирина Владимировна Колмакова

«Моя подруга пишет, что дала контакт чата не для таких дел, и обвиняет меня в том, что я допустила проникновение туда постороннего, которому плевать на сатанизм. Скажи мне, ты причастна к этому событию?»— спрашивала Илона. Майя все отрицала. Илона нервничала: ее-то, понятное дело, никто не достанет, а вот приятельнице и ее брату угрожают расправой. «Моя подруга чуть ли не каждый день пишет мне с наездом, что я скрываю твое имя», — в очередной раз писала Илона. Майя чувствовала себя виноватой. Никто из сатанистов давно не тревожил ее, но другие люди оказались крайними в этой ситуации. В конце концов, она созналась, что общалась в чате от имени Мириады и выдумала историю с продажей иконы. Майя рассказала подруге всё: об американском коллекционере, который прислал фотографии иконы, о придуманном нападении в подъезде, о надеждах на стычку двух группировок на кладбище в полнолуние. Илона поругала ее, хотя и понимала, что у нее на то были веские причины — она это сделала не для развлечения. Но в тоже время Илону восхитил план подруги. «И ведь действительно от группировки «Глаз дьявола» не осталось ничего, она просто распалась. Многие получили тяжелые травмы и боятся объединяться вновь, радикальные сатанисты запретили им выдавать себя за последователей Сатаны. Обещали расправу, если они будут вновь прикрываться именем дьявола». Что же касается полнолуния, писала Илона, то на самом деле это неважно: радикальные сатанисты итак знали, где искать сектантов «Глаза дьявола». А те виноваты сами: когда Ацирус спросил их об иконе, они стали хамить и хвалиться собой, ну вот и получили по полной.

После долгого разговора по душам Майя дала разрешение Илоне сказать свое имя ее смоленской подруге, но c условием не говорить про историю с племянницей. Она соврала Илоне о том, что сменила место жительства и найти ее очень сложно. Спустя несколько дней от Илоны пришло письмо: «Я назвала твое имя, но вскоре подруга заявила, что у нее есть знакомая, которая работает в ЗАГСе. И она узнала, что такой человек умер больше трех месяцев назад. Просто чертовщина какая-то! В общем я, потеряла смоленскую подругу, очень жаль. Все так по-дурацки получилось!»

Еще через день Илона написала в ватсапе: «Я позвонила Вериной матери, она подтвердила, что Вера умерла. У меня вопрос — ты кто?» Майя оцепенела, прочитав это. Илона продолжала писать: «Слушай, я понимаю, что скорее всего ты тоже моя старая подруга, такая же, как и Верочка. Но кто именно? И на связь со мной ты вышла только ради решения проблем с сатанистами — значит, ты из Смоленска? А имя скрыла, чтобы тебя не могли найти. Знаешь, я не выдам тебя всё равно. Во-первых, моя смоленская подруга заблокировала меня везде; во-вторых, мне всё равно ничего не грозит — я живу в Мексике; а в-третьих, ты ведь тоже моя подруга. Ты очень много знаешь про мое детство и юность, вообще про меня. Такое может знать только близкий человек. Не смогла бы тебе Вера все это рассказать обо мне. Так кто ты на самом деле? Просто назови своё имя». Майя почувствовала, что по ее лицу текут слезы. Единственный человек из ее прошлой жизни, с которым она могла и хотела продолжать общение, был теперь потерян для нее. Что бы она ни сказала в ответ — ей не поверят. А даже если бы и поверили — не дай бог, Илона не сдержится и передаст все это ее детям. Это так плохо скажется на их психике. Они только похоронили мать, зачем снова подвергать их такой нервотрепке? «Этого нельзя допустить», — прошептала Майя. Перед тем, как удалить номер Илоны с телефона, а вместе с ним и всю их переписку, она написала: «Прости, я не могу. Я дала слово держать всё в тайне. Да, я тоже твоя подруга».

Все оставшееся лето Майя ежедневно, за исключением выходных дней, посещала занятия по модельному мастерству. Оплату за обучение позже обещали вычесть из зарплаты. Их учили позировать, держаться на публике, дефилировать, красиво носить откровенно неудобную одежду и даже сделали им три урока хореографии в неделю. Иногда на занятия к ним наведывался Антон: как позже открылось, он и был другом Артура. Антон комментировал работу девушек и был при этом абсолютно безжалостен, чем пару раз вызвал слезы у своих подопечных. Но также он рассказывал им о сфере моды, об истории возникновения модельного бизнеса, об известных персонах. Он умел вдохновлять. Просил не путать агентство с притоном. И если у будущих работодателей возникнет хоть намек на неприличности, то просил сразу об этом сообщать директору агентства и ни в коем случае не принимать непристойные приглашения. Не позорить имя модельной школы. Педагог по дефилированию, хрупкая высокая женщина, советовала не соглашаться на предложения от бизнесменов сопровождать их куда-либо. Даже если речь идет не об интиме, а лишь о сопровождении. «Но только вам решать — модели вы или девушки на побегушках. Запятнав однажды свою репутацию, восстановить ее будет ох как не просто», — объясняла она им.

Майе нравились занятия, она открыла для себя мир моды. В прошлой жизни она была очень далека от всего этого. Родители Веры убеждали ее, что относиться к модельному бизнесу надо осторожно. Он таит в себе много опасностей. И вообще советовали не связываться с этой сферой. Как и например со сферой театра, кино, с любым другим шоубизом. Якобы люди там работают неприличные и деньги там грязные. Теперь Майя думала, что они все сильно преувеличивали. Если юная модель не хотела интимных отношений, никто ее к этому не принуждал. Каждый решал сам за себя. Впрочем, юность ее прошлой жизни попала на девяностые, так что обвинять родственников в предвзятости было сложно. Времена действительно были тяжелые — возможно, тогда все эти непристойности процветали.

В августе Майю зачислили в университет, она выбрала заочную форму обучения. Осенью начались занятия, правда на заочном отделении они бывали лишь изредка, но регулярно проводились консультации. Майя читала книги и делала задания, трудностей у нее не возникало. Однвременно она продолжала посещать модельную школу при агентстве. Со всеми девчонками она была в хороших отношениях, но толком ни с кем не сдружилась. Ей не были интересны ровесники, их разговоры о романах и развлечениях. Взрослые же сотрудники не воспринимали ее всерьез, хотя охотно общались с ней и признавали, что развита она не по годам. Несколько тридцатилетних ребят, работающих в агентстве, пробовали ухаживать за ней, но Майе